Невеста принца - Линда Миллер

Люсиан смиренно вздохнул. Анни, что-то пробормотав, повернулась во сне.

— Полагаю, что буду благодарен тебе за обучение Анни любовным утехам, — доверительно произнес он. — Ведь ей понадобится любовник, когда тебя не будет. И все же, как только представлю ее в твоей постели, у меня все переворачивается внутри.

Рафаэль сдержался. Люсиан вошел без приглашения в его комнату, преследуя лишь одну цель — желая заставить старшего брата совершить какой-нибудь опрометчивый и глупый поступок.

— Ты преступил грань, — сказал принц, скрестив руки на груди. — Но я не буду играть по-твоему. Не обманывай себя, Люсиан: сейчас, правда, я не могу выдрать тебя в присутствии Анни, не могу зайти так далеко. И пока ты здесь, в этой комнате, считай себя в относительной безопасности, но в замке Сент-Джеймс есть и другие комнаты, и у меня будет достаточно времени, чтобы тебе отомстить.

Люсиан бросил грустный взгляд в сторону кровати, где все еще спала Анни, и проговорил уже не так храбро:

— Мне надо тебе сказать, Рафаэль. Это не имеет никакого отношения ни к Анни, ни к моему отвращению к службе.

Рафаэль еще никогда не видел Люсиана таким. Он был искренним. Тогда принц жестом указал на дверь и, когда Люсиан вышел, Рафаэль последовал за ним в коридор.

— Ну?

Люсиан оглянулся по сторонам.

— Заговор, — сообщил он. — Мятежники собираются проникнуть в замок и увезти Ковингтона и его людей обратно в Моровию. Они хотят казнить их на рыночной площади. — Он замолчал и вздохнул. — Не спрашивай меня, как я узнал, Рафаэль, я не скажу.

Рафаэль нахмурился и скрестил руки на груди. Он имел все основания сомневаться в правдивости брата. Люсиан любил приврать. Однако его заинтересовало сообщение.

— И как же мятежники собираются одолеть наши ворота? — спросил он.

Взгляд Люсиана был правдивым. Рафаэль не находил в нем ни хитрости, ни желания произвести впечатление.

— Ответ, Рафаэль, стар, как мир. У тебя есть враги внутри их стен. Люди, которым ты веришь, даже сейчас хотят обмануть и уничтожить тебя.

— Кто эти люди?

Люсиан грустно улыбнулся.

— Ах, — сказал он. — Как говорится, здесь-то и зарыта собака.

Рафаэль и без него догадывался, что враги пробрались в замок, не так уж он наивен, чтобы полагать, будто все тут желают ему добра. Но это его не волновало.

Всерьез Рафаэля тревожило другое. Приближающаяся свадьба. Самые разные люди будут ездить туда-сюда по меньшей мере в течение недели. Мятежникам даже не понадобится троянский конь. Они смогут проникнуть внутрь с повозками торговцев и экипажами гостей. У некоторых, возможно, даже будут официальные приглашения.

— Вижу, ты задумался, — сказал Люсиан и, осмелев, положив руку на плечо Рафаэлю. — Есть еще одно, на что мне хотелось бы обратить твое внимание.

Рафаэль ничего не сказал, ожидая продолжения.

— Если ты найдешь эту информацию полезной, — продолжал Люсиан, — возможно, ты освободишь меня от своей проклятой армии.

Рафаэль уже толком не слушал его. Он решил, что поговорит с Чандлером и Федрой и предложит им тайное венчание. Если они согласятся, можно будет отменить официальное бракосочетание, раз и навсегда выслать Анни из Бавии и взять все дела в свои руки.

— …Спит с Барреттом.

Последние слова Люсиана прервали размышления Рафаэля.

— Что?

— Я говорю, Федра встречается с Барреттом в домике на озере и в других местах. — Он бросил выразительный взгляд на закрытую дверь в спальню Рафаэля. — Похоже, наступил сезон срывать цветы девственности.

Рафаэль обеими руками сгреб брата за рубашку и прижал к противоположной стене.

— Барретт и Федра? переспросил он, сильно встряхнув Люсиана. — Подумай хорошенько, прежде чем врать мне, братец.

— Я говорю правду, — прошипел Люсиан, безуспешно пытаясь высвободиться. — Спроси у своего друга, если мне не веришь!

Рафаэль презрительным жестом отпустил Люсиана, но где-то в глубине души он чувствовал, что Люсиан не врет. Разве Барретт не говорил ему когда-то, что ему нравится Федра? Рафаэль предостерег его, и, не имея причин думать, что его сестра отвечает на любовь Барретта, он выкинул это дело из головы.

— Черт! — прошептал он, проводя рукой по волосам.

Барретт в последнее время ходил мрачнее тучи, но Рафаэль приписывал это своим проблемам. Теперь он понял.

Люсиан отступил на несколько шагов, прежде чем заговорить вновь.

— Итак? — спросил он, протягивая к Рафаэлю руки. — Я свободен от армии? Могу я снова спать в своих покоях и носить свою одежду?

— Да, — думая о другом, ответил Рафаэль, отпуская его жестом. — Но не сжигай свою форму. После свадьбы я решу, насколько окончательно твое освобождение от службы.

Бывший солдат не заставил себя ждать и мгновенно скрылся за углом в направлении своей комнаты.

Рафаэль не успел вернуться в свою комнату и разбудить Анни, чтобы отправить ее к себе, как появилась горничная с чистыми простынями в руках.

— Доброе утро, ваше величество, — проговорила она с привычной учтивостью.

Рафаэль кивнул.

— Доброе утро, Эвелин.

Он остановил ее, отвел подальше от своей двери и отправил ее обратно.

— Приди попозже, — попросил он, показывая на простыни и полотенца.

Эвелин залилась краской — не в первый раз ей давали от ворот поворот с утра пораньше.

— Да, сир, — сказала она. — Я пока приберу в другой комнате. Сегодня приезжают знатные гости.

Приезжают, молча согласился с ней Рафаэль. Если он не возьмется за ум, то не старые друзья займут кровати замка, а готовые к мятежу предатели. Рафаэль представил, как Анни станет добычей победителей и вновь почувствовал прилив отчаяния.

Ничего не видя кругом, он шел по коридору, погруженный в свои мысли.

Клянусь Богом, если Барретт и вправду спит с Федрой, думал он, а задушу подлеца голыми руками.

Мысль об этом лицемерии Барретта не покинула Рафаэля, даже когда он вспомнил об Анни, обнаженной, теплой Анни в своей постели. Все-таки Анни не давала обещания другому и она, черт возьми, не сестра друга.

Рафаэль пробыл в своем кабинете менее пяти минут и едва сорвал со стены рапиру, как появился Барретт. Рафаэль приставил ее к горлу своего друга, потом опустил ее.

— Такого я от тебя не ожидал, — сказал он.

Глаза Барретта сказали ему правду раньше, чем его губы.

— Я люблю Федру. И готов умереть за нее. Если ты желаешь держаться своего дурацкого кодекса чести, прогони меня и покончим с этим. — Он замолчал, задумавшись, его лицо исказилось страданием. — Даже мучиться от любви к этой необыкновенной женщине и то счастье.