Журнал «Вокруг Света» №09 за 1978 год - Вокруг Света

Курт закончил свои такелажные дела, и мы двинулись по хрупкому насту по направлению к Кейптатнаму. До поселка надо было пройти пешком полтора-два километра. Путь недалек, но когда, скользя по хрупкому насту, то и дело спотыкаешься и проваливаешься в рыхлый снег, лежащий под тонкой коркой, скоро начинаешь проклинать все на свете.

Наконец показались домики поселка, сделанные из деревянных щитов, обрезков фанеры, — в нетронутой белизне снега и льда они казались грязными, неотстиранными пятнами.

В поселке нас встретило все его население. Я прикинул — там было не более семидесяти человек. Курта здесь хорошо знали. Поэтому все смотрели на нас как на старых знакомых, улыбаясь и тихо переговариваясь. Женщины в парках и накинутых на голову меховых капюшонах напоминали одуванчики в последнем цветении: дунь — разлетится. Дети, толстенькие и неуклюжие, как медвежата, серьезно разглядывали нас. Мужчины, широко расставив кривоватые ноги, с видом несокрушимых рыцарей, закованных в меховую броню, застыли у дверей щитовых домиков, утвердившихся на каменных опорах.

Кейптатнам — один из тех поселков канадских эскимосов, где нет телефона, телевизора, электричества, медицинского пункта и даже священника. Самый большой и просторный дом — это фактория компании Гудзонова залива. Около входа аккуратно сложены тюки, доставленные из Черчилла.

Пожилой эскимос, староста Уткук, церемонно пригласил нас к себе. Стены довольно просторной комнаты увешаны старыми рекламными плакатами. Вдоль стен деревянные нары с набитыми мхом брезентовыми матрацами, в центре — низкий длинный стол, за которым можно есть, только сидя на полу и поджав ноги. В углу, около двери, охотничьи принадлежности: гарпуны, оканчивающиеся трезубцем, ружье, копья — все в образцовом порядке. Тут же лыжи-снегоступы, плетенные из оленьей кожи. Воздух в комнате пропитан неистребимым запахом ворвани.

Поздно вечером, когда тюки с грузом были перенесены в помещение фактории и расставлены по полкам, начался «кулунгертут» — маленький праздник. В дом к Уткуку набилось, казалось, все взрослое население. Большинство жителей Кейптатнама говорило на инуктитут — эскимосском языке, и лишь некоторые, включая самого Уткука, говорили по-английски.

Уткук вдовствовал несколько лет, но недавно, как мне рассказали, взял новую жену и выменял у ее родни на упряжку ездовых собак ребенка. Это давний обычай канадских эскимосов выручать бездетных бобылей.

— Звери и люди, — говорил Уткук, — близки друг другу. Наши предки знали, что можно быть попеременно то зверем, то человеком. Но ближе всех к нам медведи. У них тот же разум, что и у нас. Они подползают к спящим тюленям совсем как мы. И так же сидят, выжидая свою добычу, у кромки льда. Вынырнет тюлень — и сразу к медведю в зубы. А вот едят медведи на свой особый лад. Они не любят слишком теплого тюленьего мяса, а потому старательно посыпают его снегом и лакомятся им, когда оно уже остынет...

Мы верим, — старательно выговаривая английские слова, продолжал Уткук, — что нас окружает все живое, кроме камней. И деревья в лесу живые. Потому, когда застанет нас ночь, спать между ними не ложимся. Те, кому случалось поневоле заночевать в лесу, рассказывали, как деревья ночью о чем-то шепчутся и стонут. Язык леса по ночам непонятен и страшен...

Мы не любим одиночества, но на охоте случается выслеживать зверя одному. И тогда мы тихонько поем, ведь песня — это вторая душа.

Я знал, что песенное творчество эскимосов очень обширно. Они поют о том, что видят, когда едут в нартах по бескрайним снежным просторам, о чем мечтается в долгие охотничьи часы.

На следующее утро Курт заторопился с отлетом. По рад«о передали: идет пурга, ветер до девяти баллов. Такая силища мигом превратит его хрупкий самолетик в горстку алюминия, дерева и резины.

Было жаль, что столь быстро пронеслось время и мне не пришлось увидеть здесь овцебыков, гордых красавцев оленей-карибу, сходить на рыбную ловлю с Утку-ком, гарпуном бьющим лососей.

Спустя год попалась мне на глаза маленькая заметка в английской газете под названием «Впервые за две тысячи лет эскимосы восстали».

«Специальный отряд квебекской полиции по борьбе с беспорядками, вооруженный автоматами, газовыми пистолетами и специально оборудованными бронесанями, высадился недавно на узкой песчаной площадке близ местечка Форт-Шимо, что лежит далеко за Полярным кругом в провинции Квебек. Полицейские совершили тысячемильный перелет из Монреаля в этот поселок, чтобы «умиротворить» первое в двухтысячелетней истории эскимосов политическое восстание. Из сообщений, поступивших в Квебек-сити, явствует, что эскимосы ополчились против нового провинциального закона, подписанного премьер-министром Квебека Рене Левеком, который провозглашает французский язык официальным языком, действующим по всей провинции.

Эскимосы Форт-Шймо маршировали по поселку с плакатами, на которых было написано: «Мы поселились здесь тысячи лет назад, задолго до того, как появились французы». Негодующие эскимосы заставили покинуть селение всех провинциальных чиновников, администраторов, учителей и местную полицию. Квебекское правительство поспешило принять срочные меры, направив в Форт-Шимо сильный отряд полицейских для усмирения местных жителей. Преподобный Давид Вивер, поселившийся здесь год назад, попытался смягчить остроту происходившего. Для этого он произнес проповедь, в которой сказал, что испытывает солидарные чувства к языку инуктитут.

Руководители эскимосских общин, даже из самых отдаленных мест Канадской Арктики, прибыли в Форт-Шимо для разработки совместных действий.

Правительство Квебека заявило, что новый закон разрешает эскимосам говорить на своем родном языке, а также и на английском (большинство эскимосов для контактов с остальным населением Канаде пользуются именно этим языком), но только в тех районах, где они живут. В других местах Квебека официальный и единственный — французский язык. По поводу такого разъяснения эскимосы заявили, что эти меры влекут за собой полную изоляцию местного населения, а это пагубно отразится на их существовании.

Эскимосов горячо поддерживают местные белые жители Форт-Шимо. Нейл Гресс, шотландец, который помогает вести дела Ассоциации эскимосов северного Квебека, подчеркнул, что закон тяжким бременем ложится на плечи эскимосского населения. «У них и так полным-полно проблем, а тут еще создается искусственный языковой барьер», — заявил он.

Может быть, мои знакомые из поселения Кейптатнам тоже приехали в Форт-Шимо — ведь проблемы у них сходные, общие для всех эскимосов канадского севера. Чтобы решить их, надо действовать сообща. Потому что одиночка обречен в бескрайних арктических просторах.

И кто знает это лучше, чем инуит...

Юрий Кузнецов

Город небесных сфер

По темной Висле плывет луна, как белая льдина. Звезды ведут свой хоровод на быстрых водах, частые переменчивые звезды. Но поднимаешь голову — и видишь неизменность созвездий в черной глубине неба, величавое, размеренное движение миров.

«Миры» — как легко и привычно произносится здесь это слово. Оглядываюсь на темную громаду городской стены. Монументами стоят за ней остроконечные крыши старого города, в лунном свете поблескивает черепица.

Поднимаюсь к стене, вхожу через черный зев раскрытых настежь ворот в темную и тихую улицу, слушаю гулкое эхо своих шагов. И думаю о человеке, который некогда здесь бродил, смотрел на звезды и мучился Великим Сомнением.

Все было до него просто и ясно: Земля — вот она, лежит неподвижно, небесный свод, вечный и неизменный, ходит вокруг Земли, и только Солнце да Луна, да несколько планет бродят по небесному своду неприкаянными. Это видели все, это знали все, и утверждать что-либо иное было так же нелепо, как если бы свет называть тьмою, а тьму — светом.

Я сворачиваю в узкую улочку, пять веков назад называвшуюся улицей Святой Анны, останавливаюсь у стены с высокими окнами. Кирпичная арка над дверью, три каменные ступеньки, порожек, надпись «Дом Коперника». Здесь он родился, отсюда вынес первые ростки своих мятежных идей.

Тихо и благочинно жила Торунь. Но когда Копернику было десять лет, моровое поветрие — чума свела в могилу его отца. На другой год искусные в астрологии горожане были встревожены «великим» соединением двух планет — Юпитера и Сатурна. Много ходило разговоров о значении небесного явления. Но едва утихли они, как новое событие потрясло торуньцев — 16 марта 1484 года случилось такое затмение Солнца, что стали видны звезды. Птицы испуганно метались над шпилями костелов, не зная, куда лететь; люди зажигали свечи в домах.