Избавление - Василий Соколов

Назавтра, в первой половине дня, вручение дара было обставлено торжественно. Большой зал белокаменного дворца заполнили задолго до начала церемонии. Собрались, теснясь друг к другу, все члены делегаций, военные разных рангов и родов оружия армий трех держав коалиции. Были тут министры, послы, маршалы, генералы и адмиралы. Почетный караул из советских и английских военнослужащих давно замер в ожидании.

Сталин появился в песочного цвета мундире с маршальскими погонами. Черчилль, словно отвечая ему, тоже облачился в военную форму. Еще часом раньше на нем видели синий в полоску костюм. Теперь же английский премьер вышел в серо-голубом мундире высшего офицера королевских военно-воздушных сил. Несведущим людям было трудно понять: почему Черчилль присвоил себе форму именно военно-воздушных сил, когда сам же в кругу друзей похвалялся, что он - морской волк! Как бы то ни было, но и военная форма не шла упитанному Черчиллю, не сходилась полами, туго обжимала, выделяя складки на тучном теле.

Худощавый Рузвельт, который и сидя в коляске казался длинным и стройным, по-прежнему был в штатском.

Когда лидеры появились в зале и остановились невдалеке от стола, покрытого бархатом, грянул оркестр. Были исполнены государственные гимны.

Черчилль не торопясь, вразвалку подошел к столу, медленно раскрыл большой черный ящик, медленно извлек оттуда меч, спрятанный в ножнах, вспыхивающих бриллиантами и золотом. Он взялся обеими руками за ножны и, держа их на весу, обратился к Сталину, стоявшему напротив:

- Его величество король Георг VI повелел мне вручить вам для передачи городу Сталинграду этот почетный меч, сделанный по эскизу, выбранному и одобренному его величеством. Этот почетный меч изготовлен английскими мастерами, предки которых на протяжении многих поколений занимались изготовлением мечей. На лезвии меча выгравирована надпись: "Подарок короля Георга VI людям со стальными сердцами - гражданам Сталинграда в знак уважения к ним английского народа".

Черчилль, шагнув, величаво протянул дар. Приняв, Сталин вынул из ножен меч, лезвие сверкнуло холодным блеском. Сталин поднес его к губам и поцеловал. Держа меч, проговорил негромко:

- От имени граждан Сталинграда я хочу, выразить свою глубокую признательность за подарок короля Георга VI. Граждане Сталинграда высоко оценят этот подарок, и я прошу вас, господин премьер-министр, передать их благодарность его величеству королю.

Обойдя вокруг стола, Сталин подошел к президенту, показал ему подарок. Рузвельт внимательно оглядел меч, вслух прочитал надпись и сказал, волнуясь:

- Действительно, у граждан Сталинграда стальные сердца.

Он вернул меч Сталину. Тот вложил его в ножны, упрятал в бархатное ложе футляра и передал Ворошилову, который в сопровождении почетного караула перенес дар в смежную комнату.

Дав себя запечатлеть фотографам на солнечной террасе, лидеры удалились в зал заседаний. И если Черчилль еще пребывал в умиленно-приподнятом настроении, то по хмурости лица Сталина легко можно было понять, что его что-то заботило.

После вопросов, заданных Сталиным напрямую, в упор: кто же будет командовать операцией "Оверлорд" и вообще назначен ли командующий? - ни английский премьер, ни американский президент, поставленные в тупик, ничего вразумительного сказать не могли. Взял слово-Черчилль. Он пустился в пространные рассуждения о какой-то помощи операции "Оверлорд", о Турции, которую можно втянуть в войну против немцев, и трудно сказать, согласится ли она быть втянутой, коль до сих пор удержалась от войны на чьей-либо стороне, о каких-то двух английских дивизиях, которые находятся в Италии и обречены там на бездействие, о Балканах... Да-да, о Балканах заговорил Черчилль и, может, сам того не подозревая, этим открыл грудь нараспашку, заявив: "Нам пора пожинать жатву. Сейчас настало время для того, чтобы уплатить цену за эту жатву..."

Сталин настороженно слушал. "Пора пожинать жатву... Жатву... А кто собирается пожинать?" - шептали его губы. Темпераментный по характеру, он не раз порывался прервать Черчилля и только усилием воли сдерживал себя. "Нельзя. Нельзя вносить разлад. Надо подчиняться не чувству, а разуму и, насколько возможно, быть терпеливее".

Но терпения не хватало.

Можно было бы спросить, как долго господин Черчилль намерен толочь в ступе воду, ведь в конце-концов, как говорят сородичи-грузины, из кувшина может вытечь то, что в нем есть. Но Сталин этого не сказал. С величайшим терпением он слушал Черчилля, который отдавал предпочтение операции на побережье Средиземного моря, то бишь по захвату Балкан. И когда красноречие английского премьера иссякло, Сталин спросил:

- Сколько времени мы намерены оставаться в Тегеране?

Казалось бы, вопрос праздный: ведь заранее оговорено, что конференция будет длиться четыре, от силы пять дней. Сталин еще в переписке предупреждал, что не может надолго отлучаться из Москвы, что его ждут срочные дела по руководству фронтами, - и вдруг такой вопрос. Черчилль пожал плечами и ответил, сочувственно поглядывая на Рузвельта:

- Я готов не есть, пока директивы не будут разработаны.

- Речь идет о том, когда мы намерены закончить нашу конференцию, - не уступая, продолжал Сталин.

Вмешался улыбчивый Рузвельт:

- Я готов находиться в Тегеране до тех пор, пока в Тегеране будет находиться маршал Сталин.

- Если будет необходимо, то я готов навсегда остаться в Тегеране, ответил Черчилль под общий хохот зала.

Конечно, Черчилль погорячился. Но Сталин, будто желая подбросить в костер дров, спросил, глядя на Черчилля:

- Русские хотят знать дату начала операции "Оверлорд", чтобы подготовить свой удар по немцам.

Вопрос обескуражил Черчилля, и он замялся.

Сталин не сводил упрямого и жесткого взгляда с Черчилля. И тот понял, что маршал ждет, молчать нельзя, надо отвечать. "А что я могу обещать ему?" - подумал Черчилль, неопределенно разведя пухлыми ладонями, и сказал столь же неопределенно, как и подумал:

- Что касается сроков операции "Оверлорд", то мы могли бы договориться передать этот вопрос на расследование в военной комиссии...

- Мы не требуем никакого расследования, - с поспешностью отрубил Сталин и затем, усилием воли заставив себя не волноваться, медленно, врастяжку проговорил: - Мы можем решить эти вопросы сами, ибо мы больше имеем прав, чем военная комиссия... - Поведя колючими глазами в сторону Черчилля, добавил внятно: - Если можно задать неосторожный вопрос, то я хотел бы узнать у англичан, верят ли они в операцию "Оверлорд", или они просто говорят о ней для того, чтобы успокоить русских.

- Мы очень голодны сейчас, - нашелся как унять остроту разногласий Рузвельт. - Поэтому я предложил бы прервать наше заседание, чтобы присутствовать на том обеде, которым нас сегодня угощает маршал Сталин.