Кошка в светлой комнате (сборник) - Александр Бушков

Панарин молчал. Он просто не умел высказать все, что творилось у него на душе – непривычен был к этому. Он сказал:

– На колени не надо. Лучше уберите истребители.

– Невозможно.

«Мне нужен ответ на один-единственный вопрос, – думал Панарин. – Садился ты в Вундерланде или нет?»

– Ты, часом, не испугался? Это бывает, Тим, я тебя не стану винить. Хочешь в санаторий на «материк»? Пиво чешское, солнышко, неваляшки в купальниках… А к Ведьминой Гати я пошлю Станчева. Правда, у него нет практики, ну да что делать, если тебя одолела неврастения?

Панарин сердито подошел к столу и щелкнул клавишей:

– Панарин. Первое, второе звенья – на полосу!

…Динамики надрывались – похмельный Брюс изливал душу, немилосердно терзая баян:

И нельзя мне дальше, не имею права,можно лишь от двери до стены.И нельзя мне влево, и нельзя мне вправо,и нельзя мне солнца, и нельзя луны…

– Ты шпалер забыл. – Сенечка подал ему ремень с кобурой.

Чертыхнувшись про себя, Панарин застегнул тяжелую пряжку и закурил. На галерею диспетчерской он не смотрел – в последнее время Клементина завела дурную привычку провожать его в полет, как он ни запрещал, и торчала сейчас у перил вместе с женой Сенечки Босого.

– И моя гитара – две струны… – зло проворчал Панарин. Ветер трепал ему волосы, высекал искры из сигареты.

– Что с тобой? – тихо спросил Леня Шамбор, здоровенный и белозубый, как всегда, загорелый и веселый, как всегда, любимец молодых поварих и ученых дам средних лет.

Панарин оглядел их всех, собравшихся в кружок. Они уже надели шлемы, застегнули комбинезоны и оттого казались Очень одинаковыми. Да так оно и было. Все индивидуальное на время полета оставалось на земле – и то, что Петя Стриж в юности тянул срок за взлом пивного ларька, Коля Крымов отсылал половину зарплаты младшей сестре-студентке, а Панарин не на шутку влюбился в Клементину. И то, что за Сенечку Босого регулярно беспокоилась молодая жена, Станчев изобретал самогонный аппарат с дистанционным управлением и речевым синтезатором, а Чебрец учил Магомета стоять на голове. И все такое прочее. Бетонка, словно лазерный луч, отсекала все побочное, и оставались господа альбатросы, короли синего прозрачного воздуха.

– Ну, шантрапа, в седла. – Панарин затоптал окурок. – И помните – нервы на максимум. Набить баки «взвесью» – и драпаем. При отходе, если начнется заварушка, строя не соблюдать, каждый прорывается, как может. Гойда!

Он нахлобучил шлем и был доволен собой – все-таки не оглянулся на галерею.

Семерка шла на реактивных «Сарычах» – при всей своей к ним неприязни Панарин решил, что сейчас потребуется не надежность, а скорость и еще раз скорость. Хапнуть и смыться, словно карманники, зло подумал он. Предположим, так было не впервые, но тогда чуть позади, чуть выше не маячила тройка истребителей «Славутич»…

– Звенья, вниз, – приказал он. – Заборники открыть, начинаем уборочную кампанию, каковой ответим врагу на третий инфаркт Президента Всей Науки.

– Первое звено пошло.

– Второе начинает.

Собственно, в Ведьминой Гати не было ничего особо страшного всего-навсего протянувшееся на десяток квадратных километров хаотическое нагромождение стометровых стволов неизвестных деревьев, покрытых морщинистой синей корой. В солнечные дни от них поднимались струйки голубоватых газовых пузырьков пресловутая «взвесь», сулившая небольшую революцию в ряде отраслей промышленности и камерный погромчик в квантовой химии. Вот только собирать ее, проклятую, приходилось буквально по пузырьку.

– Первый улов.

– Мы тоже.

– Поздравляю, – сказал Панарин. – Кто первый набьет баки, тут же сматывается домой, и без диспутов мне!

Они принялись за работу. Нужно было угадать по взбухающему меж стволов пузырю – который выброс окажется наиболее богатым, потом изловчиться и загнать его в бак. Это в теории. А на практике – ювелирное маневрирование двигателями, рулями управления и соплами вертикальной тяги, отточенная акробатика.

Семь самолетов выплясывали дикий танец над сплетением гигантских ослизлых стволов. Выше ходили по кругу истребители. Панарин больше следил за окрестностями – все-таки в его задачу входило не столько ловить пузыри, сколько осуществлять руководство операцией. Ничего угрожающего в окрестностях не наблюдалось. Слева мелькнули две искрящиеся золотые змейки, но Сенечка бросил самолет в сторону как раз вовремя, а второй раз змейки не нападали. Правда, никто не знал до сих пор, живые это существа, или особый вид молний, и никто не знал, почему от Ведьминой Гати не вернулось звено Парселла…

Коля Крымов и Чебрец наполнили баки, и Панарин приказал им убираться к чертовой матери. Приказ они выполнили, но еще долго ворчали под нос, удаляясь быстрее звука.

– Я – восьмой, – в который уж раз доложил майор Кравицкий. – Все спокойно, ничего подозрительного.

– С чем вас и поздравляю, – проворчал Панарин. – Ну как там, обормоты?

– Имею две трети.

– Я тоже.

– У меня половиночка.

– Так, – сказал Панарин, быстро прикинув в уме. – Еще один заход – и сматываемся.

– Черт… – услышал он удивленное оханье майора.

– В чем дело? – рявкнул Панарин.

– Да показалось…

– Тут никогда ничего не кажется, ясно? – сказал Панарин. – Что наблюдали?

– Я все же уверен…

– Что наблюдали? – спросил Панарин.

Майор немного смущенно доложил:

– Наблюдался летательный аппа-рат – тихоходный биплан устаревшей конструкции, предположительно «Ньюпор-Рон-111» или аналогичного класса. Описал круг, пилот грозил кулаком. Из-за разницы в скорости не установил, когда он появился и в каком направлении исчез.

Панарин ничего не успел сказать – закричал Сенечка:

– Мужики, Ружич!

– Нужно делать ноги.

– Вот именно. Бугор, лучше бы нам драпануть… «Стервецы, – подумал Панарин, – все о Ружиче вы знаете лучше моего, садились здесь вы раньше меня… в чем вы еще меня опередили?»

– Разговорчики, господа Альбатросы, – сказал он. – Призрака испугались?

– Тим, там на горизонте что-то синее закопошилось.

– Точно!

– Я – восьмой, майор Кравицкий! Наблюдаю на горизонте быстрое перемещение неопознанных синих субстанций! Направление движения предположительно в нашу сторону!

– Все назад! – крикнул Панарин. – Алярм, все назад!

– Звено, я восьмой, – услышал он голос Кравицкого. – Все за мной, прикрываем отход, делай, как я!

Панарин повел своих вверх, надеясь перепрыгнуть на скорости, успеть, миновать это скопище медузообразных синих сгустков, широким фронтом несущихся навстречу. Но чутье подсказывало: мирно разойтись не удастся. Медузы неслись, не уступая самолетам в скорости, истребители мчались им навстречу, и вспыхнули зеленые молнии – Кравицкий стал бить из лазерных пушек. Несколько медуз пыхнули дымными облачками, разлетаясь в клочья, небо заполнили какие-то синие разлапистые хлопья, извивающиеся, бесконечные алые спирали, искристые разряды. «Славутич» Кравицкого вспыхнул, словно пучок соломы…