Даю тебе честное слово - Ингрид Нолль

– У человека вообще никакого воспитания! У него отвратительная манера плеваться, когда он говорит, так что мне приходится чем-нибудь прикрываться. Я считаю дни, когда смогу отсюда удрать!

– Дедушка, господин Шефер все-таки не так ужасен, как ты говоришь. А как ты справляешься с медсестрами?

– Одну я называю Цербером. Но та, которая приходит убирать палату, – сущий ангел. Азиатка с очаровательной попкой! Это единственный проблеск света в долине тьмы![11] – Старик ненадолго умолк, видимо, захваченный фантазиями, но все-таки продолжил: – Кроме тебя, разумеется.

Старик глядел на внука с умилением. На Максе был коричневый свитер с капюшоном, джинсы и кеды. Темные волосы были коротко подстрижены, худое лицо, когда он улыбался, вытягивалось в длинный острый треугольник.

– Дедушка, в скором времени ты поправишься и станешь как прежде. Чуть не забыл: Мицци передает тебе привет.

– Как поживает звезда моих очей?

Макс пожал плечами. Он с ног сбился ради дедушки, в то время как сестра палец о палец не ударила и в лучшем случае ограничивалась передачей привета.

– У нее все хорошо, она собирается замуж!

Старик просиял от радости:

– И кто этот счастливчик?

– Ее подруга Ясмин, – как о чем-то будничном сообщил Макс.

Старик хихикнул. Макс решил пока этим ограничиться. С невозмутимым видом дед перешел к запланированным делам: нужно было позаботиться о тренировочном костюме, который скорее всего лежал в комоде в спальне, и прикупить кроссвордов.

– Я почти все заполнил, – сообщил старик и предъявил внуку доказательства.

Макс бегло взглянул на брошюрки. Действительно, все клетки были заполнены, хотя составленные слова были ему незнакомы. Выступающая часть здания: зинрак, прочитал он, порода азиатского дикого быка: кя[12].

У Макса на душе остался нехороший осадок. Все-таки старик принял известие о свадьбе Мицци за шутку. Однако если он хорошенько подумает, то, возможно, до него дойдет. Даже девятнадцатилетний пацан и то не настолько оторван от реальности, чтобы не уметь сложить дважды два и сделать вывод. В сущности, Макс любил сестру, хоть и желал ей, бывало, всяческих напастей. В отличие от него Мицци прилежно училась в школе, по окончании сразу получила место в вузе, теперь вот собирает материал для дипломной работы. Но дома фактически перестала показываться и переложила на Макса обязанности по поддержке родителей. Вообще женщины из их семьи не больно-то горели желанием разделять семейные обязанности: тетя Карин жила в Австралии, его сестра – в Берлине. Только его мать была из другого теста. Но и она каждый день по шесть часов пропадала в своей книжной лавке. Правда, придя домой, она бойко справлялась с домашним хозяйством, но на сына редко находила время.

В некотором смысле в их семье сохранялась преемственность. У дедушки было двое детей – сын и дочь, у его отца – тоже. У обоих дочери рано покинули дом и стали жить самостоятельно, оба считали своих сыновей не совсем удачными. Его отец обворовывал потихоньку собственного родителя, Макс, в свою очередь, тоже был не прочь подзаработать на них обоих. Это какое-то проклятье, против которого они были бессильны. Надо думать, кого-то из их предков вздернули на виселице за воровство, и он из мести возрождается в генах потомков снова и снова.

Права Мицци, что не хочет заводить детей. Макс был почти уверен, что и он поостережется иметь потомство. Ну, там видно будет. Едва дождавшись восемнадцатилетия, он обратился к врачу и попросил сделать стерилизацию, однако, врач использовал тысячу аргументов, чтобы отговорить от этого шага.

В это время дня ни отца, ни матери никогда не бывало дома. У Макса же возникла острая потребность поговорить с кем-нибудь, ну хотя бы с сестрой. Недолго думая, он набрал ее номер. Мицци ответила сразу.

– Мицци, мне нужно кое-что тебе сказать… – начал он.

Она рассмеялась:

– Ну и в чем твоя проблема?

– Папа запретил говорить о тебе с дедушкой.

– Ну и? Ты собираешься всю жизнь плясать под его дудку? Ладно, в следующий раз я сама с ним об этом поговорю.

Макс с облегчением сменил тему:

– Как продвигается твоя дипломная работа?

Мицци выбрала тему, связанную с эпохой Аденауэра и господствовавшими в то время среди лесбиянок жизненными принципами.

– Непросто, – призналась сестра. – Вначале пришлось разыскать тех немногих пожилых женщин, которые согласились со мной поговорить на эту тему и ответить на вопросы. И все они – явление исключительное в своем роде. Наверное, мне нужно дать подзаголовок «Стена молчания». Но он звучит недостаточно научно.

Максу в самом деле было интересно то, над чем работала Мицци. Он рассказал еще немного о дедушке, но она не проявила интереса к этой теме. Никак не прокомментировала даже то, что в ближайшем к ним доме престарелых для деда обещали зарезервировать место.

У папы на работе снова неприятности. В городском управлении по подземному строительству никак не могли прийти к единому мнению о сооружении подземной парковки, строительство которой было запланировано несколько лет назад.

– Как мама? – поинтересовалась Мицци, откровенно позевывая.

– Она хочет организовать чтения и в данный момент ни о чем другом думать не в состоянии. Да, чуть не забыл… – Макс остановился, подыскивая нужные слова: – Твоя комната на веки веков останется пустовать или ты подумываешь когда-нибудь все-таки вернуться в семейное гнездышко?

– Ты с ума сошел? Можете делать с моей комнатой все, что хотите. Если я когда и загляну на Рождество или проездом, то переночую, как все гости, в папином кабинете. А к чему ты вообще завел об этом разговор?

– Ну, в твоей комнате есть балкон, и она, собственно говоря, самая красивая в доме. Я подумал, не поменяться ли нам.

– Ну ты даешь! Разве я когда-нибудь была против? Но подумай еще раз хорошенько: у тебя в подвале – собственный душ, и к тому же гости могут попадать к тебе напрямую через гараж, притом что родители ничего не узнают.

Тем не менее как раз отдельный вход в комнату имел свои недостатки. Не так давно Макс оставил незапертой гаражную дверь, и один, мало сказать непрошеный, гость внезапно возник перед его кроватью и потребовал еженедельную сумму платежа. Но об этом он ни за что не станет распространяться. Вместо этого Макс сказал другое:

– Во-первых, у меня нет подружки, во-вторых…

– Ах, Макс, мне жаль, что у тебя нет девушки, но все может очень быстро измениться. Пока! Не позволяй родителям сильно себя терроризировать, ты уже два года как совершеннолетний.

Спортивный костюм, который потребовала специалистка по лечебной гимнастике, Макс в комоде не нашел, хотя дед утверждал, что он должен быть там. В конце концов он нашел в сундуке темно-синие штаны из толстой хлопковой ткани с начесом. Но когда Макс взял эту тяжелую вещь в руки, чтобы рассмотреть поближе, резиновая вздёржка на поясе и на лодыжках буквально распалась у него в руках. Без нее штаны для ношения были непригодны. Хочешь не хочешь, придется папе одолжить какие-нибудь свои спортивные брюки, не без злорадства заключил Макс.

Незадолго до этого Вилли Кнобеля решили отправить в реабилитационное учреждение для пенсионеров. С помощью физиотерапевта он даже смог на педальной коляске добраться до маленького больничного ларька с напитками, журналами и цветами. Но там ему неожиданно стало плохо. Отек легких, сказали Петре, когда она появилась в хирургической палате с только что купленным шерстяным спортивным костюмом. Беспокоить старика в таком состоянии было бессмысленно и неуместно. Он с трудом дышал, издавая громкие хрипы, и решительно отказывался от еды. Соседа по койке тем временем уже выписали, и Вилли остался в палате один.

Его состояние продолжало ухудшаться, и лечащий врач выглядела не на шутку озабоченной:

– Мы вынуждены перенести сроки реабилитации. Боюсь, он больше никогда этого не сделает.

Петра и Макс попросили уточнить, что она имела в виду.

– Ну, рано или поздно он умрет, однако я, само собой, не могу сказать, идет ли речь о днях или неделях. К сожалению, мы не можем его держать в стационаре, у нас каждая койка на счету.

– Да, но… – пролепетала что-то невнятное Петра.

– Естественно, он сможет оставаться у нас до тех пор, пока вы не подыщете ему место в доме престарелых или в хосписе, – сказала врач. – Правда, был бы он моим отцом, я бы взяла его к себе. Мы же все мечтаем уснуть навеки в собственной постели.

– Тогда и мы так поступим, – сказал Макс, вызвав неподдельное удивление у матери.

Слова молодого человека и на врача произвели сильное впечатление:

– Что ж, мужественное решение. Нечасто такое услышишь. Разумеется, вы не останетесь без поддержки. Больничная касса предоставит вам на время медицинскую функциональную кровать и другие вспомогательные средства, сиделка или медсестра будет приходить к вам не реже двух раз в день, чтобы мыть и менять постель, а домашний врач паллиативными средствами облегчит пациенту последний путь.