Дарю, что помню - Евгений Весник

Объясняет, что это еврейская лавочка, что происходит распродажа вышедших из моды вещей, что хозяина зовут Жан Пьер, а фамилия Иоффе. Очень оригинально – Иван Петрович Иоффе! Плюс Жу-Жу Фельдман – уже коллекция! Советует купить жене замшевое пальто. Оно стоит в сезон 500 франков, сейчас Иоффе продаст за 350. Я говорю, что со мной только 200. Иоффе спрашивает, нет ли у меня советских монет – он нумизмат. К счастью, в кармане оказались монетки в 1, 2, 3, 4, 5 и 10 копеек. Отдаю их Ивану Петровичу Иоффе. А он мне – пальто за 150 франков. Я был очень рад покупке и почувствовал себя великим коммерсантом. Решил сделать и себе подарок – опустил 50-сантимовую монетку в автомат с жевательной резинкой… Ни монетки, ни резинки! На душе стало еще светлее: жулик-автомат стал мне родным. Он напомнил мне наши автоматы: и телефонные, и с газированной водой. Ах ты мой хороший! Родной!

Жорж Сориа сдержал слово: пригласил несколько наших, и меня в том числе, посетить то знаменитое кафе, дверь которого закрылась перед носом президента Франции.

На этот раз «посиделки» были по поводу премьеры очередного фильма с участием любимца Франции – знаменитого Фернанделя. Присутствовало персон двадцать пять – тридцать, не считая нас (человек 6–7) и немногочисленных официантов да метрдотеля. Компанию украшала Брижит Бардо! Банкетный стол – ну просто сказочная скатерть-самобранка. Те яства, которые на ней не поместились, подаются слева и справа «ангелами»-официантами.

Анатолий Дмитриевич Папанов и я, сидевший рядом с ним (прямехонько напротив с блистательной Брижит), были в 60-х годах что, называется, в расцвете сил и, очевидно, поэтому не получали удовлетворения от «побед» над обыкновенной рюмочкой, нам хотелось одолевать более солидного «противника» (недаром же мы оба – фронтовики).

Разливавшему зелье официанту-негру мы несколько раз подставляли фужерчики граммов этак за 120, и только под «родную», беленькую… Только мы… Каждая наша «победа» фиксировалась очаровательной, с хитринкой, улыбкой мадам «секс-бомбы», робко «побеждавшей» малюсенькую рюмочку, наполнявшуюся на одну треть коньяком – граммов 20, не больше.

Вторая часть вечера проходила а ля-фуршет. Ненавязчивая музычка негромко «добывалась» тапером из маленького рояля. Знакомства, разговоры, обмен визитными карточками… В центре внимания – сам Фернандель. Ни за столом, ни сейчас, вне стола, – ни одного тоста. Главное – человеческое общение. Если и произносит кто-либо тост – то это происходит между двумя-тремя-четырьмя людьми, чокающимися в честь чего-то, интересующего только их, а не навязываемого всем: «Дорогие товарищи! Да здравствует товарищ…»

Сориа подвел меня к (аж страшно!) Фернанделю.

– Месье, позвольте мне представить вам советского артиста Евгения Весника, озвучивавшего вас во всех последних фильмах: «Казимир», «Закон есть закон», «Дьявол и десять заповедей».

Говорит Сориа на французском, но я все понимаю, так как до этого экспромта-сцены он все основательно репетировал со мной. Фернандель одарил меня своей очаровательной улыбкой (французы с любовью называют ее «лошадиной»). К моему великому огорчению, кто-то из гостей привлек внимание великого мастера, и он, не дослушав второй фразы Сориа, бросив «пардон», покинул нас, опять мило улыбнувшись. Успокаивая меня, Сориа сказал: «Ничего не поделаешь – Фернандель принадлежит всем». И поведал мне о том, что популярность его настолько велика, что французы в честь любимого артиста очень многое назвали его именем: пудра «Фернандель», прическа «Фернандель», детские ясли имени Фернанделя, улыбка «Фернандель», «фернанделевское обаяние»…

Обмениваемся впечатлениями с Анатолием Папановым, и вдруг видим – в сопровождении официанта с подносиком в руках, на котором фужерчик (точно такой, над которым мы одержали не одну «победу» за банкетным столом) и бутылка с бесцветной жидкостью – прямо на нас движется сама Брижит Бардо! Подошла, лукаво улыбаясь, и жестом приказала нам «стоять на месте». Что-то сказала официанту. Тот налил полный фужерчик. Она взяла его в свою холеную ручку, протянула его сначала в мою, а затем в Толину сторону (дескать, за ваше здоровье!) и не торопясь «победила» сосуд. Перевернула его вверх дном – показала, что ни капельки в нем не осталось. Поставила на подносик и, не закусив, маленькой салфеточкой промокнула свои невероятно аппетитные, пухленькие губки. Глядя на нас озорными (ух!!!) красивыми глазами, подернув декольтированным «аппетитным» плечиком, сказала «хэ!» и покинула нас, раза два обернувшись и подарив нас кокетливой миной, а затем и воздушным поцелуем!!

Мы мгновенно поняли: сыграв своеобразный артистический этюд-пантомиму, она хотела сказать: «Подумаешь, герои! Что вы думаете, только вы, русские, умеете покорять фужеры! Хэ! Смотрите – французская женщина тоже способна на подобный подвиг! Хэ!» Милая, красивая, девчонистая Брижит Бардо!! (Я вспомнил, что Бардо – ученица русских: балетмейстера Князева и режиссера Вадима Письмянникова.)

О! Чуть не забыл главную деталь. Когда официант наполнял фужер, мы успели прочесть на этикетке бутылки на русском языке – «Столичная».

Показывали фильм «Любите ли вы Брамса» с участием замечательной кинозвезды Ингрид Бергман и не нуждающегося в представлении Ива Монтана. Прекрасная пара, играющая скандалистов мужа и жену, то расходящихся, то мирящихся. Но упомянул я этот фильм в основном не из-за того, что происходит на экране, а потому, что был приятно удивлен тем, как титаны кино Фернандель и Бардо по-детски восторженно реагировали на сюжет и игру коллег: возгласами и смехом, а один раз даже азартными аплодисментами, подхваченными всеми присутствовавшими.

Одно из самых неожиданных впечатлений: месье Жюльен, руководитель наших гастролей с французской стороны, появился на банкете с орденами Красного Знамени и Красной Звезды на груди. С нашими орденами?! Месье Сориа объяснил, что Жюльен – бывший летчик эскадрильи «Нормандия – Неман», участвовавшей вместе с советскими асами в боях с фашистами.

По окончании чудесного вечера зарядил солидный дождик. До метро далече. Мы одеты налегке, поскольку никак не ожидали гидроподвоха. Что делать? Вдруг месье Жюльен буквально кидается под дождем на капот огромного рейсового автобуса, следовавшего по окончании работы в гараж, и, перекрикивая шум дождя и мотора, что-то объясняет водителю. Мы поняли лишь: «Де Голль! Де Голль!» Двери автобуса открываются: мы приглашены в теплые, сухие апартаменты и через пятнадцать минут бесплатно доставлены к «родному» отелю «Карлтон». Дарим шоферу аплодисменты, все сувенирчики, которые были с нами, советские сигареты, календарики и значки, а в ответ услышали: «Вив ля рус, вив ля франс!» В холле спрашиваем месье Жюльена, какие-такие чудодейственные слова заставили водителя совершить столь благородный поступок?