Война теней - Олег Кулагин

«Генерал» пронзил его холодным взглядом:

— Не ваше дело — рассуждать. Рассуждают вожди. Ваше дело — передать то, что услышали.

— Не сомневайтесь, — сухо кивнул Юрий. — Передам.

Только бы отсюда выбраться…

Тибетец добавил чуть мягче:

— Гитлер — враг и для нас. Он отплатил неблагодарностью за все, что мы для него сделали. Вчера он подло уничтожил наших братьев. Мы — единственные, кто уцелел. Но мы сделаем все, чтобы вам, юноша, удалось выполнить задание. В вашем лице мы предлагаем помощь Махатме Сталину.

Повисла тишина. «Генерал» ждал. И Юрий пожал плечами:

— Раз вы такие мудрые — вероятно, догадываетесь, зачем я прибыл в Берлин?

— Мы не догадываемся, — покачал головой «генерал». — Мы знаем.

ГЛАВА 3

После делового разговора «гостя» накормили сытным ужином и разместили в отдельной комнате с удобной койкой и чистым постельным бельем. Несмотря на неуверенность своего положения, тибетцы жили с завидным комфортом.

Уснул он не сразу. Погасил свет и долго ворочался, вспоминая рассказ старика. С самого начала у Шадрина не было сомнений, что монахи-бонпо действительно работали на Гитлера — до самого последнего времени. Но что касается остального…

Теперь это уже не казалось болтовней.

Рассказ «генерала» противоречил всему усвоенному еще со школьной скамьи. И если ему верить, то объективные законы развития общества, борьба классов — все это словно мишура, маслянистая пленка на поверхности реки…

Кто прячется в темной глубине?

Шадрин вздрогнул — опять, как и во время беседы со стариком, почудилось ледяное прикосновение. Рывком встал, зажег свет — в комнате было пусто. Он налил себе воды из графина, выпил одним глотком: «Нервы!» Снова лег, но уже не гасил лампу.

Сегодня на целых полчаса его превратили в покорную куклу.

Под Москвой, в спецшколе тоже преподавались основы гипноза. Но это было не то. Все равно что детская мазня по сравнению с полотном художника.

Что, если они могут воздействовать не только на отдельного человека?

Тогда это страшнее бомб и снарядов. Ведь именно человек — самое слабое звено любой государственной машины. Даже новейшее оружие и техника — куча хлама, если солдаты бегут с поля боя, если командиры теряют голову…

Чем больше Юрий думал об этом, тем явственнее проступали черты иной, скрытой реальности. Сколько бы немецкая пропаганда ни распиналась о гении фюрера, о выдающихся стратегических талантах полководцев и боевом духе солдат, их победы невозможно объяснить лишь заурядными факторами. Вермахт, лучшая армия Европы, не имел для покорения этой Европы ни ресурсов, ни качественного превосходства в технике. Экономика Германии критично зависела от внешних поставок.

В тридцать девятом году западные союзники вполне могли выиграть войну, если бы еще осенью перешли в наступление. Опрокинуть слабый немецкий заслон вдоль границы с Францией, лишенный танков и воздушной поддержки, не составляло труда. Польская кампания вермахта по всем военным канонам была чистейшей авантюрой. Даже приближенные к фюреру военачальники не верили, что англичане и французы позволят немцам безнаказанно раздавить Польшу и перебросить силы на Запад. Но все случилось именно так.

Конечно, и в Париже, и в Лондоне имелись надежды, что Гитлер столкнется с СССР. Только вряд ли эти надежды были слишком сильными — ведь пакт Молотова — Риббентропа был подписан еще до начала польской кампании.

Если разобраться, «странная война» и вовсе не имела рациональных причин. Что-то запредельно самоубийственное, лишенное логики…

Воля руководителей Запада оказалась словно парализована неведомой силой. Позже, в мае 1940 года, когда началось немецкое наступление, тот же удивительный паралич воли принял характер эпидемии, распространился в армии союзников от маршалов до рядовых. Массовая паника среди войск и населения, фантастические слухи о всемогущей «пятой колонне» приводили к случаям настоящего коллективного помешательства. Армии, вооруженные лучше вермахта, в кратчайшие сроки были наголову разгромлены! Потери немцев оказались ничтожны.

Юрия даже бросило в пот — все сходилось! Детали мозаики складывались в общую картину, где главной фигурой был уже не Гитлер, а некие таинственные Махатмы — именно они дергали за ниточки, оставаясь невидимыми.

А если вспомнить Восточный фронт? Все словно по накатанному сценарию. Начало войны было для Красной армии катастрофой. Юрий помнил те страшные месяцы… Минск, Киев… Казалось, ничто не остановит железный каток вермахта. К осени сорок первого авантюрный план «Барбаросса» имел все шансы на успех.

Но именно в СССР отработанный механизм почему-то дал сбой. Наши армии гибли, но не рассыпались, как это было с армиями Запада. Сверхчеловеческая сила наткнулась на человеческую и надломилась…

Махатмы знают причину? Теперь вот в союзники набиваются…

Юрий помрачнел. Опять вспомнились слова о темном народе, которому нужен пастух. Если правда то, что бонпо рассказал о победах Гитлера, значит, правда сказана и о Сталине? Но зачем вождю тибетские учителя?

Они настолько уверены в своем праве вершить судьбы стран и народов… Все это не укладывалось в голове.

Проснулся он оттого, что кто-то тряс его за плечо:

— Возникли осложнения!

Шадрин вскочил на постели, еще толком не очнувшись: «Гестапо вышло на след?»

Тибетец сухо объяснил:

— Ситуация изменилась. У нас мало времени… Придется действовать грубо.

Через несколько минут два «Опеля» выехали в сторону центра Берлина. Тибетцы захватили с собой автоматы, фаустпатроны и крупнокалиберный пулемет.

Пару постов на перекрестках миновали без всяких осложнений. «Генерал» показывал шутцманам какие-то документы, но Юрий подозревал, что бумажки с печатями были не столь важны. Старик вполне мог бы обойтись и чистыми листками.

Добравшись до переулка, примыкавшего к Унтер-ден-Линден, они вылезли из машин и заняли позицию в развалинах универмага — отсюда, оставаясь незамеченным, удобно было просматривать дорогу в обе стороны. Тибетцы установили пулемет, приготовили панцерфаусты.

Оставалось ждать.

Ежась от утренней прохлады, Шадрин вглядывался в пустынную, изуродованную бомбами улицу. Рассвет вставал над истерзанным Берлином. На востоке разгоралось красное сияние, похожее на зарево пожара.

Огонь… Городу предстояло очищение огнем.

Артиллерия уже била по целям в глубине Берлина. Тяжелые снаряды дальнобойных орудий падали в соседних кварталах. Один угодил в дом на противоположной стороне улицы: рвануло так, что осколки кирпича посыпались в пустые оконные проемы универмага. В лицо Шадрину повеяло едкой гарью. Когда клубы пыли осели, оказалось, что от дома напротив осталась только большая груда дымящихся обломков.