Бешеный "тигр" - Сергей Жемайтис
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ложкин заглянул в кабину водителя:
— Ксюша!
— Что?
— Тебе пора выходить.
— Приехали!
Свойский пожал ее тоненькое запястье.
— Спасибо тебе за все и до свидания, хорошая ты девчонка!
— До свидания, дядя Кирилл. Руку завтра еще перевяжите.
— Перевяжу, не беспокойся.
— Йодом помажьте.
— Помажу.
— Нет, я пролила его, вы тогда мазью из белой баночки, только хорошенько.
— Мазью так мазью.
Иванов стянул с головы шлем.
— Тесен, проклятущий! — Он помог девочке перебраться в башню и сам вылез вслед за ней, оставив водителя под охраной Свойского.
Ложкин помог спуститься на землю кузнецу и Ксюше и сам спрыгнул в высокую траву. Они отошли от машины. Кузнец помолчал; прислушиваясь, сказал тихо:
— Вам из леса нельзя выходить. Поезжайте вот так. — Он махнул рукой на северо-восток. — Дорога там ничего, твердая до вырубок, а там этого дьявола бросайте и пробирайтесь к партизанам: они возле болот держатся. Там отряд Кости Зеленухина из Малой Гаврилихи. Они помогут…
На землю грузно спрыгнул Иванов и подошел, щурясь от яркого света.
Ложкин вопросительно посмотрел на него.
— Не бойся, — сказал Иванов, — я ему руки скрутил. Никуда не денется. Я вот хотел Кузьму Ефимовича спросить, как без особой канители выбраться на шоссе. Оно ведь лесом идет, где-то здесь, неподалеку. Достань-ка карту, Коля…
Разглядывая карту, они не заметили, как из горловины башни вылез Вилли и, неслышно соскользнув на землю, пригнувшись, бросился в лес. Первой увидела его Ксюша и, вскрикнув, протянула руку:
— Вон он. Побежал!
Иванов бросился за танкистом. Затрещали сучья, резанула автоматная очередь. Иванов долго не возвращался. Из лесу еще раз донесся дробный стук автомата, но уже где-то далеко от поляны.
Ложкин сказал кузнецу:
— Какая непоправимая оплошность!..
— Да, если удерет, то худо наше дело.
Ксюша сказала, посмотрев на Ложкина:
— Так мы им и дадимся! Вот возьмем и тоже пойдем к партизанам. Верно, дедушка?
— Теперь у нас одна дорога. Зайдем на пасеку, возьмем харчишек и подадимся искать Костю Зеленухина.
— Лучше в танке поедем. Его никакая пуля не пробивает. Правда ведь, не пробивает?
Ложкин покачал головой, прислушиваясь:
— Нельзя с нами, Ксюша. Иди и помогай дедушке во всем. До свидания! — Он протянул руку кузнецу. — Спасибо!
— Не за что… Где это Иван замешкался?
— Вернется. — Ложкин повел глазами на Ксюшу. — Пора.
— Да, нам самое время. — Кузнец кивнул и пошел, держа внучку за руку.
Пройдя несколько шагов между деревьями, Ксюша повернулась и сказала:
— Обязательно приезжайте к партизанам. А того танкиста не убивайте, лучше в плен его возьмите. Не надо его убивать! В плену они смирные. — Личико ее было не по-детски сосредоточенно и строго.
Еще не затихли шаги кузнеца и Ксюши, как вернулся Иванов. Он остановился, тяжело дыша, и, виновато улыбаясь, сказал:
— Ну и натворил я дел, Коля!
— Убежал?
— Не совсем… почти…
— А точнее?
— Ух, дай отдышаться.
— Есть ли время для этого?
— Нету, Коля. Дал я по нему очередь.
— Две.
— Первая не в счет. Второй сбил его в малине — на гарь он выбежал. Не знаю, ранил или убил.
— Это очень важно, Иван.
— Понимаю, да на поляне солдаты малину собирали. Кинулись врассыпную. Ну и я не стал связываться…
— Хоть в этом случае правильно поступил.
— Ты серьезно?
— Вполне. Вряд ли они были без оружия.
— Так и есть! О!
По лесу прокатился винтовочный выстрел, потом другой, затарахтели автоматы. Стайка пуль просвистела в небе.
Ложкин показал глазами на танк. Взбираясь на него, он сказал:
— Будем пробиваться к передовой. Они, видимо, еще не разобрались в обстановке.
Усаживаясь на свое место, Иванов спросил Свойского:
— Ну, как вел себя мой напарник?
— Очень скромно. Тихий малый. Приятное общество.
Выстрелы раздавались совсем близко. Несколько пуль ударилось по броне.
Свойский, помолчав, спросил Иванова:
— Это ты их расшевелил?
— Да…
Танк пошел через поляну по старой колее. Ложкин сел к башенному пулемету и, когда цепь солдат показалась на опушке, стал стрелять в них. Солдаты, видя, что свой танк ведет по ним огонь, стали махать руками. Офицер с пистолетом побежал за танком и упал; падали солдаты, сраженные пулями. Оставшиеся в живых залегли, но не стреляли.
Танк въехал в лес. Ложкин оставил пулемет и сказал в шлемофон Иванову:
— О, нас здесь еще не знают! Ты, видимо, не промахнулся.
— Ты тоже?
— Да, есть результаты. Решил проверить.
— Правильно. Семь бед — один ответ.
Свойский крикнул:
— Что за секреты в светском обществе?
Но никто из товарищей его не услыхал, мешали шлемы и гул мотора. Только водитель повернул к нему голову и показал большие желтые зубы, но глаза его не смеялись.
Танк катился по проселку. Ложкин выглянул из башни, осмотрелся по сторонам. Впереди никого не было. Позади на дорогу вышел солдат с автоматом и остановился, сосредоточенно глядя вслед уходящему танку.
Ложкин подключил шлемофон к радиостанции. Радиостанция была последней модели, с очень точной настройкой; не мешали шумы и трески. Усталый, равнодушный голос радиста монотонно повторял:
«Тэ шесть, двадцать восемь три! Лейтенант Мадер! Лейтенант Мадер! Вас вызывает майор Шельмахер. Отвечайте! Перехожу на прием».
Ложкин сказал Иванову:
— Там тоже ничего не знают, но уже начали розыск.
— Пускай разыскивают. Или, может, тебе стоит поговорить с ними? Ты же мастер на такие штуки. Скажем, дескать, вместе с майором ловим партизан или еще что-нибудь в таком роде.
— Рация высокого класса. Узнают по голосу, что я не лейтенант Мадер.
— Это верно. Тогда перекинься парой слов с нашими. Пусть предупредят артиллеристов. А то разнесут они нас вдребезги. Подумают, атака «тигров»!
— Нельзя, Иван. Надо говорить открытым текстом.
— Да, всполошится окаянная сила. Надо подойти поближе.
— На самую передовую?
— Да. Или когда уже скрываться не будет смысла.
— Переходить придется на том же стыке?
— Негде больше. Надо саперов предупредить, чтобы поснимали мины по-над речкой. Ты скажи, намекни Бычкову.
— Если Бычков будет у рации…
Они разговаривали о возвращении к своим на захваченном танке как о деле решенном, отгоняя сомнения, стараясь предусмотреть сотни неожиданностей, которые могут обрушиться на них в любой миг. Пока о захвате танка еще никто не знает, но это не может долго продолжаться. Какие-то нити, догадки уже есть у врага, и он скоро нападет на верный след.
— Главное для нас — не упустить время, — сказал Ложкин.
— Знаю. Жмем на всю железку. Все ходуном ходит, а толку мало.
— Киря уснул?
Иванов повернул голову к Свойскому.
— Да, спит. Устал. Все с пулеметом возился. Одной рукой ворочал. Освоил технику. — В словах Иванова послышались теплые нотки. — Досталось ему сегодня. Ты бы тоже, Коля, пушку повертел. Такую силу нельзя оставлять без пользы.
— Сейчас попробую. Да боюсь, что артиллериста из меня так скоро не получится. Ну, а ты освоил вождение?
— Разобрался. Машина поворотливая. Скорости вот только нет. Конечно, хорошо бы, если этот зубастый дотянул до дому, только веры у меня в него нету. Он, кажется, отходит.
— Что с ним? Как же он ведет машину?
— Да нет, жив и здоров. От страха отходит. Глаза у него потвердели. Того и гляди, свернет в кювет, и перевернется кверху лапами наша железная скотина. Вот и шоссе. Пересяду-ка я и впрямь на его место. Кирилла жалко будить, да ничего не поделаешь. Надо теперь за желтозубым глаз да глаз!
Ложкин вызвал к себе в башню пленного водителя и с его помощью разобрался, как поворачивать башню с пушкой, наводить ее на цель, заряжать и производить выстрел. На всякий случай он заставил пленного зарядить пушку.
Отправив водителя вниз, Ложкин сказал в шлемофон:
— Ну, Иван, теперь я гарантирую один выстрел фугасным снарядом.
— Где один, там и другой. На ходу из нее разве что для страха палить, а остановимся — сообразим, что к чему. Я одно лето, помню, был на сборах, там мы изучали пушку. Конечно, не такую, да все они на один лад.
Танк тяжело вполз на шоссе и покатил к востоку. Управлял теперь машиной Иванов. Свойский, позевывая, следил за пленным и поглядывал на полотно шоссе, стелившееся между краснокорых сосен. Танк догнал обоз пароконных фургонов; повозочные свернули на обочину, почтительно уступая дорогу. Стемнело.
Впереди вспыхнули и погасли фары машины. Танк шел не сворачивая. Машина сбавила ход и, сигналя, свернула к самому краю дороги. Иванов шел прямо на нее, шофер с вытаращенными глазами высунулся из кабины. Раздался треск, и огромный пятитонный грузовик с пехотинцами полетел под откос.