Дикий - Владимир Угрюмов

— Естественно, — соглашаюсь я с ним, а Леха хлопает глазами, не понимает нашего диалога.

Я более подробно представляю Леху, объясняя, что он здесь ведет все дела нашей организации, транснациональной, можно сказать, русско-украинской корпорации. И у нас, мол, обширные интересы, требующие добрых отношений с авторитетными людьми края. И т. д., одним словом, и т. п. «Папа» со всем согласен безоговорочно. Передаю ему пакет со второй порцией долларов, еще десять тысяч.

— Прошу принять в знак уважения, — говорю.

«Папа» почти выхватывает пакет и быстро, не заглядывая, прячет его в карман халата.

Более о делах не базарим, а беседуем о погоде, винах, женщинах, путешествиях, остаемся обедать, играем в бильярд. «Папа» вбивает в лузы шар за шаром, откровенничает, рассказывает, как в молодости катал шары по курортам.

— Неплохие тоже случались деньки, — с грустью говорит он.

Когда наступает вечер, мы уезжаем. «Папа» сам отворяет ворота и машет рукой. Летим в ночи на БМВ в станицу. Поглядываю в зеркало — кто там едет за нами? «Папа» с бильярда переквалифицировался на сшибание машин в кюветы… Хотя это уже излишняя предосторожность. Нет, излишней предосторожности не бывает. Бывает излишняя активность. Моя активность теперь — излишняя. Я свечусь где попало, а этого делать не следует. Просто я начинаю забывать мотивы своей деятельности. А мотивы мои просты — надо замочить вершки наркопирамиды и жить дальше без киллеров на хвосте. Пока я замочил кучу корешков и с помощью этих покойников и живого Анвера должен добраться до вершины пирамиды. На моей совести чемодан наркоты, и для меня срока давности не существует. Вот это я должен помнить всегда…

— Босс, чего это он перед нами так хвост распушил? — спрашивает Леха, и я сперва не понимаю вопроса.

— Да так, — наконец нахожу что ответить. — Уважают нас теперь некоторые люди.

— Понятно, — соглашается Леха и засыпает, а я рулю дальше. И в зеркальце дальнего вида все-таки посматриваю.

Зачем мне все это надо? Не знаю. Что-то дикое копошится внутри, взмахивает крыльями. Внутри — это там, где, говорят, есть душа. Но я не чувствую никакой такой души. Понимаю лишь черное пространство внутри себя без дна. Что это? Черная ночь космоса? Но космос вокруг, он — это то, что все больше и больше. Но и внутри космос, ночь, но лишь — меньше и меньше он. Космос, ночь, шум крыльев — все это питает мои поступки. Эта темнота внутри знает лучше, что делать. Умом я понимаю — мои действия бесполезны. Мне не добраться до центра наркопаутины. Ее паук, может, в Кремле сидит! Считая возможным с помощью только глушителя разобраться со всеми, я уподобляюсь сумасшедшему! Я лишь нарвусь на пулю однажды. Но черный космос внутри знает лучше. И вместо того, чтобы скрыться в России, затеряться в каком-нибудь захолустном городке, торговать семечками, бля! в конце-то концов, и тем кормиться, — вместо этого я звоню в Киев. Там живет вдова, трахнутая мною над бездыханным телом застреленного мною же мужа. У нее сейф в квартире. А в сейфе долларов несколько килограммов. Не то чтобы я излишне потратился, но держать руку на пульсе сейфа, так сказать… Одним словом, она поднимает трубку, и я говорю:

— Привет.

— Привет, — слышу настороженный голос.

— Ты не волнуйся, расслабься. Все нормально. Я звоню просто так. Хочу убедиться, что наша случайная дружба прошла испытание временем.

— У меня теперь друг, — сообщают из Киева.

— В огороде бузина, а в Киеве дядька.

Все-таки голос у нее несколько оттаял, первое напряжение спало.

— Что-что?

— Да так, шучу! Друг не достал еще? Могу помочь.

— Нет, нет, нет! — Она, кажется, испугалась по-настоящему.

— Да это я все шучу! Надеюсь, не посвятила друга в наши секреты?

— Нет, сейф на месте. Все цело. Но лучше б твои люди забрали все.

Я перестаю шутить и говорю резко:

— Это не твое дело, девочка! Да и не мое. И вообще, как тебя звать?

— Анжела.

— Мне нравится твое имя. Оригинальное.

— Спасибо. Может, навестишь меня как-нибудь? Без дел?

— А друг-то? — смеюсь. — Опять над трупом трахаться?

— Друг… Что друг! Так себе. Молоко с киселем. А с молодыми я не хочу. Не успеешь расслабиться, сразу что-нибудь сопрут из квартиры. — Голос у нее игривый. Явно выражены садомазохистские наклонности.

— О’кей, детка! Ты мне тоже понравилась.

— Буду ждать с нетерпением.

Конец связи.

Что ж, деньги целы и банкир готов к бою… Это хорошо. В крайнем случае я в Киеве пару килограмм баксов всегда подберу. Но до Киева еще ехать и ехать… А тут и Вика выплывает в новом платье. Под платьем чулки почти что скрипят, когда она делает этак коленкой!

— Ну как, босс?

— Что «как»?! Раздевайся немедленно!

Однако пора с Россией и прощаться. Я разрешаю Лехе задержаться, закончить все дела с рисом и вернуться в Харьков чуть позже. Он счастлив. Не то чтобы его так волновал рис, просто ему с русалкой еще хочется пообщаться. Глядишь, парень и женится! Станет жить своим хозяйством, превратится в домашнюю птицу. Впрочем, я его не сужу. Так даже лучше. Жизнь-то бойца коротка в наше время. Поэтому мы с Викой и сваливаем, что коротка. Хватит светиться! Заказы выполнены. Оревуар, Краснодар!

Вика весь вечер укладывает тряпки, которые накупила за время поездки. Я мою машину.

Утром мы выезжаем рано и до Харькова доезжаем благополучно по грязным осенним шоссейкам. Без перестрелки, без достачи на таможнях, так, как и надо. В начале шестого БМВ влетает в город, и я стараюсь быть поаккуратнее — после трассы в городе сложно контролировать скорость. Подъезжаю к Викиному дому.

— Может, зайдешь ко мне? Мама, папа. Чайку выпьем?

Насмотрелась девушка на жизнь станичников и на Лехину идиллию. «А как же злые беркуты? — хочется мне спросить. — Как же по людям палить из „вальтера“?» Но не говорю этих слов, а просто отнекиваюсь:

— Спасибо, Вика. После такого переезда мне только б до ванной добраться. И в кровать.

— Хорошо, — быстро соглашается Вика и как-то каменеет лицом. Красивым личиком, точнее. — Когда снова прокатимся, босс? — спрашивает на прощание.

А я отвечаю неопределенно:

— Да прокатимся, Вика, как-нибудь прокатимся.

— Тогда — пока! — Она быстро целует меня в щеку, я помогаю ей донести пакеты до парадной и уезжаю.

В квартиру на Сумской поднимаюсь еле волоча ноги — все-таки хоть и за рулем, но проделан долгий путь. Быстро осматриваю комнаты, но ничего подозрительного не нахожу: только пыль кругом, — это правильно, никто не шарился в мое отсутствие. Сейчас бы в ванну бултыхнуться! Но нет, пересиливаю себя и звоню Андрею. Тот поднимает трубку сразу.

— Я уже в Харькове, — сообщаю и слышу быстрый и тревожный ответ:

— Надо срочно встретиться.

Все во мне — каждая клеточка — напрягается.

— Приезжай, — отвечаю и вешаю трубку.

Вспоминаю, где в квартире оружие, проверяю и успокаиваюсь.

Андрей появляется буквально через несколько минут. Пробегаю взглядом по его лицу, фигуре, замечаю, что парень сегодня явно не брился, а лицо как-то посерело, хотя всегда он удивлял меня своим юношеским румянцем.

На нем длинное кашемировое пальто ядовитой окраски. Он не раздевается, почти падает в кресло и говорит:

— На нашу контору тут без тебя наехали.

«Бля!» — хочу выругаться, но не ругаюсь, а просто хмуро думаю: «Что я, нанимался всех от рэкета вызволять?! Дел у меня будто иных нет?! За мной и так, может, с водородной бомбой гоняются!»

— Рис с Краснодара пошел валом, — объясняет Андрей. — Прибыль колоссальная! Это, конечно, стало известно. Требуют денег.

— Шакалы, кругом шакалы, — ворчу я и требую уточнений.

Андрей объясняет как может. У меня на местных все данные есть. Приобрел на всякий случай. Роюсь в ящиках письменного стола и нахожу папку с бумагами. Листаю, вспоминаю то, что забыл в России.

— Это Салтовские, — говорю Андрею. — Что-нибудь придумаю. А почему к Анверу не обратился?

— Да его все не застать. Звонил много раз — и все попусту.

Понятно, думаю, у того дела посерьезнее. Харьковский рэкет — семечки. Но все равно…

— Ладно, — успокаиваю Андрея, — ты не беспокойся особо-то. Побрейся лучше. Бизнесмен должен сверкать, как начищенная бляха.

— А-а! — отмахивается Андрей, но уходит все-таки повеселевшим.

Оставшись один, понимаю, что вечерняя ленивая идиллия отменяется. Какая теперь ванна! Некогда чистить перышки. Адреналина в крови литр, и я решаю заняться делом, съездить в загородный дом, проверить арсенал и приготовить резервную хату для жилья. Может, придется туда соскочить, пока с рэкетом будут разборки.

Звонит телефон. Это Вика. Говорит, мама приболела, придется с ней пару дней посидеть. Я соглашаюсь и уезжаю за город.