Безоружна и очень опасна - Лев Дворецкий

Мы шли довольно быстро. Татьяна не отставала, цепко держа меня под руку. В ее походке угадывался сильный характер. Это мое предположение подкреплялось и тем, что инициативу в разговоре она сразу взяла в свои руки и начала с того, что заявила:

— Андрей Петрович, а знаете, вы пользуетесь у студентов большим уважением и авторитетом.

Я рассмеялся.

— Эту банальную фразу студенты произносят, когда хотят получить у преподавателя хотя бы троечку.

— Нет-нет, это действительно так, — перебила меня Таня. — Я говорю вам это вовсе не в качестве комплимента. Наберитесь, пожалуйста, терпения и выслушайте меня внимательно, при вашей дочери говорить на эту тему мне не хотелось бы.

Ее слова меня заинтриговали, я даже остановился.

— Идемте же, мне удобнее говорить на ходу. — Она потянула меня за рукав. — Так вот, о том, что вы пользуетесь в институте признанием, я убедилась лишний раз в разговоре с одним своим однокурсником, — продолжала Таня. — Зовут его Юра, он усиленно ухаживает за мной, мы ходим иногда вместе в театр, кино, на концерты. Но я к нему ничего, кроме дружеских чувств, не питаю. Он это знает и на большее не претендует, поэтому разговор наш не выходит за рамки обычных студенческих или житейских тем. Недавно мы были с ним в театре и, прохаживаясь во время антракта, вдруг увидели мужчину, очень похожего на вас. Я даже подумала, что это вы, но, когда приблизились, поняла, что ошиблась. Тогда Юра неожиданно сказал: «Знаешь, Таня, жаль мне нашего Андрея Петровича, отличный мужик. Пропадет». Я насторожилась. Рассказывай, говорю, в чем дело, почему он должен пропасть. Юра сделал загадочное лицо, всем своим видом демонстрируя, что является обладателем страшной тайны, а потом принялся нашептывать мне на ухо. Из его слов я поняла, что несколько дней назад он случайно попал в какую-то пьяную компанию, где было немало блатного люда. Там горячо обсуждался процесс по делу какого-то Жухова, которому дали «вышку». Говорили, что, мол, следователь по особо важным делам, несмотря на то, что получил хорошие деньги, ничего не предпринял, чтобы ему помочь. И вот теперь эти подонки хотят следователя убить, а зовут этого следователя Андрей Петрович Филатов.

Всю эту тираду Татьяна произнесла на одном дыхании, на секунду сделала паузу и продолжала:

— Я была страшно напугана этим рассказом, тотчас встала и пошла одеваться. Юра, увидев мою реакцию, пытался меня остановить, успокоить, стал уговаривать, что все это пьяная брехня и что, очень может быть, он, Юра, сам все напутал. Но я была непреклонна, и мы ушли. На следующий день я решила с вами поговорить, но вы очень торопились и пришлось разговор отложить.

— Спасибо, Таня, за участие, — поблагодарил я ее. — Думаю, нет оснований для беспокойства, за свою жизнь я получал столько угроз, причем как в устной, так и в письменной форме, что теперь у меня к ним иммунитет.

— А эти угрозы не шли дальше слов и бумажек? — поинтересовалась Таня.

— Все как-то обходилось.

— И вы не принимали никаких контрмер?

— Принимал, разумеется, в зависимости от каждого конкретного случая. Иногда не обращал на угрозы внимания, а порой приходилось привлекать работников милиции, прокуратуры.

— Ну, а как вы думаете, мое сообщение имеет под собой почву, или там просто был пьяный кураж?

— Трудно сказать. Чтобы сделать определенный вывод, требуется детальное расследование, за эмоции ведь никого к ответу не привлечешь. Те, кто угрожал, всегда могут отказаться от своих слов. Наказуемо лишь действие.

— Как же так? — удивилась Таня. — Замышляется злодейство, а предотвратить его, выходит, нельзя? Это же абсурд!

Я почувствовал, что наш диалог принимает какой-то профессионально-теоретический оттенок и может зайти в непроходимые дебри. Поэтому я постарался сменить пластинку и отшутиться, что, во всяком случае, я теперь знаю, что у меня есть враги и буду вдвое и втрое осторожней, за что ее еще раз сердечно благодарю.

— Да ну вас, Андрей Петрович, несерьезный вы человек, — деланно обиделась Таня. — Я думала, вы тотчас примете меры, в милицию хотя бы обратитесь, а выходит, что вам мои слова — до лампочки?

— Напротив, я все воспринял правильно и еще раз обещаю вам, что буду бдителен.

Таня поняла, что я хочу закрыть тему, и замолчала. К тому же я сказал, что мы уже подходим к дому. Когда поднимались на лифте, она вдруг прижалась ко мне, глянула полными слез глазами.

— Очень, очень боюсь за вас, милый Андрей Петрович!

Это было для меня так неожиданно, что в первое мгновение я растерялся, но тут же опомнился: что подумают соседи, Ия, если вдруг двери лифта раскроются и они увидят эту сцену. Я еще раз поблагодарил ее за добрые чувства, но заявил, что причин тревожиться нет.

Ия ничуть не удивилась гостье. Чмокнула меня в щеку, Татьяне протянула руку со словами: «Привет! Я очень вам рада. Раздевайтесь, проходите, сейчас будем пить чай. Я торт купила сегодня в кулинарии ресторана «Гавана». Это фирма!» — И убежала на кухню.

Время летело незаметно. Мы пили чай, подшучивали друг над другом, вспоминали забавные истории, от души смеялись. Таня как-то сразу вызвала к себе доверие, с ней было легко и просто.

Потом я пошел ее провожать, шли почему-то молча, говорить ни о чем не хотелось. Наконец, Таня сказала:

— Знаете, Андрей Петрович, давно мне не было так хорошо, как в этот вечер.

— Очень рад, Таня, — вырвалась у меня дежурная фраза. А ведь хотелось ответить: «И мне тоже». Но что-то удержало, наверное, возраст — ее и мой.

Я посмотрел на часы, было около одиннадцати. Как бы не заругали ее родители… Впрочем, не знаю, насколько она свободна в своих поступках, может, для нее это в порядке вещей — возвращаться в такое время.

— Дяденька, не найдется ли закурить? — Передо мной стоял мальчишка лет десяти — двенадцати.

— Откуда ты такой взялся? — искренне удивился я его неожиданному появлению.

— Ну тогда дай пятерочку, — продолжал клянчить пацан.

— Топай-ка домой, паренек, тебе давно пора спать.

— А его дом — улица, и пятерочка ему не помешает. — Это сказал появившийся рядом с мальчишкой высокий парень. К нему подходил второй, пониже ростом.

Дело принимало неприятный оборот. Я осмотрелся: вокруг никого, значит, один против двух. Мальчишка не в счет, хотя, кто знает, подростки бывают агрессивнее взрослых. Но подождем, может, все миром обойдется. На всякий случай я опустил руку в карман куртки. Пусть думают, что у меня есть оружие.

— Из кармана-то ручонку вынь, — продолжал высокий парень, — а то и мы можем кое-чем похвастать.

Я понял, что попал в точку и, не обращая внимания на призыв парня, спокойно спросил:

— Что вам надо, ребята? Может, разойдемся без осложнений? А то ведь я рассердиться могу и, к сведению, стреляю из кармана так же без промаха, как и навскидку.

Двое переглянулись, потом внимательно посмотрели на меня.

— Ладно, проходи. — И вслед: — Ничего, скоро слезами умоешься.

Скоты, испортили весь вечер, надо будет все же выписать пистолет и носить с собой. И насчет дочери побеспокоиться. Видно, эти подонки всерьез считают, что я занимаюсь Жуховым, иначе бы не вышли на меня. А может, просто рассчитывают, что я испугаюсь и как-то повлияю на тех, кто ведет это дело. Напрасные дерганья, не на того напали.

Татьяна была напугана до смерти, ее била мелкая дрожь.

Мы распрощались у ее подъезда. Думаю, вряд ли она еще раз захочет со мной встретиться.

«Академку» мне дали без всяких проволочек. В заявлении я квалифицированно расписала свои «семейные обстоятельства», и Ирка сама отнесла мое «сочинение» в деканат. На следующий день с резолюцией проректора «удовлетворить просьбу» бумага пошла по накатанному кругу. Благо проректор — старший брат Ирки, она ему все объяснила и заранее получила согласие. Так что на оформление полугодового отпуска ушло каких-то два дня, и я могла ехать. Путевка в Юрмалу была у меня в кармане: отец слов на ветер не бросает. К тому же он обещал достать билет в двухместное купе, в вагон прямого сообщения — СВ, чтобы я могла, по его словам, уже в поезде как следует расслабиться и забыть все неприятности.

Вечером отец позвонил с работы и предупредил, что срочно уезжает на пару дней и что утром я должна выкупить в кассе свой билет.

Утром я проснулась рано, быстро позавтракала и через минуту была уже на улице. Опять какой-то тип привязался, ну просто напасть какая-то. В метро прижался очкарик и дохнул в лицо перегаром: «Девушка, вы мне понравились, давайте знакомиться».

Молчу, не отвечаю. Знаю, стоит заговорить, даже огрызнуться — вообще не отстанет. Рядом стоящие пассажиры вместо того, чтобы одернуть приставальщика, улыбаются или делают вид, что это их не касается. Хорошо, женщина пожилая вмешалась. Ты что, говорит, хулиган, к девке пристаешь, ишь, с утра успел уже принять, иди проспись! И ткнула его для верности кулаком в бок. Чувствуется, есть у нее навыки обращения с подобными типами. Я похвалила ее мысленно за поддержку, а сама ни звука. Жду не дождусь, когда будет остановка, чтобы избавиться от непрошеного ухажера. Правда, вид у него был смирный, хотя он продолжал прижиматься и гнусавить какие-то идиотские слова.