Белый – цвет одиночества - Юрий Юрьев

По правилам «Салаира» 11.00 утра – время уборки номеров, и постояльцам на этот час полагалось их освобождать.

В синей мешковатой униформе с чужого плеча Настя таскала за собой ведро с водой, швабру, пылесос. Отдувалась и потела. Как вам нравится, за одну ночь из принцессы опуститься до Золушки, и ведь не пожалуешься – сама вызвалась.

Проникнув в пятый, она вскрикнула и чуть не выронила свой инвентарь: на одной из кроватей лежало и смотрело на неё волосатое существо.

Стало ясно, с появлением этой киношной троицы про душевный покой придется забыть, хотя умиротворением в отеле по большому счету никогда и не пахло. Что ты будешь делать: вчера их костолом чуть до обморока не довел – и сегодня не лучше.

Боязливо Настя взяла то, что лежало на кровати. Потянула на себя и бросила, почувствовав непосильную тяжесть. Шкуры, грубые шкуры, сшитые в какой-то комбинезон, на конце которого болталась пустая резиновая голова, косматая голова, с отвратительным обезьяньим лицом. На маскарадный костюм это больше всего походило.

Настя понюхала ладони и издала полуобморочный вопль – собачья шерсть, причем мокрая. Вытянув далеко вперед руки, она почти бежала к ближайшему источнику воды и к мылу-мылу-мылу, ванильному, лавандовому, персиковому. «А-а-а-а-а-а-а»!!!

Обратно вернулась с прихваченными по пути латексными перчатками. Включила пылесос и взялась за напольный ковер.

Закончив, открыла форточку – не хватало ещё псиной отель провонять, под конец пробежалась взглядом по углам: узлы, коробки, мешки, ощущение, будто заселился цыганский табор.

В коридоре она опустилась на корточки. Захотелось передышки, неодолимые привычки принцессы требовали утоления милых сердцу слабостей. Взять и психануть чисто по-бабски – бросить всё… но нельзя, горничные ведь как-то выносят эту каторгу. Собравшись с силами, она вновь принялась за работу.

Мало-помалу, протирая плинтус, она постепенно приблизилась к одиннадцатому.

Внутри было тихо. Убедившись, что поблизости никого нет, Настя поддернула спадающие штаны и вошла.

Диван в гостиной так и остался неприбранным: журналы, бумаги, фотографии – всё так и лежит со вчерашнего вечера. Всюду горит свет, спальня распахнута настежь. И вдруг.

– Кто там? Кому, что надо?! – недовольно осведомились оттуда.

Ну а дальше всё произошло как-то по-водевильному.

– Ой! – Настя закрылась ладонью, и собралась уже выбежать из спальни, приметив за шкафом мужчину, который торопливо обертывал простыней свою наготу.

– Постой-ка, – остановила её Татьяна. – Ты как сюда попала? У нас что, дверь открыта?!

Она располагалась на разворошенной кровати в позе Венеры с зеркалом кисти Веласкеса.

– Действительно, вы бы хоть запирались, – Настя прятала глаза, узнав в прелюбодее того самого проповедника спортивного питания и биологически активных добавок. Кто бы мог подумать.

– Костик, растяпушка ты моя, слышишь, всю ночь дверь была нараспашку.

Мужчина что-то промычал.

– Ты можешь внятно говорить или нет?

Видимо, его это задело за живое. Он разразился длинным монологом. А, как оказалось, ораторствовать не жестикулируя он не умел, поэтому простыня постоянно спадала, оголяя его то там то сям. Он подтягивал её, закручивал на себе, но она всё равно спадала. Он был из тех людей, которым свяжи руки – и они не смогут произнести ни слова.

– Завелся, – Татьяна спустила ноги с кровати и начала одеваться. – Ступай лучше в душ. Нам поговорить надо.

– Как это понимать? – спросила Настя, когда они остались вдвоем.

– Как эксперимент. Испытала, легко ли чужого мужика затащить в постель. Оказалось проще некуда. Взяла да повела. Шел и терся об ножку, млея от удовольствия.

– Нет, ты точно ненормальная.

– Перестань! Я ведь не из похоти это сделала. У меня получилось, так неужели у двадцатидвухлетней девчонки не выйдет. Значит, огревается мой Андрей Валентинович сейчас со своей куклой. И поделом ему, коли скотина, то пусть с рогами и ходит, – Татьяна несколько раз раздраженно развязала и завязала пояс кимоно. – Видела бы ты вчера, как шкипер ко мне клеился, а я этого взяла: больно потешный. Кстати, как он у вас записался?

– Кто?

– Костик. Фамилия у него как?

– Откуда мне знать, муж оформляет постояльцев, у него и спроси.

– Только не вздумай меня отчитывать!

– И не собираюсь. Что сделано, то сделано. Теперь уже не исправишь, – Настя критически оглядела беспорядок. – Давай бери своего полюбовничка, и выкатывайтесь оба! Мне номер убирать нужно!

Татьяна замерла к ней спиной, потом медленно обернулась.

– А это как понимать? – спросила, казалось, только сейчас заметив на ней униформу техперсонала.

– Как кадровый кризис! На три дня, не больше!

Татьяна вышла в гостиную, взяла массажную щетку и занялась волосами.

– Ясно, значит, эти три дня можешь у меня не мести. Нечего тебе за мной прислужничать.

– Не получится. Есть правила отеля, и не клиентам их поправлять.

– Я – особый клиент. Мне можно.

Через какое-то время порозовевший и благоухающий, одетый в спортивное, появился Константин. С удовольствием устроился на диване.

– Как ни смотри на богатый класс свысока – а такой момент, как персональная душевая в номере, повергает тебя перед состоятельными людьми в прах. Ничего уж тут не поделаешь, – он прокашлялся в кулак и продолжил: – За свои годы я нищенствовал и бражничал. Поступал и учился в двух институтах – оба бросил. Пяти лучшим женщинам делал предложение – пять отказов. Ах, знали б вы, какие женщины мне отказывали, м-м-м… любой мужчина бы позавидовал. Затевал несколько коммерческих дел – прогорал. И был в должниках у бандитов.

Наводящая макияж Татьяна с улыбкой смотрело на него через зеркало.

– И это далеко не всё. Так в чем же секрет такого невезения? Спрашивал я себя. Ответ один – где-то на жизненном пути я свернул не туда. И теперь хожу глухими тропами…

Константин вдруг хлопнул себя по лбу.

– Анастасия Викторовна, вы сегодня ночью ничего не слышали? У нас под окнами?

Татьяна и Настя переглянулись.

– Кто-то бродил. Помню, посмотрел на часы, начало третьего было.

– Нет, – ответила Настя, – я уже точно спала.

– А я? – спросила Татьяна.

– И ты, голубушка, тоже. Выходит я один не спал. Лежал и думал. И тут слышу – хруст шагов с улицы. И что интересно… Такой глубокий, словно снег проминает кто-то тяжелый, большой.

Татьяна покатала губы одну об другую и, оценивая подводку, растянула пальцами веки.

– Действительно интересно. Большой и тяжелый. Надо же.

В широтах нетронутой природы человек мал, оттого-то и чувствует себя одиноким и может, даже чужим. Теснота, вызванная замкнутыми пространствами городов, наоборот сближает, делает людей едиными. Надо полагать, из этого исходила фантазия дизайнеров, сотворивших здесь, в горах, культурно-развлекательный комплекс с естественным для жителей мегаполисов эстетическим климатом, другими словами, с благоприятной для них средой обитания.

«Три апельсина» включает в себя несколько развлекательных зон. От парадного входа налево располагается кафе, обстановка которого передает быт старорусской деревни, где обслуживают официантки – нарумяненные некрасовские девушки в ярко красных сарафанах.

Дальше по лестнице вверх, через вертящиеся створки, попадаешь в бильярдную стилизованную под салун дикого запада, она так и называется «Вестерн»: на стенах бутафорские Смит-вессоны, лассо, значки шерифа и прочая атрибутика того времени. Музыка играет исключительно кантри.

Напротив бильярдной – суши-бар: узким изгибчивым проходом, освещенным неоновыми черепами, выходишь на палубу пиратского галеона. Декорация точно повторяет его оснастку: ванты, фордуны, бакштаги висят прямо над обеденными столиками. Здесь же находится штурвал, а чуть в стороне от него кабестан. Приятно обманывающая иллюзия дразнила фантазии подвыпивших посетителей видениями Антильских островов, попугаев и захороненных кладов. Это весьма услаждает, когда знаешь, что за стенами зима и стужа.

Ещё одна лестница, она ведет из суши-бара вниз, в фойе кинотеатра. Там на ваш вкус десяток механических гангстеров, кроме того детская стойка, где продают коктейли и мороженое.

И последнее, о чем нужно сказать – боулинг. К нему из фойе доставляет эскалатор. Центральное его место занимает бар, который делит боулинг на две половины. Справа от него игровые дорожки, слева небольшой концертный зал, как полагается, с эстрадой и местами для зрителей. Прошлой зимой сюда удалось заманить Стомадора – затухающую столичную рок-звезду. Неприятность с ним вышла: напился этот Стомадор и устроил драку в «Вестерне», так что путь ему сюда с той поры заказан.

Вечером этого же дня, измотанная как лошадь, в баре боулинга за бокалом красного вермута сидела Настя, пыталась сосредоточиться на последнем номере местной газеты. С грохотом разлетались кегли, мимо неё, словно стальные, катились шары.