Власть и Крах - Дж. Д. Эванс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Кадира она понимала.
Он никогда не нападёт на неё открыто, не рискнет потерять свою популярность, причинив ей вред, хотя и может выставлять напоказ свою власть. Агасси… Она не знала ни степени его власти, ни его характера.
Она обнаружила, что его взгляд прикован к Кадиру, как у орла прикован к грызуну.
— Я бы не хотел, чтобы вы сбились с пути.
Агасси улыбнулся, угроза сквозила в каждом напряжённом мускуле и медленно произносимом слове.
Кадир развернулся и ушёл так быстро, как только позволяла его хромота.
Они оба уставились ему вслед. В этот момент доминировал громовой стук сердца Наиме. Её руки дрожали. Она мысленно подсчитала, чего ей может стоить её вспышка гнева, что ей нужно сделать, чтобы смягчить последствия.
— Я не думал, что можно восхищаться вами больше.
Его прошёптанный комплимент пробежал по её коже и проник в неё, как жар огня, и остался гореть на её щеках. Наиме посмотрела на него. Его взгляд задержался на дверях ещё на мгновение, а затем скользнул к ней.
Ночь обвилась вокруг радужки его глаз, пульсируя в такт тому, что, как она подозревала, было его сердцебиением. Как бы выглядела его магия, полностью высвобожденная? Было бы это ужасно? Её дыхание замерло, и он грустно улыбнулся, взглянув вниз на свои руки, которые он сжал в кулаки, когда снова поднял взгляд на дверь.
— Не восхищайтесь мной больше всего, когда я теряю контроль, — сказала она, раздражённая тем, что вышла из себя. — Спасибо вам за это, — она указала на двери, — и за то, что вмешались во время Совета, — она пропустила силу через свою кожу, чтобы проверить свою реакцию на Кадира. — Я не привыкла к помощи и могу быть невежливой, когда мне это предлагают.
Но это было очень мило. Иметь союзника, пусть даже на мгновение.
— Я продолжаю надеяться, что мы сможем найти точки соприкосновения и стать друзьями, — осторожно сказал он.
— Я бы хотела этого, Агасси, — она улыбнулась.
— Макрам, — сказал он. — Зовите меня Макрам, когда это уместно.
Наиме вцепилась в полы своего кафтана, пытаясь взвесить последствия такого предложения, и не поставит ли оно её в невыгодное положение. Единственными людьми, которых она называла по имени, были Ихсан и её слуги.
— Это не даёт мне никакой власти над вами, если вы назовёте меня по имени, — сказал он, забавляясь.
— Я не могу. Это слишком фамильярно, и Великий Визирь был не совсем неправ, говоря, что это подстегнёт слухи.
Он переместил свой вес, скрестив руки на груди.
— Вы не должны играть в игры, в которые они заставляют вас играть, только не со мной. Я буду настоящим с вами, и вы можете быть настоящей со мной. Но сначала вы должны сделать меня личностью, а не препятствием, — сказал он. — Зовите меня по имени.
— Я не могу позволить вам называть меня по имени.
Хотя она решила, что ей бы понравилось, если бы он это сделал. Искренность его заявления заставила её поверить ему.
Он опустил голову.
— Как пожелаете.
Она колебалась, предчувствие того, что она выдаст слишком много, удерживало её на месте.
— Если вы не хотите…
— Я хочу, — сказала она и была удивлена собственной горячностью. — Я очень хочу.
Но что это даст? Она уже обнаружила, что питает слабость к этому мужчине. Если они станут близкими, не станет ли она от этого только глупее? Позволят себе больше вольностей, нежели просто взгляды?
Хотя его мотивы, побудившие его сказать это, были неуместны. Кадир не ошибся в репутации Наиме.
Макрам ухмыльнулся, приподняв чёрные брови.
— Не ожидал, что это будет так трудно для вас. Не волнуйтесь, с практикой это станет легче.
— Это не сложно, — сказала она слишком быстро и попыталась заставить себя закончить фразу его именем, но потерпела неудачу.
Теперь он усмехнулся, сцепив руки за спиной.
— Мак… рам, — сказал он, произнося слоги с преувеличением, когда наклонился к ней.
В уголках его глаз появились морщинки от веселья, а рот изогнулся в улыбке. Её мысли путались, смешивались и вихрились, расстроенные порочной теплотой его голоса, его близостью и её неспособностью отвести взгляд от движения его губ. Ей нравилась его улыбка, то, как она, казалось, намекала на то, что он всегда скрывал что-то ещё, что-то сатирическое.
— Вы такой ребёнок, — выдавила она, — Макрам.
Она не собиралась произносить его имя с придыханием и не давала ему понять, что смотрит на его губы. Она также не собиралась позволять своим мыслям блуждать по тому, каково это, когда тебя кто-то целует. Кто-то, к кому её тянуло, кто-то, кто не просто поцеловал бы её ради блага других, как мог бы сделать любой будущий муж.
Захочет ли он поцеловать её?
— Нет, — сказал он, его голос стал мурлыкающим, что нисколько не помогло ей, — я мужчина.
— Я имела в виду в переносном смысле.
Наиме старалась не вспоминать о нём без рубашки, каким он был на арене, с его золотистой кожей, двигающимся с силой и грацией бойца. Она потерпела неудачу. Она прекрасно понимала, что он мужчина.
— Я знаю, что вы имели в виду, — сказал он.
Его тёмный, непроницаемый взгляд скользнул от её глаз к губам, затем ниже и обратно, быстро. Он стиснул челюсти и выпрямился, отворачивая голову.
— Не делайте этого.
— Что? — Наиме почувствовала себя так, словно внезапно проснулась.
— Не надо, — он поморщился, проводя рукой по лицу. — Просто не смотрите на меня так.
— Я не… — она покраснела. — Это ваша вина.
— Видите? Вы смотрели, — сказал он, и Наиме поразилась абсурдному повороту разговора.
— Вы не могли быть ближе, куда ещё я должна была смотреть?
— Я мог бы быть ближе, — сказал он, почти с угрозой. Он сжал губы, когда её брови поднялись, и закатил глаза к потолку. — Невероятно, — выдохнул он. — Я
