81 миля - Стивен Кинг

Мимо проносились редкие машины. Неделя до Пасхи и неделя после — самое сонное время на магистралях страны, а полдень — почти самое сонное время суток. Тише только часы между полночью и пятью утра.

Тик. тик. тик.

В заброшенном ресторане все так же спал Пит Симмонс.

Джули Вернон и без помощи короля Якова знала, как должно поступать доброму самаритянину. Она выросла в небольшом городке Редфилд, штат Мэн (население 2400 человек), где отзывчивость и помощь ближнему были образом жизни — и где даже приезжего считали своим соседом. Никто ничего ей не объяснял: она училась на примере матери, отца и старших братьев. Если ты видел человека, лежащего в пыли, становилось неважным, кто он — самаритянин или марсианин. Ты просто останавливался, чтобы помочь.

И при этом ее особо не волновала возможность того, что спасаемый мог на самом деле оказаться грабителем, насильником или убийцей. Джули, наверное, стала бы хорошей женой — потому что служила живой иллюстрацией старой поговорки: «Зимой согреет, летом тень отбросит». Когда в пятом классе медсестра спросила, сколько она весит, Джули гордо ответила: «Папа говорит, что я красотка на все сто семьдесят![5] Чуть меньше, если совсем без одежды».

Сейчас, в тридцать пять, она была красоткой на все двести восемьдесят[6], и ее совершенно не интересовала перспектива стать чьей-то женой. Джули предпочитала девушек и не стыдилась этого. На бампере «Рэма» красовались две наклейки: «ПОДДЕРЖИМ РАВЕНСТВО ПОЛОВ» и «ПРЕКРАСЕН ГЕЕВ МИР!»

Впрочем, сейчас наклейки были не видны, так как Джули везла на буксире то, что называла «коневозкой». В Клинтоне она купила двухлетнюю испанскую кобылицу[7] и в данный момент возвращалась в Редфилд, где жила с подругой на ферме — всего в двух милях ниже по дороге от дома, где выросла.

Она размышляла, как это часто бывало, о своем пятилетнем стаже в «Твинклс», гастролирующей женской команде мадреслеров[8]. И хорошая пятилетка, и неважная пятилетка. Неважная — потому что «Твинклс» на самом деле представляли собой шоу уродов (кем они в определенном смысле и являлись) на потеху зевающей публике. Хорошая — потому что Джули успела повидать столько интересных мест! По большей части американских мест. но ведь были же и три месяца в Англии, Франции и Германии, где «Твинклс» принимали так тепло и участливо, что даже становилось не по себе. Принимали как настоящих леди.

Она по-прежнему хранила свой загранпаспорт, хотя и не думала, что когда-нибудь снова окажется за пределами Штатов. С одной стороны ее это устраивало. Ей нравилось коротать дни с Амелией и ее домашним скотом на ферме, она была счастлива, но иногда Джули скучала по гастролям. Случайные ночевки, схватки в свете софитов, суровое девичье братство… Иногда она даже скучала по яростным перепалкам со зрителями.

«Схвати ее за манду, она лесбиянка, ей понравится!» — прокричал одной ночью какой-то отморозок. В Тулсе[9], если ей не изменяла память.

Джули и Мелисса, с которой они возились в грязи, посмотрели друг на друга, кивнули, встали на ноги и подошли к зрительскому сектору, из которого кричали. Они синхронно выбросили средние пальцы — в насквозь мокрых бикини, грязь капала с волос и груди — и аудитория взорвалась аплодисментами. А затем все зрители шумно выдохнули, когда сначала Мелисса, а потом и Джули повернулись, наклонились, стянули трусы и показали придурку свои голые задницы.

Ее воспитали так, что она чувствовала ответственность перед каждым, кто упал и не в силах подняться. Но точно так же ее воспитывали не сносить оскорблений — касались ли они лошадей, веса или сексуальных предпочтений. Как только ты начинал жрать дерьмо, оно быстро становилось основным блюдом твоего меню.

Компакт-диск доиграл последнюю по списку песню. Джули почти нажала на кнопку выброса, когда увидела впереди машину, припаркованную недалеко от подъездной дорожки закрытой стоянки «81 Миля». Перед ней стояла еще одна, грязный разбитый «универсал». «Форд» или «Шевроле», сложно сказать наверняка.

Джули не принимала решения, потому что ничего решать не требовалось. Она включила поворотник, поняла, что не сможет повернуть к стоянке из-за болтающегося позади фургона, и остановилась на аварийной полосе[10]. Она постаралась не задеть колесами обочину — меньше всего Джули хотелось перевернуть фургон с лошадью, за которую она только что отдала восемнадцать сотен.

Возможно, ничего страшного и не произошло, однако проверить не помешает. Возможно, какой-то девушке на магистрали внезапно захотелось ребенка, а парень, решивший ей в этом помочь, вошел в азарт и потерял сознание — кто знает? Джули включила аварийные огни, но «коневозка» практически полностью перекрывала их.

Она вышла, осмотрела обе машины и не увидела ни души. Может, водителей кто-то подобрал, но, вероятней всего, они отправились в закусочную. Джули сомневалась, что они там что-то нашли: стоянку закрыли еще в прошлом сентябре. Она сама частенько останавливалась здесь, чтобы купить рожок замороженного йогурта, но теперь была вынуждена баловаться десертом двадцатью милями северней, в Огасте, в «Деймонс».

Она огибала фургон, когда ее кобыла, ДиДи, вдруг высунула морду наружу. Джули потрепала лошадь по щеке: «Ну-ну, крошка. Я на минутку».

Она открыла задние двери фургона, чтобы добраться до ящика с инструментами. ДиДи решила, что это неплохой момент, чтобы выбраться наружу, но Джули придержала ее мясистым плечом, шепча «Ну все, все, крошка».

В ящике, поверх инструментов, лежало несколько сигнальных факелов и два миниатюрных дорожных конуса. Джули зацепила конусы пальцами (решив, что факелы вряд ли понадобятся в это время суток), вытащила их и заперла ящик на засов, чтобы ДиДи не поранила копыто, сделав неудачный шаг. Закрыла двери фургона. ДиДи снова высунула морду. Джули не верила в то, лошади могут выглядеть озабоченными, но ДиДи сейчас выглядела именно так.

«Я быстро», — произнесла Джули, затем выставила позади фургона конусы и направилась к странным автомобилям.

«Приус» был пуст, но незаперт. Джули это не сильно беспокоило, хотя она и отметила для себя тот факт, что на заднем сиденье машины лежали портфель и выглядевший недешево чемодан. Водительская дверь старого «универсала» слегка приоткрылась. Джули сделала пару шагов, затем нахмурилась и остановилась. На асфальте рядом с открытой дверью лежал сотовый телефон. Рядом блестело обручальное кольцо. Корпус телефона треснул, как если бы кто-то его уронил. А на маленьком экранчике, где высвечивались цифры. неужто капля крови?

Да нет, скорее всего, грязь — та же, что покрывала корпус «универсала». но Джули происходящее нравилось все меньше и меньше. Перед тем, как погрузить ДиДи в фургон, она проехала на ней пару кругов. Переодеться не успела, так что на ней до сих пор был этот нелепый прогулочный юбочный костюм. Джули достала из правого кармана мобильник и стала раздумывать, стоит ли набирать 911.

Нет, решила она. Не сейчас. Но если в грязном «универсале» никого не будет, или пятно на разбитом телефоне в самом деле окажется кровью, она позвонит. И подождет патрульную машину на этом самом месте, вместо того, чтобы идти на разведку в здание стоянки. Она была храброй и добросердечной, но не глупой.

Она наклонилась, чтобы лучше рассмотреть телефон и кольцо. Подол юбки изящно скользнул по борту «универсала» и начал растворяться в нем, Джули сильно качнуло вправо. Тяжелое бедро коснулось грязной поверхности, которая тут же начала изменяться, заглатывая ткань и плоть под ней. От резкой, чудовищной боли Джули закричала и выронила телефон; она попыталась оттолкнуть машину от себя, словно это была ее партнерша по мадреслингу, но правая рука и предплечье скрылись за дрожащей мембраной, в которую внезапно превратилось окно

пассажирской двери. По другую сторону мембраны вместо мясистой руки крупной фермерши слабо различалась тонкая кость, с которой свисали лохмотья плоти.

«Универсал» стал морщиться.

На юг проехала машина, потом еще одна. Фургон с лошадью загораживал от них женщину, которая наполовину уже скрылась в меняющем форму автомобиле, как Братец Кролик, увязший в смоляном чучеле. Криков ее они тоже не слышали — один из водителей слушал записи Тоби Кейта, другой — «Лед Зеппелин». Оба выкрутили ручки регулировки громкости на максимум. Лежащий на полу закусочной Пит Симмонс услышал Джули, но лишь как далекое эхо. Его веки задрожали.

Крики прекратились.

То, что выглядело как «универсал», ело одежду и обувь Джулианн Вернон. Единственное, чем оно побрезговало — сотовый телефон, который теперь лежал рядом с трубкой Дага Клейтона.

По завершении трапезы оно с тем же теннисным хлопком вновь приняло форму автомобиля.