Очень опасная игра - Гэвин Лайалл

Он улыбнулся:

— Мне приходилось бывать одному в безлюдных местах, сэр.

— Ладно. Но эти места куда более дики, чем кажется. И нельзя позволить снегу захватить себя. Снег ожидается только через месяц, но если он пойдет, вам не следует оставаться в этих лесах. Озеро замерзнет, и я не смогу сесть. Так что, если пойдет снег, то на следующее же утро возвращайтесь на берег, и я вас заберу.

— Так я и сделаю, сэр.

Я чувствовал себя неловко в роли наставника, но было еще нечто, о чем мне следовало сказать ему напоследок.

— Русская граница приблизительно в двадцати пяти милях к востоку отсюда. Старайтесь держаться от нее подальше.

Он только кивнул в ответ и сказал:

— Спасибо, что напомнили, сэр.

Я не протянул ему на прощанье руки, поскольку это не принято у американцев, хотя он наверняка отнесся бы к этому вполне нормально. Он культивировал в себе образ некоего англичанина в начищенных до блеска коричневых ботинках, с ружьями от «Парди» и с тягой к жизни среди дикой природы. Согласно моим представлениям о социальной истории, и в этом тоже проявляется специфика «английской души».

Глава 3

На этот раз Микко снял для нас комнаты в дешевом пансионе. На ужин можно было выбрать вареное мясо или пустой желудок, впрочем, так кормили в большинстве пансионов Финляндии. Ужин мы пережили, но позже меня начала мучить жажда.

У Микко была девушка, с которой ему хотелось повидаться, так что я прошелся до «Полары» и выпил в одиночестве пару стаканов ликера из морошки. Улицы были пусты: в Рованиеми почти нет ночной жизни, за исключением субботы, когда сюда прибывают ребята с местного военного аэродрома.

Я уже собирался свернуть за угол последнего перед пансионом дома, когда на меня напали. Их было трое. Один, подбежав ко мне сзади, обвил рукой мою шею и крикнул еще двоих своих сообщников. Когда они приблизились ко мне, я заметил сверкавшие у них в руках «пууко» — разновидность миниатюрных финских ножей с изогнутым лезвием.

Будь они мастерами своего дела, все закончилось бы прежде, чем я сообразил, что случилось. Но стараясь не привлекать постороннего внимания, они держались чуть поодаль и, несмотря на отсутствие опыта, страстно желали попрактиковаться.

Тот, кто держал меня за шею, был немного ниже меня ростом. Я рывком как можно сильнее наклонился вперед, так, что тот оказался у меня на спине, а затем резко рванулся в обратную сторону. Он рухнул на тротуар, я — на него. Незадачливый бандит взвыл от боли, а обвивавшая мою шею рука повисла как плеть. Я скатился с него, когда первый тип с ножом, споткнувшись о его ноги, пытался дотянуться до меня. У меня тоже имелся нож «ферберин», укрепленный на правом ботинке, но до этого момента не было возможности его достать. Лежа на земле, я пытался ударить ногой ему по лодыжке, но промахнулся. В какой-то момент он изловчился и полоснул ножом сверху вниз, целясь в мою ногу, но тоже промахнулся.

Третий бегал вокруг, пытаясь достать меня сзади.

У меня еще оставалась моя бейсболка. Я сдернул ее с головы, обернул ею левую руку в надежде ухватиться за нацеленный на меня нож и, держась за него, попробовать подняться на колени. Нож попортил мою бейсболку, но жесткий козырек защитил мне руку. Тут я уже не растерялся и правой рукой ударил противника в солнечное сплетение. Затем поднырнул у него под рукой и, оказавшись сзади, заставил его захрипеть и сложиться пополам. Теперь у меня было время. Я отстегнул от ботинка свой нож и принялся помахивать им перед собой, для устрашения третьего бандита. Тот остановился. Я двинулся на него, походя пнув первого с ножом по щиколотке. Пнул очень сильно, так что он рухнул с грохотом на землю, вздымая тучу пыли.

Третий, как оказалось, был юнцом с длинными светлыми волосами, в темной кожаной куртке, не слишком умелым в поножовщине. Но в его расчеты и не входило участие в серьезной схватке, разве что в легкой забаве… Нож он держал слишком высоко, я же приближался к нему, пригнувшись и выбросив левую руку вперед, провоцируя на удар. Он клюнул на мою уловку, и я сделал выпад, нацелив низкий колющий удар ему в промежность. Нож не достиг цели на каких-нибудь полфута, но мысленно он представил возможный результат, непроизвольно взвизгнул и отскочил на целый ярд.

Я злобно захохотал, и отнюдь не из желания оказать на врага психологическое воздействие, я и впрямь был злобен и мстителен. Шок от внезапного нападения сменился холодной яростью и жаждой крови. Я двигался на него боком, нацелив нож все в то же самое место. И он дрогнул. Широко размахнувшись, он нацелился мне в руку и, не успей я вовремя ее убрать, наверняка отсек бы ее, затем обратился в бегство.

Когда я обернулся назад, желая заняться двумя другими, оказалось, что на «поле брани» остался всего один — тот, которого я ударил ногой по щиколотке.

Неплохо было бы перекинуться с ним словечком без свидетелей, чтобы выяснить, с чего это вдруг они на меня напали, но улица Рованиеми не лучшее для этого место.

Я снял свой головной убор с лезвия его «пууко», пожелал ему доброй ночи и направился в пансион. Уже почти дойдя до места, я вдруг сообразил, что на голове у меня шапочка с семидюймовой прорехой вместо кокарды и что я продолжаю держать нож перед собой.

Бейсболку пришлось сунуть в карман, нож закрепить в ботинке и шагать прямехонько в свою комнату, где меня ждет шотландское виски, привезенное из Швеции.

Даже после двух внушительных глотков я остался при том же мнении: на меня напали три не слишком умелых бандита.

Скорее всего, это была какая-нибудь бродячая банда, впрочем, было очевидно, что они именно меня поджидали в засаде. Но почему? Имя Билла Кэри достаточно известно по многочисленным передрягам, в которых мне довелось побывать, но я определенно не тот тип, который носит при себе большие деньги.

Похоже, кто-то их нанял. Но снова — почему? В число подозреваемых прежде всего попадал Вейкко, однако после очередной консультации со скотчем я не нашел какого-либо мотива для этого. Кто-то еще мог выяснить мой адрес, поскольку я оставил его в диспетчерской с просьбой сообщать всем, кто спросит. Чтобы клиентам легче было меня отыскать.

Я отправился спать с тем мерзким ощущением, которое возникает каждый раз, когда тебе известно, что в самолете что-то не в порядке, а ты не можешь с этим ничего поделать, и в то же время не находишь поводов для отмены полета. Если против меня действительно что-то затевается, то стычкой на улице дело не кончится.

Глава 4

Целых одиннадцать дней погода оставалась хорошей, и нам удалось провести обследование зоны в шестьсот квадратных миль, прежде чем самописец магнитометра опять задурил и стал рисовать одни грязные каракули.

Я отвез прибор в Рованиеми и поручил Микко приводить его в чувство, а сам целый вечер возился с графиками магнитометра и сцинтиллометра, стараясь выяснить, не попался ли нам никель.

Я не специалист по горному делу, но умею достаточно хорошо разбираться в графиках и в состоянии определить, пролетал ли я над горой, состоящей на девяносто процентов из никеля, или же в этом районе абсолютно ничего не было. Подтвердилось последнее.

Графики и крупномасштабную карту я упаковал, предполагая отправить их рейсом в 6.45 на «Дакоте», чтобы теперь могла огорчаться и компания «Каайя».

Утро я провел, делая покупки. Разыскал дробовик 12-го калибра, прошедший через руки как минимум пятнадцати владельцев, за 27 500 финских марок — чуть больше тридцати фунтов. Изготовлен он был в Лондоне, и продавец пытался втолковать мне, что некогда то ружье принадлежало английскому лорду-спортсмену. Он понапрасну терял время, демонстрируя свое красноречие: просто это была самая дешевая двустволка в лавке. Что еще можно было сказать о дробовике? Стволы казались прямыми и ударники щелкали, когда я нажимал курки. В том, что оно не рванет мне в лицо, убеждали следы недавнего пользования им. Финны не держат ружей, как, впрочем, и всех других вещей, если не намерены ими пользоваться. Затем закупил для Хоумера все в соответствии с его списком и ближе к полудню вылетел его навестить.

За прошедшие двенадцать дней я пять раз садился на озеро, но ни разу не обнаружил каких-либо признаков его присутствия там. Правда, искать я не ходил. Теперь большая часть обследуемого района находилась южнее Вариойоки — и в разговорах с Микко даже не упоминал об озере.

Не по какой-то особой причине, а просто из-за смутного ощущения, что, поделившись с Хоумером своей тайной, я должен хранить и его тайну.

Особых резонов считать, что у него имеются секреты, у меня не было, по-видимому, просто в силу каких-то обстоятельств он вынужден был удалиться в пустынный уголок Финляндии — скорее из желания оказаться подальше от людей, нежели поближе к медведям. Перед отлетом я зашел на почту в Рованиеми. Для Фредерика Уэллза Хоумера там ничего не было.