Спекулянтъ - Валерий Самохин.
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Омельянчук заметил направляющегося к нему сына купца Черникова. "А ведь сильно изменился Дениска после случая с молнией. Повзрослел будто. И взгляд какой стал… Как дробовик заряженный навел…" – заинтересованно, взглядом бывалого охотника, отметил он…
– Здравствуй, дядька Архип.
– И тебе не хворать.
– Куда мальчонку-то отправил?
Омельянчук замялся. Но потом – знакомец, все-таки, хороший, – горячо зашептал:
– Шнеера за микитки брать будут. А у меня бумаг евойных полно…
– Продать решил?
– Ну да. Сейчас все купцы сполошаться, и к вечеру по полтине за рупь не получишь…
Теперь задумался уже Бесяев. Наказать Шнеера и помочь отцу – дело хорошее, но не хотелось, чтоб страдали посторонние. Да и городовой был ему симпатичен: никакого сравнения с родными ментами. За неделю, проведенную здесь, Денис успел оценить профессиональные качества рядового стража. А о человеческих ему рассказывал Федька: и про то, что подношений не принимает, и как босоту леденцами с невеликого жалованья угощает…
– Слушай внимательно, дядька Архип: два раза повторяться не буду. Все, что продашь поутру, в обед откупишь обратно. Когда давать будут не полтину, а по двадцати, может даже по десяти, копеек за рупь бумаги. Откупишь на все деньги. Но, к концу торгов, чтоб ни одной бумаги у тебя не осталось! Запомнил, дядька, не напутаешь? – Денис дождался ответного кивка ошеломленного городового. – Но, чтоб ни одной живой душе, иначе – пиши, пропало!..
***Биржа не гудела, нет. Она орала и вопила как ведьмы на шабаше в Вальпургиеву ночь. Председатель биржевого комитета Яков Моисеевич Левензон счастливыми глазами смотрел на обрывок телеграфной ленты, доставленной срочным посыльным. Телеграмма была подписана его давнишним агентом: журналистом-пронырой, печатавшимся под псевдонимом Северский и имевшим прямые источники в высших кругах. Текст телеграммы расплывался перед глазами и читался урывками: "Высочайшие извинения…банкир Поляков зпт его товарищи облыжно оболганы… принят Зимнем дворце тчк… обласкан императорскими милостями…".
Последние часы градус настроения председателя биржевого комитета был на точке замерзания. Он успел скинуть малую часть принадлежавшего ему пакета акций "Юго-восточного товарищества" по семьдесят пять копеек. В последние минуты не давали даже и пятнадцати. Убытки исчислялись тысячами. И вот он – нежданный и радостный поворот…
Мозг прожженного спекулянта защелкал деревянным стуком бухгалтерских счет. Яков Моисеевич звонком вызвал в кабинет своего доверенного помощника:
– Подойдешь к Лазарю Соломоновичу и скажешь, чтобы начинал скупать. Только осторожно. И ни звука!..
Через час текст телеграммы стал известен последнему бродяге в городе. Акции "Юго-восточного товарищества" шли за полтора номинала от прежнего и уверенно двигались к двум рублям.
К полудню следующего дня эксперты – криминалисты полицейского управления Уфимского губернии выдали заключение о подложности специального выпуска "Биржевого вестника" и телеграммы, подписанной журналистом Северским…
"Юго-восточное товарищество" рухнуло на шестьдесят пять копеек за рубль номинала…
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
– Итак, бать, давай считать, – Денис выкладывал на стол кабинета плотные пачки ассигнаций.
– Может под охрану, в банк сдадим? – спросил Иван Кузьмич. – Ведь, страсть, какие деньжищи.
– Чтоб каждая собака в городе знала, сколько у тебя денег невесть откуда взялось?
– И то верно. Да, чуть не забыл – дядька Архип, городовой наш, поклон низкий тебе передавал.
Денис хмыкнул:
– Значит, послушался совета. Ну и славно – хорошим людям завсегда приятно помочь…
С сомненьем, повертев в руке перьевую ручку, обмакнул ее в чернильницу.
– Что у нас получается. Пять тысяч собственного капитала и двадцать – заемного. Средний ценник покупки – двадцать копеек за акцию. Средний ценник продажи – рупь сорок. Все это – за вычетом маклерского процент. Общий итог: семикратный подъем. Сто семьдесят пять тысяч, как одна копеечка.
– До сих пор не могу поверить, сынок, что ты смог такое удумать. Такие капиталы даже удачливые купцы долгие годы зарабатывают, – с явной гордостью за сына произнес купец.
– Минусуем двадцать тысяч заемных, пятьдесят тысяч на выкуп закладных, и…под сколько процентов была ссуда?
– Под десять, чтоб им пусто было!
– Значит еще минус пять. Итого: в чистом остатке сто тысяч. Неплохо, за неделю работы, – удовлетворенно хлопнул себя по коленям Денис.
– А что дальше будешь делать, сынок? – осторожно спросил Иван Кузьмич. – Дело свое будешь открывать, али как?
– Дело?..
О дальнейшем Бесяев еще не задумывался. Можно, конечно, было уютно устроиться и в этом мире. Уехать за границу, чтобы вдали пережить все потрясения, ожидающие его родную страну. Жениться, воспитывать детей и наслаждаться жизнью.
Имея стартовый капитал и зная ключевые моменты истории, обеспечить безбедное существование себе и потомкам. И в старческой ностальгии жестоко сожалеть о том, что можно было попытаться многое изменить. Но, будет уже поздно. А чтобы иметь возможность влияния, нужны деньги. Очень большие деньги. И на бирже их не заработаешь.
Дениса всегда смешила фэнтэзи, в которой главный герой, оказавшись в прошлом, зарабатывает состояния биржевой игрой, используя котировки будущего. Да самый тупой маркет-мейкер сожрет с потрохами любого дилетанта, владеющего хорошими суммами.
Вспомнился хрестоматийный пример восьмидесятых, когда индекс доу-джонса рухнул без всяких видимых причин. Ни тогда, ни позже, внятных объяснений этому не последовало. Но по рынку бродили упорные слухи: один из Центробанков решил поиграться. И был жестоко наказан – чтоб другим неповадно было.
Даже имея котировки на двести лет вперед, дилетант имеет шансы мизера с тремя тузами в прикупе… А если суммы очень хорошие, то тут уже нарисуется уже настоящий кукловод. Сказки про Сороса и Баффета хороши на обывательском уровне. Важно, кто стоит за ними. А стоят Ротшильды, Морганы, Рокфеллеры, Гольдманы… Правильные пацаны – как метко окрестил их один из экономистов будущего.
Эти пацаны могут поставить президентом крупнейшего государства конченного олигофрена. Или лицо чернокожей национальности. На их деньги развязывались войны, совершались революции и строились сталинские пятилетки. И выиграть у них практически невозможно. Даже обладая их же оружием. Оружием, которое они еще не изобрели…
– Давай лучше вот о чем, – оторвался от воспоминаний Денис. – Виды, какие на урожай?
– Так засуха же. Дождей не было совсем. А осенью еще и мороз озимые прихватил. Недород, скорее всего, будет – требования на товарный хлеб большие ожидаются.
– А как купцы урожай скупают?
– Знамо как. Покупщики, либо мельничные, либо от торговых домов, покупают на хлебных базарах, иногда – прямо у окраины города, чтоб крестьяне цену не узнали. Крупные латифундии сами на биржу выходят или в хлебные конторы при железных дорогах сдают. Есть и те, кто не продает, а на вино пережигает.
Рассуждая о привычных для него делах, купец преобразился. От неуверенности последних дней не осталось и следа.
– А есть хорошие знакомцы в другом банке, не местном?
– Фрол Спиридонович, дядька по матушкиной линии, в Самаре главным будет. В Крестьянском поземельном банке.
Денис удивился:
– А что ж ты к нему не обратился, когда прижало?
– Так он лечиться всегда в это время уезжает. На воды. Сейчас, аккурат, должен был возвернуться… Да ты спекуляцию хлебную никак затеял? – догадался Иван Кузьмич.
– Ее, родимую, ее… – задумчиво почесал нос Бесяев. – А про фьючерсный контракт ты, батя, конечно же, не слышал.
Купец обреченно вздохнул: про спокойствие можно было забыть.
– И большую ссуду хочешь взять, сынок?
– Миллионов десять, – пожал плечами начинающий спекулянт.
– Да куда такие-то деньжищи?! – ошеломленно выдохнул Иван Кузьмич.
– Знаешь, отец, есть у меня одна мечта, – сказал Денис. – Точнее их у меня много
(мечтов?.. или мечтей?.. ну, да – все татары, кроме я). Но это – первая…
– Ты про эту девушку? – оживился купец.
Бесяев усмехнулся:
– Нет. Не про девушку…Через несколько лет один немецкий банк даст тридцать миллионов долларов японскому правительству. На эти деньги Япония начнет войну с Россией. И я очень не хочу, чтобы это произошло…
Задумался…
– А может и про девушку…
***– Смотри – звезда падает!
– Надо желание загадать.
– Я загадала!.. Еще одна! Теперь твоя очередь…
– Не молчи! Когда ты молчишь – мне грустно…
– А эта звезда как называется? Ты про нее пел?..
