Ночь Ватерлоо - Алексей Поликовский

Кофе был допит, Наполеон встал первым. Стоя у стола, с которого вышколенные слуги мгновенно убрали дорогую посуду и ловко расстелили большую карту, Сульт, Ней, Рей и Друо слушали, что им уверенно и безапелляционно говорил их вечный предводитель. Плохую карту, кстати. В те времена, заметим для непосвященных читателей, отсутствовали не только навигаторы GPS и GLONASS, но и хорошие карты, что приводило к тому, что великий полководец путал названия городов и периодически не знал, где находится. Это не мешало ему прокладывать маршруты для своей армии, используя циркуль, отмерявший дневные переходы. Во всех остальных подробностях организации маршей пусть разбирается исполнительнейший начальник штаба Бертье по прозвищу «Жена императора», в любой момент дня и ночи знавший по памяти, где находится любой из многочисленных полков Великой армии. Но Бертье этим утром не было с ними за столом, восемнадцать дней назад он выбросился из окна в маленьком немецком Бамберге, когда внизу по улице в сторону Франции колоннами проходили пруссаки. Но ни говорить, ни думать об этом печальном событии было совсем не к месту в десятом часу утра 18 июня 1815 года. «Господа, если вы будете безукоризненно выполнять мои приказы, мы будем сегодня ночевать в Брюсселе».

Однако предусмотрительность не помешает, особенно когда речь идет об ужине. Наполеон заказал поварам на ужин баранью лопатку. К вечеру этот провидец и гений предвидел у себя хороший аппетит. Массивный кусок мяса, приготовленный с чувством и толком, должен был утолить его аппетит после дня, проведенного на свежем воздухе, в деятельном руководстве безумием, в гениальной организации массового смертоубийства. Когда он уехал из захваченного на время крестьянского дома, повара тут же принялась за работу: ступкой мельчили чеснок, мешали его с красным перцем, готовили маринад, священнодействовали с лавровым листом и розмарином.

8

В пустом сквере на узком высоком постаменте напротив музейного комплекса стояла крошечная фигурка Наполеона. У карликового Наполеона было недовольно-брезгливое выражение лица, словно он был обижен тем, что его оставили здесь, в чистом аккуратном скверике, забытом людьми. А где маршалы? Генералы? Армия? Где вообще все? Более нелепой статуи я не видел. Фигурка стояла на непропорционально-большом постаменте, имевшем форму колонны с тарелкой сверху. На этой тарелке и расположился недоросток-император с чуть выдвинутой вперед левой ногой и искривленными плечами. В его позе не было ни спокойного достоинства, ни величественной простоты, словно это был не император и солдат, а нервный подросток в напяленной по случаю шутовской треуголке. Колонна нижним своим концом уходила в цементную блямбу, выкрашенную немаркой, экономной белой краской, с зеленой высокой буквой N; а на самой колонне буквы обвалились, так что там осталось только: «P EON I EMPEREUR ES RANCAIS 1 69 – 1». Что за белиберда! Я с досадой посмотрел на каменный шарж, изучил шараду с пропущенными буквами, обвел взглядом парковку с оставленным тут кем-то до лучших времен передвижным домиком на колесах, на лужу, на высоченные деревья, на пустые скамеечки, на небо…

Конец ознакомительного фрагмента.