Не стреляйте в демонов моря - Виктор Точинов

А в следующий момент толстые доски обшивки вступили в столкновение с носовой частью человека-снаряда Потапыча, завершающего стремительный полет.

Вышедший присмотреть хозяйским оком за разгрузкой Рогожин увидел странное зрелище: три первых ящика стояли ровным рядком, а четвертый как-то криво и к тому же был забрызган каплями крови. Рядом кучка рабочих окружала бригадира, торопливо оказывающего первую помощь пострадавшему.

Хотя повреждения получил только кровоточащий орган обоняния Потапыча, бригадир накладывал тугую, виток к витку, повязку начиная с самой макушки горестно стонущей жертвы, издалека приближаясь к пораженному месту. Отчего несчастный постепенно приобретал вид, настойчиво взывающий о немедленной отправке в реанимацию.

В воздухе витал тот пронзительно-печальный аромат алкоголя, какой бывает над вынесенной из двухчасовой очереди и неосторожно грохнутой об асфальт поллитровкой.

И это стало лишь началом…

7. События развиваются

Алла Эдуардовна была жутко недовольна.

Жильцы соседней девятиэтажки выжили ее из небольшого сквера под своими окнами. Сквер давно был облюбован Аллой Эдуардовной и другими окрестными собачниками для прогулок со своими любимцами. Но жильцы попались все какие-то нервные и склочные, что вполне объяснимо – аромат собачьих экскрементов физическое и моральное здоровье совсем не укрепляет.

Борьба за скверик – длительная, как Столетняя война, и так же изобилующая всевозможными стычками, обходными маневрами и военными хитростями – завершилась как раз сегодня полным поражением собаководов.

К двинувшейся привычным маршрутом со своим ненаглядным Гектором Алле Эдуардовне подошел их участковый и предложил малоприятный выбор: либо немедленно изыскать другое место для прогулок, либо прогуляться, но уже с ним и в отделение, на предмет составления протокола и уплаты штрафа. Судя по отсутствию прочих собаковладельцев в это популярное (шестой час вечера) для прогулок время, хозяйка Гектора стала не первой жертвой милицейского произвола.

И вот теперь она влачилась тропинкой по дальнему, за полторы остановки, пустырю, вдоль неосвещенного забора какого-то НИИ, и вокруг было холодно и очень неуютно. Правда, хулиганов и прочих таящихся в темноте опасностей Алла Эдуардовна не боялась – Гектор, здоровенный кудлатый пес неизвестной науке породы, служил вполне надежной защитой. Он, купленный четыре года назад своей одинокой хозяйкой под видом карликового (!) пинчера, бодро трусил по тропинке, явно довольный сменой надоевшего маршрута.

И тут с небес раздался странный звук, и часть ярких осенних звезд оказалась закрытой большим предметом очень экзотичной формы.

Но Алла Эдуардовна, увлекающаяся в свободное от работы время летающими тарелками, снежными людьми, телепатией и прочей мистикой, заинтересоваться этим аномальным явлением толком не успела.

Потому что в следующую секунду неопознанный летающий объект совершил весьма жесткую посадку на ее ондатровую шапку-боярку. В терминах уфологии – контакт второго рода. Незадачливая контактерша рухнула на подернутую октябрьским инеем траву. Напуганный Гектор рванулся, но не сумел ни сдернуть с руки намертво захлестнутый поводок, ни сдвинуть упавшую поперек тропы грузную хозяйку.

И он завыл, обратив морду в сторону проходившего невдалеке проспекта…

Если бы тренеры по легкой атлетике добровольного спортивного общества профсоюзов «Буревестник» имели бы странное обыкновение прогуливаться по темному двору института океанологии, желательно вооружившись прибором ночного видения, их, тренеров, ждал бы в этот вечер приятный сюрприз.

Дело в том, что по темным закоулкам двора продвигался уверенным шагом хорошо изучившего дорогу человека разнорабочий четвертого разряда Пряжкин. На плечах его смутно виднелся здоровенный предмет вытянутой формы.

Этот Пряжкин задумал грандиозное дело – спереть из института кость от передней правой конечности Моби Дика. Путем перебрасывания через окружающий территорию четырехметровый бетонный забор. Похититель, не зная о наличии у Рогожина точнейшего списка и подробной схемы сборки, был уверен, что никто не заметит пропажу одного из бесчисленных мослов, разложенных для просушки на стеллажах институтского склада.

А зачем, спросит недоверчивый читатель, простому советскому пареньку-пролетарию этакая костяшка?

Да она вроде и не к чему, но вот был у Пряжкина знакомый коллекционер всяких морских редкостей. Скромный такой коллекционер, сидевший по выходным на птичьем рынке за столиком, украшенным крупными раковинами, сушеными крабами и морскими звездами, а также надписью: «КУПЛЮ – ПОМЕНЯЮ».

Невинное хобби этого гражданина не привлекло внимания ни представителей преступного мира, ни, как следствие, стражей правопорядка. И те, и другие больше интересуются собирателями картин, монет и антиквариата. Упомянутые граждане обеих категорий весьма сильно бы удивились, узнав, что один западный немец (с проходившего в рогожинском НИИ конгресса гидробиологов), с большим трудом заманенный натуралистом-любителем в набитую редкостями квартирку, с лету предложил приобрести коллекцию для своего института за сто двадцать тысяч марок…

Пряжкин, подцепленный коллекционером в соседствующей с институтом пивной, тоже внес свою лепту в формирование столь высоко оцененного собрания, вынося помаленьку из НИИ кое-какие диковины. Услышав краем уха о крайней редкости и научной ценности прежнего владельца этого колоссального супового набора, то есть белого кита, он на свой страх и риск решил порадовать знакомого уникальным экспонатом. Небезвозмездно, конечно.

Боюсь, господа, что вам трудно оценить весь дерзостный полет замысла Пряжкина. Но все же попробуйте. Для начала представьте себе извлеченную из куриной ноги косточку. Представили? А теперь увеличьте ее, опять же мысленно, в двадцать раз по каждому из габаритов. Причем прошу отметить, что вес косточки после такой операции вырастет в восемь тысяч раз!

Теперь вообразите бетонный забор высотой четыре метра. Да-да, почти два с половиной ваших роста. Накиньте еще метр на идущие по гребню этой фортеции стойки с натянутой проволокой, отойдите от получившегося укрепления метров на десять-двенадцать (ближе нельзя, земля выстлана тонкой, но крепкой стальной путанкой). Затем попробуйте, все еще мысленно, перекинуть через это хозяйство нашу любовно выращенную куриную косточку… Что, не получается?

Лицам, напрочь лишенным воображения, предлагаю спуститься во двор и попробовать закинуть простое двухметровое бревно на свой или соседский балкон второго этажа. И заранее снимаю с себя ответственность за возможные жертвы и разрушения.

Богатырь земли Русской Алеша Пряжкин уже несколько лет тайком тренировался в метании через забор разнообразнейших материальных ценностей. Техника этого дела была доведена у него до полного совершенства, ни одна клетка могучих мышц не работала впустую.

Окажись таки в тот момент у забора вышеупомянутые тренеры, и карьера Алеши круто изменила бы направление, еще раз прославив на международной арене советскую школу метателей молота. Но тренеров не было. И никто не видел, как раскрученная живой катапультой чудовищная кость со свистом исчезла в ночном небе…

Старшина милиции Чернорук в последующих рассказах не слишком расцвечивал свою роль в этой истории героическими красками.

Не утверждал, например, что заглянул на пустырь, привлеченный подозрительными звуками и имея целью пресечь возможные злоумышления. Но и тот факт, что привела его на это поле чудес банальная физиологическая надобность, возникшая после двух выпитых по окончании дежурства бутылок пива, Чернорук тоже старался не афишировать.

Как бы то ни было, обогнувший угол институтского забора старшина остановился, прикованный к месту фантастическим зрелищем.

Поперек тропинки лежала кость невероятных размеров, слабо белея в свете далеких фонарей. Над костью возвышался здоровенный пес, глаза которого зловеще светились во мраке.

Не дать, не взять – ужас Девонширских болот, Баскервильская собака.

Причем только что дочиста обглодавшая очередного несчастного сэра Баскервиля. Сэр ей явно попался на редкость крупный… Потрясенный милиционер помотал головой, пытаясь отогнать кошмарное видение. Видение не исчезло. Собака рванулась в сторону старшины Чернорука и дико завыла.

Не мудрствуя лукаво, тот повторил известный прием попавшего однажды в схожую беду беглого каторжника Селдена: развернувшись, с истошным воплем понесся в сторону освещенного проспекта. Будучи лет на двадцать постарше Алеши Пряжкина, олимпийских рекордов Чернорук в этом спринте не побил, но вполне доказал свое право на выступление за сборную ветеранов МВД…