Волшебные сказки Азерота - Стив Данусер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Каттик сказал, что у рыбы жаберная гниль. Так что ее нельзя есть, – проворчала Тарука.
Ларати отвлеклась от обезглавливания, потрошения и филетирования. Она с силой вонзила нож в колоду, и в воздух взлетела ледяная стружка.
– Каттик похож на древний валун, – улыбнулась Ларати. – Он не меняется. И терпеть не может все молодое и независимое. А в тебе соединились оба этих качества. Может, поработаешь со мной? Приятная компания. И никаких проблем.
– Он дал мне один узел. Всего один! – возмущалась Тарука.
– Каттик воняет хуже, чем тюлений помет весной… Когда начинает оттаивать, – сказала Ларати достаточно громко, чтобы ее услышал Укушенный Акулой.
Потом он, конечно, отомстит и унизит ее в ответ; между ними так заведено уже много лет.
– Но… никто не дал бы тебе больше. От другого учителя ловли ты бы не получила ни одного узла, – добавила Ларати другим тоном.
Тарука по-клыкаррски вздохнула: со свистом выпустила воздух через сжатые губы – и опустила плечи. Потом поправила рыболовную сеть, которая норовила соскользнуть с плеча, и добавила:
– Знаю. Надо ловить больше рыбы. Огромной рыбы!
Ларати кивнула без особого энтузиазма и снова взялась за нож из китового уса. Через секунду она отсекла голову очередной рыбы, незаточенной частью клинка сбросила ее в корзину и начала разделывать тушку. Тарука устало поплелась прочь. Даже ее подруга Ларати не верит, что она может поймать больше. Все против нее! Тарука ниже и легче других клыкарров. А значит, не может управлять большими лодками. Долго грести Таруке трудно – не хватает сил. Поэтому она почти все время идет под парусом. У такого способа передвижения, конечно, есть свои достоинства. И недостатки.
В довершение всех бед, отец не научил Таруку рыбачить. Просто не успел. Он умер вскоре после того, как они впервые вышли в море. Не вернулся с рыбалки. Через неделю к берегу прибило мачту его лодки – без парусов и такелажа, с расщепленными концами. Прошли годы, и Тарука, укоротив мачту, приспособила ее для своего крошечного суденышка. От отца ей досталась еще одна вещь… И, конечно, воспоминания о том единственном дне, когда они вместе рыбачили. Отец дал ей леску и крючок, но за целое утро она так ничего и не поймала. Она хотела порыбачить с копьем или сетью, но не могла их даже поднять.
– Тарука! Настоящему рыболову нужны не крючок, сеть или копье, а терпение…
Через час она поймала огромного солнечника; пытаясь удержать его, Тарука чуть не вывалилась из лодки, и смеющийся отец втащил назад и дочь, и рыбу.
На следующий день друзья позвали Таруку запускать воздушного змея, и отец вышел в море один. Он так и не вернулся. Тарука научилась рыбачить сама, наблюдая за окружающими, прислушиваясь к разговорам, пробуя и ошибаясь. В самом начале ошибок было очень много. Другие клыкарры не рассказывали ей об опасных течениях или местах, где нерестилась рыба. Все считали, что учить молодого калу’ака рыбачить может и должен только отец. Лишь несколько клыкарров ободряли Таруку и давали советы, больше похожие на туманные намеки.
– Я поймаю огромную рыбу! – убеждала Тарука сама себя. – Обязательно поймаю!
Она повторяла эту мантру, пробираясь по подтаявшему снегу к лагерю, который расположился в укромной долине недалеко от гавани. Вдруг сзади послышались шаги. Тарука решила, что это Онаака преследует ее, чтобы в очередной раз похвастаться своим уловом, и заторопилась, опустив голову и высоко поднимая ноги. Клыкарры не умели бегать, но миниатюрность позволяла Таруке перемещаться быстрее.
– Эй! Детеныш, подожди меня!
Это был не Онаака. Тарука остановилась и обернулась, узнав скрипучий голос Харуки. Однажды старая клыкаррка чуть не утонула; с тех пор ее голос трудно было с чем-то спутать. Харука была одним из самых опытных рыболовов.
– Стой! – крикнула она, пытаясь отдышаться.
У Харуки были голубые усы и загадочные символы на клыках. Тарука никогда таких не видела; они были совсем не похожи на знаки семьи и рода, вырезанные на клыках других калу’аков. Тарука знала, что Харука удостоилась символов за великие свершения, но не решалась спросить, что именно та совершила. Ведь Харука могла смертельно ранить не только копьем, но и острым словцом.
– Тебя уже предупредили насчет пролива Ликуокк?
– Нет, – ответила Тарука.
Харука злобно заворчала, но юная клыкаррка чувствовала, что гнев старейшины направлен не на нее. Харука тяжело опустилась на колено, вынула из-за пазухи нож для разделки рыбы – тонкую пластину тщательно заточенного китового уса, – очистила от снега участок земли и стала чертить на нем карту: тонкую береговую линию от теперешней стоянки до Камагуа и большой остров на юго-западе. Потом Харука убрала нож и пальцем в перчатке провела еще одну линию: она шла от стоянки до северной части материка, огибая остров.
– Никто не сказал тебе, что надо плыть дальним путем? Вот так, огибая остров Праак. Ты знаешь, что нельзя идти через пролив Ликуокк?
– Нет. Мне никто не сказал. Но почему?
– Там смерть. Остерегайся ее! – ответила Харука.
Она встала, отдуваясь так, что усы чуть не прилипли к глазам, потрепала Таруку по плечу и стала медленно спускаться с холма в гавань.
Тарука задумчиво провожала ее взглядом. Неужели Харука искренне хочет помочь? Или другие клыкарры специально подослали ее, чтобы обмануть Таруку? Знали, что юная клыкаррка поверит старейшине… Чем дольше она размышляла, тем недоверчивее становилась. Скорее всего, в проливе Ликуокк полно рыбы. Если она послушает Харуку, остальные придут в Камагуа на лодках, переполненных свежим уловом, на день раньше нее. Они просто хотят избавиться от Таруки, избежать даже намека на соперничество.
– Я еще покажу им всем! – прошептала она. – Я поймаю много рыбы! Самой большой!
Ужин с сестрой и матерью, как это часто бывало, не принес Таруке радости. Унка дулась, не получив нового воздушного змея, а Макуша не проглотила ни кусочка, пока не закончила вышивать изящный узор на нижней рубашке. Она сидела, вплотную придвинувшись к лампе с китовым жиром, и ничего не говорила. Впрочем, все было понятно без слов. За вышивку тоже можно получать узлы, но эта работа требует больше времени. Через неделю Макуша доделает нижнюю рубашку, и Унка наконец получит воздушного змея. Мать научила Таруку шить; хоть дочь и не была такой мастерицей, как Макуша, вдвоем они могли бы вышивать по рубашке за два-три дня.
Меньше уважения от общины, почитавшей прежде всего рыбаков. Но больше стабильности.
– Я поймаю много рыбы по пути в Камагуа, – ответила Тарука на невысказанный упрек матери. – Ты, Унка, получишь своего змея, а маме я подарю мазь для чистки клыков, которая ей так нравится.
Унка с головой зарылась в меховую шкуру и притворилась спящей. Макуша издала звук,
