Контртеррор (СИ) - Валериев Игорь

Первым, как ни странно, прибыл пароконный экипаж Скорой помощи. Два санитара уложили на носилки уже потерявшего сознание мужчину, расположили его в карете и уехали. Вторыми в экипаже Дворцовой полиции приехали Буров и Горелов.

– Где Зарянский? – поинтересовался я у них.

– За «гасконцем» наблюдает, – усмехнулся наш специалист по скрытому проникновению в жилища. – Кого-то другого его превосходительство топтуном побоялось поставить. Вы хоть в курсе, Тимофей Васильевич, кто этот штабс-капитан.

– Нет, Пётр Фёдорович. Первый раз сегодня видел.

– Это сын генерала от инфантерии Дрентельна Александра Романовича, который в своё время преподавал военное дело Александру Третьему и Великому князю Владимиру Александровичу. Когда генерал двенадцать лет назад умер, Его императорское высочество позаботился о сыне своего учителя. Великий князь сначала пристроил его вольноопределяющимся в Преображенский полк, потом помог с экзаменом на офицерский чин и продолжает следить за его дальнейшим продвижением по службе.

– Нда… Про случайную встречу можно теперь даже и не говорить. А откуда столько информации про этого Дрентельна?

– Тимофей Васильевич, Вы же знаете, что нам троим поручено собирать информацию о некотором лице, – вступил в разговор Горелов. – Вот капитан в его окружении и засветился.

– Тогда всё ясно, господа. Пётр Фёдорович, Николай Васильевич, я вам сейчас расскажу, как всё было, потом начинайте опрос свидетелей и организуйте охрану раненых террористок в больнице. Одна из них точно должна выжить. Это наш единственный свидетель. При хорошем раскладе, если случится чудо, их будет двое. «Товарищ Пётр», – я указал на труп в пролётке, – к моему глубокому сожалению, больше ничего не скажет.

Буров не удержался и присвистнул.

– Так это, «товарищ Пётр»?! Действительно, жаль, что он не сможет больше говорить.

– Боюсь в противном случае больше не смог бы разговаривать я…

Дальше я кратко рассказал, как всё происходило и, попросив попробовать уточнить, каким образом на меня вышли террористы, отправился в экипаже Дворцовой полиции в Зимний дворец. До прибытия туда императора ещё оставалось время, и я надеялся успеть решить вопрос с раной плеча и формой.

* * *

– Рассказывай Саша, как всё прошло, – произнёс Великий князь Владимир Александрович, усадив штабс-капитана Дрентельна в кресло и сам, заняв другое.

– Он остался жив. Пахом убит. Девицы раненны, одна тяжело, вряд ли выживет. Кучер мёртв.

– Как это произошло?! – напряжённо спросил князь, а его правое веко несколько раз дёрнулось в нервном тике.

– Владимир Александрович, он натуральный зверь в человеческом обличье! Я теперь начинаю думать, что все те сказки, которые в столице ходят об этом Ермаке-Аленине, в большей степени правдивы! – увидев нетерпеливый взгляд князя, Дрентельн торопливо продолжил. – Он спокойно шёл по тротуару Невского проспекта. Я следовал за ним сзади где-то шагах в пятидесяти. Когда его почти догнала пролётка с барышнями, он вдруг резко развернулся, выхватывая из кобуры наган, упал на колено и выстрелил, потом броском вперёд лёг и одновременно с этим выстрелил. После этого я даже не смог рассмотреть, как он из положения «лежа» будто бы перетёк в стойку для стрельбы с колена и одним выстрелом убил кучера. Всё это заняло времени меньше, чем я Вам сейчас про это рассказывал. Он удивительно ловок. Я такого никогда не видел.

– Как погиб Пахом?

– Я не видел. Когда Аленин залез в пролётку к дамам, Пахом на другой подъехал к ней. Обе пролётки были с поднятым верхом и стояли впереди меня. Я услышал только два слитных выстрела, один из которых был приглушённым, а потом увидел, как из дамского экипажа на землю спустился Аленин, держась за плечо.

– Он ранен? – оживился князь.

– Если и ранен, то не очень сильно. Когда я с ним разговаривал, то рассмотрел, что ему с бекеши оторвало погон, её плечо было повреждено, и оттуда торчала овчина, но крови я не заметил. На груди почти напротив сердца было отверстие от пули, но Аленин на него не обращал внимание. А вообще ему повезло. У его фуражки первым выстрелом по нему была прострелена тулья. Чуть ниже и он был бы трупом.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

– Чуть-чуть не считается, Саша. А этот, как ты сказал зверь, очень опасен. Очень…, - князь задумался на несколько секунд. – Пахом точно убит?!

– Да, Владимир Александрович. Получил пулю в лоб. Мертвее не бывает.

– Жаль… Жаль Пахомку. Он для меня почти как сын был. С рождения в моём доме, – князь вновь замолчал, потом, будто очнувшись, спросил. – О чём ты разговаривал с Алениным?

– Мне пришлось подойти к нему, чтобы рассмотреть, как обстоят дела. Поздороваться, а потом и представиться. Он же попросил меня доехать до Зимнего дворца, вызвать генерала Ширинкина и рассказать ему о случившемся.

– Что-то ещё просил?

– Да просил, передать его превосходительству, чтобы тот прислал Аленину трёх мушкетёров, а ещё проследить за гасконцем. Мне этот, как он сказал шифр, показался забавным, – штабс-капитан улыбнулся.

Князь вновь задумался, теребя пальцами правую бакенбарду.

– Боюсь, что «гасконец» – это ты, Сашенька, – наконец произнёс он.

– Мне не надо было к Вам приходить? Я Вас подвёл? – обеспокоенно воскликнул Дрентельн.

– Успокойся, Саша. Все и так знают, что ты, практически, мой воспитанник, после смерти твоего отца. Так что ничего удивительного в том, что ты решил новостью о произошедших событиях на Невском проспекте в первую очередь поделиться со мной – нет. Ещё один домысел про меня в копилку Николая…

– Владимир Александрович, а зачем было убивать этого Аленина?

– Понимаешь, Саша, если Пахом был моим сторожевым псом, то Аленин у Николая прирученный волк, который к тому же начал воспитывать для императора преданных волчат. Этот Аленин уже несколько раз срывал мои планы. А со своими волчатами он может стать преградой для достижения моей главной цели. Ты знаешь какой. Да и в Англии он кое-кого не устраивает, также как и его хозяин.

– И что теперь будет? – немного взволнованным голосом поинтересовался Дрентельн.

– Не знаю, Саша, не знаю… Если хозяина ещё можно просчитать. Правда, в последнее время он сильно изменился. То его зверя, если он решит действовать самостоятельно, просчитать невозможно…

* * *

– Живой! Как чувствуете себя, Тимофей Васильевич?! – услышал я за спиной взволнованный голос императора.

Дворцовый лекарь в отведённом для него кабинете Зимнего дворца как раз заканчивал бинтовать обработанную рану. Страшного ничего не было. Пуля прошла по касательной, пропахав борозду на плече. Та уже успела покрыться запекшей коркой, но эскулап, предварительно почистив рану, наложил несколько швов и смазал какой-то мазью. После чего начал бинтовать. А с учётом того, что всё это происходило без всякого обезболивающего, то только этим можно было объяснить мой ответ:

– Не дождётесь, Ваше императорское величество…

Сказал и аж губу прикусил от досады. Но слово не воробей, вылетит, топором не зарубишь. Или зарубишь?!

За спиной возникла тишина. Медик замер с бинтом в руках, ошарашено моргая глазами. Прошло секунд десять, а потом раздался весёлый смех Николая, действительно, весёлый, а не вынужденный.

– Да-а-а, Тимофей Васильевич, Ваши шутки иногда тяжело понять. Но раз шутите, то значит всё хорошо. Да и придворным Вам никогда не стать.

– Извините, Ваше императорское величество, немного не в себе после всего случившегося, – я попытался подняться и повернуться, но император, подойдя ко мне, положил руку на здоровое плечо, усадил на место.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

– Милейший, заканчивайте перевязку, мне необходимо срочно и наедине поговорить с вашим пациентом. Только поэтому я пришёл сюда один, – обратился Николай к медику, после чего подошёл к стулу, на котором лежала моя бекеша и фуражка.

Помяв пальцами вылезшую из прорехи овчину, взял в руки фуражку и сунул в отверстие в тулье палец. Повернулся ко мне и помотал головой с выражением на лице, которое я не смог понять.