Демоны и сталь - Бурмистров Денис Евгеньевич

Прежде, чем дверца между отделениями закрылась, Роланд спросил:

– Отец, а что именно ты будешь делать в Брастоке?

Старший Авигнис, обычно, редко посвящал детей в подробности своей работы. Но на сей раз что-то изменилось, и он ответил коротко:

– Ловить ведьму.

Дождь, мелкий и холодный, серой дымкой застилал небольшой каменный форт и прилегающий поселок с безликими приземистыми домиками, жмущимися друг к другу испуганными овцами. Над узкими, утопающими в жирной грязи улицами торчали шесты с защитными знаками, вдалеке угадывались черные остовы от давнишнего пожарища. Желтым глазом моргал в вышине свет сторожевого маяка.

Со стороны внешних ворот показался странный караван из нескольких разрисованных кибиток, телег и одного большого фургона. Повозки ползли медленно и устало, поскрипывая расшатанными колесами, слабо мерцали фонари над козлами, а закутанные в плащи возницы казались призраками.

Процессия свернула на горбатый мост, ведущий к полукруглой площади перед воротами форта, и Максимилиан наконец рассмотрел рисунки на бортах и флагах. Удивленно охнул, чуть не выбив лбом витраж, торопливо перелез с шершавых досок строительных лесов на приставленную лесенку, съехав вниз. Перепрыгнув покрытые толстым слоем пыли деревянные панели, лежащие здесь еще со времен, когда строительством часовни хоть как-то занимались. Чуть не поскользнулся на мелких камушках, удержал равновесие, побежал к высокой арке выхода, затянутой потрепанной дерюгой. Прокричал громко и звонко:

– Роланд!

Миновав короткий коридор пристройки, Максимилиан оказался в прихожей довольно просторного двухэтажного дома, в котором они с семьей поселились после прибытия в Брасток. Когда-то здесь жил местный светочей[2], совмещающий клерикальную деятельность с лекарской, но несколько месяцев назад он бесследно пропал, и с тех пор дом пустовал. За порядком все это время следила пожилая пара из числа немногочисленных прихожан церкви Света Единого, теперь прислуживающая и помогающая новым хозяевам.

– Роланд! – вновь воскликнул Максимилиан, заглядывая в длинную комнату столовой.

– Зачем так громко, молодой господин? – недовольно пробасил дремлющий у входной двери охранник-кассариец. – Нету их.

– Нету? – Максимилиан затормозил на полпути на лестницу второго этажа. – И матушки нет?

– Госпожа с Паркой на базаре, – кассариец потянулся. – Господин Роланд с Эрганом за углем убыли.

– Ах да, – разочаровано протянул Максимилиан, коря себя за забывчивость. – Точно, за углем… Отец не возвращался?

Вопрос был риторическим, отец никогда не приходил так рано.

– Нет, не возвращался, – послушно отозвался телохранитель.

Максимилиан от досады чуть не затопал ногами, он должен хоть кому-то рассказать про то, что в поселок приехал цирк-шапито! Еще бы, первое развлечение за почти что двухнедельную скуку! Да еще такое!

За свою недолгую жизнь Максимилиан всего несколько раз бывал на выступлениях бродячих артистов. В основном, то были небольшие труппы из жонглеров, силачей, заклинателей змей и фокусников, но однажды отец взял их с Роландом на представление настоящего столичного цирка – и то была феерия впечатлений и восторгов! Летающие акробаты, заклинатели огня, дрессированные звери, борцы, канатоходцы, клоуны и настоящий маг и волшебник господин Бальзамо, умеющий летать и доставать из воздуха сладости.

А потом начались моровые поветрия, и гастролирующим артистам запретили въезжать в Стоунгард, последний крупный город некогда могучей Империи. Знакомые мальчишки рассказывали, что где-то за северными воротами есть специальный амфитеатр для подобных выступлений, но, само собой, Максимилиану там бывать не приходилось.

Следующие пару часов Максимилиан провел, словно на иголках. Что бы он ни делал, чем бы ни пытался себя занять, мысленно находился под ярким и разноцветным куполом, в окружении музыки и смеха, сладких жареных каштанов и румяных ароматных кренделей.

Он несколько раз поднимался в недостроенную часовню, из небольшого окошка смотрел, как вырастает потертый красно-желтый шатер, как рабочие разбирают повозки, вытаскивая реквизит в больших чемоданах, как выгрузили большие блестящие решетки, какие бывают в зверинцах. Но как Максимилиан ни всматривался, ни одного животного не увидел.

День клонился к вечеру, никто из старших так и не появился. Максимилиан выскакивал на каждый хлопок входной двери, но с досадой встречал лишь вернувшегося с очередного обхода охранника.

А до площади рукой подать, стоило лишь спуститься с холма и пересечь квартал по узкой улочке. Если бегом, то дело нескольких минут, можно запросто успеть обернуться туда и обратно. Первым увидеть, что за представление готовят артисты, а может и вовсе подсмотреть за репетицией. Или понаблюдать, как кормят животных, которым строили загон. Или даже угоститься сладостями, пока их не разобрали местные.

Это ведь не сложно сделать, никто ничего и не заметит.

Мысль о том, чтобы нарушить запрет отца превратилась в навязчивое желание, в грызущее искушение. Максимилиан охотно находил возможные оправдания для такого поступка, мысленно даже спорил с главой семьи.

Чем оправдан его запрет? Да, они в чужом городе, на чужой земле, но днём чего опасаться? Этот Брасток больше похож на сонную деревушку, чем на настоящий город, даже на рынке непривычно тихо и спокойно. Сами местные – наги, как их назвал отец, ни разу не проявляли себя агрессивно, а служащие в доме Парка и Пак так вообще скромные, богобоязненные люди. К тому же, разве это честно, что у всех в семье есть какие-то дела в городе, а Максимилиану достались нудная учеба, да уход за почтовыми голубями? Это очень несправедливо!

Решение было импульсивным. Максимилиан набросил плотную куртку, спрятал лицо в маске под глубоким капюшоном, засунул за пояс один из кинжалов брата, и вылез через окно первого этажа на задний двор. Воровато огляделся, внутренне холодея от собственной смелости. Забрался на старое дерево, доживающее свой век в дальнем углу сада, прополз по ветке и спрыгнул по другую сторону забора. Поправив маску, побежал вниз по улице, моля, чтобы никто из охранников не увидел его из окна.

Под ботинками хлюпала грязь, мимо проносились желтоватые стены домов, покрытые у основания чешуйками плесени, и черные столбы с лежащими на вершинах крупными булыжниками – местные обереги от духов.

Когда впереди показалась арка, ведущая на площадь, Максимилиан сбавил скорость, перешел на шаг, выравнивания дыхание. Сердце отчаянно стучало в груди, и не столько от бега, сколько от собственной безрассудной смелости.

Он обернулся, посмотрел на свой дом. Казалось, что тот укоризненно молчал, покачивая высохшей лозой на запертых воротах.

Если отец узнает, о его выходке, то будет плохо. Но пока во дворе не показалась казенная карета, выделенная местным бургомистром, у него есть время, просто надо поспешить, и все получится.

Максимилиан, холодея от внезапно нахлынувшего страха, вновь побежал, цокая деревянными каблуками по проступившим из грязи камням. На встречу попался одинокий прохожий, высокий и сухой наг в растянутом рыбацком свитере и со снастями на плече. Вместо личины на нем была закрывающая половину лица повязка, водянистые глаза проводили мальчика безразличным взглядом.

Центральная площадь Брастока формой напоминала мятую тыкву, как выразился Роланд. С одной стороны ее подпирали двухэтажные домики с черепичными крышами и короткими пеньками чадящих труб, с другой – широкие одноэтажные хибары ремесленников, за которыми виднелись пологи рыночного прогона. Немногочисленные нищие, в основном калеки и старухи, грязные до такой степени, что невозможно определить надеты ли на них личины, дежурили у тянущегося через рынок сливного канала в ожидании рыбьей требухи или потрохов.

Циркачи расположились на краю площади, возле ведущей к форту дороги. Их кибитки с вертикальными навесами создали закрытое пространство для труппы, внутри гулко шелестел растянутый шатер. Оставленный для входа пролет пока что перекрывал полосатый шлагбаум, возле него смешной человечек в мешковатой разноцветной одежде и большой улыбающейся маске с пушистыми перьями уже заманивал немногочисленных зевак на представление: