Империя сердца - Крейг Джэсмин

Мистер Каррадин оказался гостеприимным и радушным хозяином. Пешаварские англичане обычно питались довольно однообразно, отдавая предпочтение истинно британским блюдам — ростбифу, йоркширскому пудингу и так далее. От такой диеты индийские повара приходили в ужас. Мистер Каррадин решил задачу просто и гениально: он предоставил туземным кулинарам свободу действий.

Таким образом, вечер был с самого начала обречен на успех. Гости лакомились яствами, с удовольствием предвкушая танцы. Засушливый сезон кончился, повеяло прохладой, и настроение у всех было замечательное. Местные жители изо всех сил старались сделать пребывание высоких гостей в Пешаваре как можно более приятным. Провинция находилась так далеко на севере, что путешественники добирались сюда не часто, и уж тем более такое блестящее общество. Дипломаты тоже были рады передышке в сложных и утомительных переговорах. Голоса звучали весело, то и дело раздавался вежливый смех.

Джентльменов здесь было гораздо больше, чем дам, поэтому Люси оказалась в центре небольшого кружка, куда входили несколько высокопоставленных дипломатов, русский аристократ с кислой физиономией — специальный посланник царя и молодой тосканский граф, подданный недавно созданного итальянского государства.

Вскоре Люси поняла, что граф и сам не понимает, почему судьба забросила его в захолустный индийский город, где идут переговоры, не имеющие к его стране ни малейшего касательства. Однако граф Гвидо был остроумным и обаятельным собеседником. Люси не без удовольствия выслушивала его цветистые комплименты, произносимые по-английски с обаятельным акцентом. Банкет прошел на удивление весело. Уж во всяком случае, все лучше, чем сидеть дома и дуться на Эдуарда.

Бал понравился Люсинде несколько меньше. Поскольку женщин не хватало, ей приходилось все время танцевать, а обычная предвечерняя усталость уже брала свое. Слава Богу, Люси не страдала приступами тошноты, как многие беременные женщины в Куваре, но сил в последнее время у нее явно поубавилось. В прежние времена Люси, не чувствуя ни малейшей усталости, могла бы танцевать хоть до рассвета, но сегодня она выбилась из сил уже к одиннадцати часам и отошла в угол подышать свежим воздухом. Ей хотелось только одного — отдышаться и дождаться конца бала без риска быть снова приглашенной танцевать.

Но в одиночестве она пробыла не более двух минут. К ней приблизился мсье Арман, которого ей накануне представили.

— Раз вы не танцуете, миледи, я воспользуюсь этой возможностью, чтобы поговорить с самой прекрасной гостьей мистера Каррадина. — Он показал жестом на стул: — Вы позволите?

Люси вздохнула, обмахиваясь веером. Весь ужин она профлиртовала с итальянским графом, благосклонно выслушивая его преувеличенные комплименты. Но мсье Арман ей не нравился, в нем было нечто фальшивое. Однако хорошие манеры, увы, не позволяли послать его куда подальше.

— Разумеется, мсье. Я буду счастлива. Вы тоже участвуете в переговорах?

— Отнюдь, миледи. Я не дипломат. Я — торговец пушниной.

— Пушниной? — переспросила Люси, не вполне понимая, зачем торговцу пушниной понадобилась такая жаркая страна, как Индия. — Так вы прибыли в Пешавар, чтобы отдохнуть?

Арман расхохотался:

— Вовсе нет, миледи. Не слишком-то здесь хорошее место для отдыха. Нет, я приехал сюда за овчинами. В Афганистане водится тончайшее руно, которое туземцы называют каракулем. У нас во Франции оно называется «персидский ягненок».

— Ах да, — кивнула Люси. — Я слышала, что каракуль в Париже сейчас в моде, что из него делают зимние шапки и шубы.

— Истинная правда, миледи. Но только у нас в Париже предпочитают говорить «персидский ягненок». Уважающие себя дамы без него обходиться не могут. Как там у вашего Шекспира — «Что имя? Звук пустой». Мы, купцы, считаем, что имя — звук отнюдь не пустой. Дамы из света ни за что не стали бы носить какой-то там «каракуль». Но «персидский ягненок» — это звучит совсем иначе.

— Значит, вы собираетесь предпринять путешествие в Афганистан? Довольно рискованное предприятие, ведь зима уже близко. Смотрите, как бы не закрылись перевалы.

— О нет, я не собираюсь в Афганистан. Мне говорили, что там очень опасно. Меня предостерег ваш супруг. Там дикие туземцы, свирепые и кровожадные. Нет, я жду в Пешаваре, когда мой афганский партнер доставит караван со шкурами. Весьма выгодное дельце, уверяю вас.

Люси подумала, что мсье Арману, возможно, придется дожидаться своего каравана дольше, чем ему кажется. У афганцев и европейцев разное представление о времени. Мсье Арман, должно быть, считает, что если он договорился с афганским купцом, что груз будет доставлен в сентябре 1877 года, то все просто и ясно. Но для афганского скотовода «сентябрь 1877 года» ровным счетом ничего не значит. Вполне возможно, партнер мсье Армана появится в сентябре следующего года, а может быть, и не в сентябре. Более того, не застав на месте француза, афганец страшно разобидится и, вернувшись домой, будет всем рассказывать, как не умеют держать слово европейские торговцы.

Вновь зазвучали скрипки, которым аккомпанировала на рояле жена викария, — начался последний вальс. Тосканский граф подлетел к Люси, утверждая, будто она обещала подарить ему последний танец.

Люси такого не помнила, но спорить не стала. Лучше уж итальянец с его нескромными речами, чем французский купец.

И Люси не пожалела о своем решении. Граф оказался не только прекрасным танцором, но и веселым собеседником. Когда пришла пора уходить, граф Гвидо стал предлагать себя в провожатые.

— Я не могу допустить, чтобы прекрасная баронесса возвращалась домой одна.

— Почему же одна, господин граф. Со мной слуги, а улицы Пешавара совершенно безопасны.

— Прекрасная женщина всегда в опасности, — томно пропел граф. — Возьмите меня с собой, и я буду развлекать вас историями о своем греховном прошлом. По-моему, это гораздо интереснее, чем возвращаться домой в одиночестве.

Люси рассмеялась и позволила ему сесть в свой экипаж.

— Скажите, синьор граф, у вас, должно быть, в Тоскане есть жена? Или, по крайней мере, невеста? Уверена, что столь красноречивый и приятный господин не мог уйти из сетей тосканских дам.

— Увы, синьора баронесса, та дама, которую я любил, пренебрегла мною. Она вышла замуж за человека, который по возрасту годится ей в дедушки. Зато он так богат, что вполне может удовлетворить страсть моей любимой к драгоценностям и дорогим туалетам.

Слова эти были произнесены легким тоном, но Люси почувствовала в голосе графа затаенную боль.

— Мне грустно слышать это, — сказала Люси, коснувшись его руки. — Но знаете, синьор граф, мне кажется, что дама, которая любила драгоценности больше, чем вас, вряд ли смогла бы сделать вас счастливым. Вы заслуживаете лучшей участи.

Он просиял улыбкой:

— Тут вы абсолютно правы, баронесса. Но, к сожалению, человек глуп, и особенно это проявляется в вопросах любви. Судя по грусти, которую я читаю в вашем взоре, мои слова вам понятны.

— Я вовсе не грустна, — поспешно ответила Люси. Пожалуй, слишком поспешно. Изобразив легкомысленный смех, она сказала: — Уверяю вас, граф, что лорд Эдуард — лучший из мужей.

— А вы, баронесса, конечно же, преданнейшая из жен.

Его глаза лукаво блеснули, и граф поднес ее руку к своим губам. Люси не отдернула пальцы, но от прикосновения его губ ровным счетом ничего не почувствовала. «Как странно, — подумала она. — Если бы меня поцеловал Эдуард, я бы вся вспыхнула, а этот красивый лощеный молодой человек кажется мне каким-то заброшенным, несчастным щенком».

Экипаж остановился возле бунгало. Граф помог Люси спуститься и проводил ее до двери.

— Увы, баронесса, я вижу, что вы не только прекрасны, но и добродетельны. Очень жаль. Я бы с удовольствием закрутил с вами роман.

Люси слегка пожала ему руку:

— Самый лучший роман, синьор, не идет ни в какое сравнение со счастливым браком. По-моему, вы нарочно флиртуете с совершенно неприступными дамами вроде меня, потому что боитесь любви. Рискните, господин граф. Вам нечего терять, кроме страшного груза пустоты, который вы несете в своей душе.