Подумать только!.. - Михаил Веллер

Мне было уже тридцать, когда я писал предисловие к книге Николая Григорьевича Богданова, командира дальнебомбардировочного полка. Он написал 500 страниц – и ни слова о себе: исключительный случай. Ну, распили в его скромнейшем гостиничном номере поллитра – молчит. Я сбегал за второй – молчит. Я паутину вью, он ни в какую. И уже к полуночи, после третьей и пары пива – он поплыл… 156 боевых вылетов! 1-й – 22 июня 41, последний – 30 апреля 45 на Берлин, орден Кутузова в воздухе по радио от Гречко. 6000 часов безаварийного налета, дважды сбит, горел, сажал машину ночью на лесную вырубку, 28 суток выходил из немецкого тыла. И когда я начал задавать простые и сочувственные вопросы – это было как дотронуться где болит: почему не дали Героя? По статуту – за 100 вылетов. Почему не дали Заслуженного летчика СССР? По положению – за 3000. Тогда, размякший, он отпустил тормоза. Личное дело. Месяц в СМЕРШе после выхода из-за линии фронта: побои, пытки, чудом не расстреляли – личное знакомство с Головановым спасло. (Голованов, кто не знает – командующий Авиацией Дальнего Действия, бывший личный пилот Сталина.) Черная метка. Обида на всю жизнь – а гордость паче обиды. Классный летчик. Безупречный человек.

И когда уже в 60 лет, между делом за дружеским столом, я разговорил старика-отца хозяйки об обороне Севастополя, курсантском ударном батальоне, ранении колена, ошибках адмирала Октябрьского и эвакуации кораблями, которые вскоре утопили – это было совсем просто. По-человечески, по-дружески. Ты должен искренне интересоваться жизнью человека – достойной, трудной жизнью, ты должен знать и понимать, что там делалось в те давние времена, ты должен понимать человека и чувствовать его настроение, его нервы, его желания.

Ты повернись к нему своей хорошей стороной. Ты его пойми и полюби. По-честному, взаправду. Хоть на два часа. Он ведь того стоит. Он хороший. За ним ох как много всего стоит.

Любой хочет рассказать о себе. Но не любому можно душу раскрыть. Надоедливые вагонные попутчики – не в счет.

И чем дольше носит человек в себе свое трудное прошлое – тем сильнее хочет излить наболевшее своему, родственному, понимающему, который оценит, вникнет, который – адекватно сопереживает.

Здесь журналист – сродни гейше, дорогой куртизанке, великому актеру: он не продает иллюзию любви – он искренне любит всеми своими нервами. Жизнь свела вас на два часа – но это два часа дружбы, великого понимания и сочувствия, два часа единомыслия компетентных коллег.

Журналист должен уметь взять интервью у телеграфного столба, у глухонемого футболиста и у физика-теоретика об его открытии. Учили нас. У хорошего журналиста корова разговаривает, у плохого – пастух мычит. Учили нас.

Профессионализмом у нас считалось найти общий язык с африканским пигмеем. Дать через пять минут беседы почувствовать человеку, что ты его друг, коллега и компетентный единомышленник. Посмотреть на мир его глазами и спровоцировать его выложить всю подноготную. Расколоть на беседу по душам любого. Затеять разговор с молчаливым врагом – а закончить его со словоохотливым другом.

Журналистское мастерство – это: спешит по своим делам хмурый замкнутый человек, ты завязываешь с ним знакомство – и через два часа сдаиваешь всю нужную информацию до капли. Ты заинтересовываешь собой недоступную звезду – и добиваешься интервью, где тебе предлагают выпить и перестают смотреть на часы.

Чувство партнера – важнейшее качество журналиста, учили нас. Пойми человека, почувствуй: умей нравиться, вызвать доверие, влюбить в себя!

Задача журналиста – вынуть информацию у любого, на кого указал редактор – независимо от ума, образования, характера и главное – независимо от его желания разговаривать либо вообще не видеть журналиста. И подать эту информацию в профессиональной упаковке журналистского материала – содержательного и интересного, чтоб не оторваться и задуматься, узнав о жизни еще что-то.

Журналист – это актер, шпион, психолог, обольститель, провокатор и дознаватель.

Тебе придется быть эрудитом, подхватывать мысль на лету, скрывать свое незнание и демонстрировать компетентность, учили нас. Учись постоянно, умней. Будь любопытен, держи память в тонусе, окружающая информация должна прилипать к тебе – чтобы в нужный момент быть поданной к употреблению, как всплывший на элеваторе из глубин погреба снаряд в орудие.

Реплики журналиста должны резонировать мыслям и желаниям собеседника, возбуждая и подталкивая к обрушению лавину информации из его памяти и ума. У настоящего журналиста собеседник становится умнее и осведомленнее себя самого: усилия и желания двоих складываются.

Скрыть от читателя (зрителя, слушателя) себя и явить в полном объеме собеседника, выкладывающего то, что наиболее ценно и интересно узнать от него – вот в чем мастерство журналиста, учили нас в те прошедшие времена. И это нелегкая задача, кто понимает.

Мерило работы – результат. Если необразованный косноязычный человек не может связать двух слов и говорит простейшими штампами – журналисту приходится работать за троих: за себя, за того парня и за сценариста-переводчика со стаканом валерьянки. Он сам задает вопросы, сам подсказывает ответы, сам приводит примеры и развивает тему.

А если человек с ясным умом и подвешенным языком нуждается лишь в записи своей речи – журналист курит. Тот споткнулся или исчерпал ответ – журналист дает поддерживающую реплику или следующий вопрос. Если время идет, а тот чересчур многословен – журналист обрывает его с массой извинений по поводу ограниченного времени при таком обилии интересного материала – и спрашивает то, что нужно, что самое интересное и важное.

Качество работы журналиста измеряется не соотношением слов его и клиента. И никак не активным обозначением позиции журналиста, который хочет светиться в равной беседе. В молчании может быть больше профессионализма, чем в словах. Мало уметь говорить – надо уметь молчать.

Если для того, чтобы материал получился максимально хорошим, надо залезть под стол – лезь под стол! Диггеры и не туда лазают. Вся работа – только на результат! Материал хорош – это журналист хорош. Материал плох – журналист плох.

Клиент – это рабочий материал журналиста, и при любой неудаче всегда виноват журналист. Умение журналиста – работать с вовсе неудобными людьми. Клиент – это данность, как тесто или чурбан: испечь хлеб и наколоть дров уже дело журналиста.

Если Алла Пугачова вместо интервью пошлет журналиста подальше – это его провал: не сумел, не законтачил, не обаял, не попал в масть. Она и так в цвете.

Журналист как профессионал формы совместно с клиентом как носителем информации создают единый медиапродукт. Клиент обладает информацией по определению – сделать из нее материал есть задача журналиста. Если клиент остался со своей информацией, но журналист не сделал материала – его задача не выполнена. Клиент бывает труден и неудобен, требует индивидуального подхода (эко откровение).

Информация первична – обработка вторична. Обладающий ею – приносит, обрабатывающий ее – подстегивается.

Встречал я много хороших журналистов, и классных тоже встречал. А что большинство в любой профессии – уроды, так это устройство жизни.

Хороших и надобно ценить и любить, а то ведь всегда по принципу: кто везет – того и погоняют.

Эхо ярмарки тщеславия

Отродясь я не собирался быть ни журналистом, ни публицистом, ни «медийной персоной». Пара эпизодов молодости не в счет – джентльмен в поисках десятки.

А потом случился Беслан. И пережить это спокойно не было сил. Беслан – это вечная трагедия, это переломная точка современной истории государства Российского на пути к бездушию и бесчеловечности. Люди отдавали жизни, закрывая детей собой. Но государство слало преступный приказ в оболочке лжи.

И не хотел я вовсе писать эту книгу, и написала она сама себя. Она называется «Великий последний шанс». И вышла в 2005 году. Было мне, однако, пятьдесят семь лет. Так публицистика и началась. Да никакая не публицистика – боль, крик, скорбь, размышление и несмирение.

Прочла ее и вся верхушка. Из Думы посылали помощников в магазин «Москва». За год допечатали тысяч двести.

Вот после выхода и позвонил мне Соловьев. Позвал впервые в свою «К барьеру!» По-королевски так: «Ты с кем хочешь встретиться?» Мы с ним до этого дружили года четыре, но дружба и служба там по-отдельности.

Это была безоговорочно лучшая программа на российском телевидении за последние пятнадцать лет. А в то время рейтинг ее был вообще заоблачный, прочие внизу.

Мы спорили с Валерией Новодворской (светлая память и вечное уважение). Я полагал проведенные реформы губительными и зверскими, и народ поддержал меня три-четыре к одному.

И вдруг после этого влетел в телеобойму, палец о палец не брякнув и даже не поняв, что произошло. Я говорил что думал – а это так или иначе не противоречило генеральной линии власти на тот момент. И даже критика официоза не противоречила. Там наверху неведомые мне кланы играли в незнакомые мне игры, и любая скинутая мной карта чему-то шла в масть. Это я стал понимать позднее. Далек я был от политики в 2005 году, как мышь от балета.