Коварные боги - Кэролайн Пекхам

— Папа был бы так счастлив, если бы мог увидеть нас сейчас, — согласилась Монтана.

Я накрутила цепочку, подаренную мне отцом, на палец, подтянув ее поближе к горлу. Теперь, когда на ней больше не было кольца нашей матери, она казалась пустой, но я не сняла ее. Это было последнее, что у меня от него осталось.

— Может быть, он и может, — вздохнула я. Я никогда не была религиозна, но должна была признать, что теперь, когда мы узнали о существовании богов, было логичным, что существует и какая-то загробная жизнь. — Может быть, он с мамой сейчас наблюдает за нами и думает: «Я бы хотел, чтобы им не пришлось проходить через столько дерьма, чтобы добраться туда, но я так чертовски рад, что они на пляже».

Монтана рассмеялась, и я ухмыльнулась, повернув к ней голову.

— Я думаю, он был бы больше обеспокоен мужчинами, которых мы выбрали для себя, чем тем, что у нас наконец появилась возможность строить замки из песка, — поддразнила она.

— Монти, это что вампир, с которым ты встречаешься? — спросила я, в точности изображая голос нашего отца, что, по общему признанию, было довольно шокирующим.

— Келли, у этого человека в кармане клинок или он просто рад тебя видеть? — Ответила Монтана, и я рассмеялась.

— Ты помнишь, как он поймал тебя, когда ты тайком убегала на встречи с тем парнем… как его звали? — Спросила я.

— Я понятия не имею, о чем ты говоришь, — беззаботно ответила Монтана.

— Нет, имеешь. Это был Питер. Или Терренс, или что-то в этом роде. Тот, с кривой бровью…

— У него не была кривая бровь! — возмущенно ответила она. — И папа все равно позаботился о том, чтобы я никогда с ним не встречалась.

Я хихикнула, и она запустила в меня песком.

Тишина затянулась, пока я купалась в солнечном свете с улыбкой на губах.

— Ты думаешь… — начала Монтана, но остановилась, не закончив свою мысль.

— Что? — Спросила я, снова открывая глаза.

— Я беспокоюсь, что он может стыдиться меня… того, кто я сейчас, что я. Кого я люблю…

Я потянулась, чтобы взять ее за руку, заставляя снова посмотреть мне в глаза.

— Никогда, Монти, — прорычала я. — Никогда так не думай, даже на секунду.

Она выглядела так, словно была на грани слез, когда продолжила. — Но он так сильно ненавидел вампиров. Он научил нас ненавидеть их. Бояться их. Он мечтал увезти нас как можно дальше от них, и все же в конце концов я влюбилась в одного из мужчин, ответственных за все наши страдания. И сама стала вампиром…

— Он бы так гордился тобой, Монти, — твердо сказала я. — Я никогда не смогла бы увидеть Эрика таким, каким увидела его ты: таким человеком, каким он был до проклятия. Я бы никогда не поняла, что это была не их вина. Что во всем этом виноваты боги. У тебя такое большое сердце, и ты такая всепрощающая. Без тебя никого из нас сейчас не было бы здесь. У нас не было бы надежды снять это проклятие и остановить Валентину. Папа ненавидел, что мы живем в тюрьме, но он никогда не задавался вопросом, почему вампиры чувствовали, что должны посадить нас в нее. И я знаю, что Фабиан был задницей и что были допущены ошибки, но я могу понять идею Сфер. Особенно сейчас, когда мы оказались в такой ситуации… — Я вытащила свою руку из ее, переворачивая ее и рассматривая порезы и следы укусов на ней. Монтана неловко нахмурилась, когда посмотрела на мою поврежденную кожу.

— То, что ты была вынуждена отдать кровь ради кучки вампиров, помогает тебе сочувствовать им? — недоверчиво спросила она.

Я фыркнула. — Да. Потому что я вижу, как работает жажда крови. Что они не могут контролировать ее и как она контролирует их. И если бы они оставили людей на свободе после Последней войны и позволили им охотиться на нас, то, думаю, велика вероятность, что в конце концов люди были бы стерты с лица земли. После падения бомб выживших было недостаточно, чтобы прокормить всех, и Бельведеры сделали все возможное, чтобы защитить наши жизни, забирая нашу кровь таким образом, чтобы это не приводило к смерти. В этом есть смысл. Даже если я ненавижу это.

— И ничто из этого никогда не прекратится, пока мы не снимем проклятие, — пробормотала она.

— Что мы и сделаем, — твердо сказала я. — И тогда Фабиан сможет дать мне этот чертов развод, Валентина сможет умереть самым ужасным образом, который только можно вообразить, и мы сможем прожить наши жизни в доме с видом на море, окруженные кучей ребятишек.

— Целой кучей? — засмеялась она. — И ты действительно можешь представить, чтобы Эрик и Магнар жили в одном доме друг с другом?

Я взглянула на них двоих, пока они разбивали лагерь, устанавливали палатки и развешивали наши мокрые вещи сушиться на солнце. Они работали вместе довольно слаженно, и пока я наблюдала, Магнар рассмеялся в ответ на что-то, сказанное Эриком.

— Вообще-то, если подумать, может быть, нам стоит построить дома рядом, — сказала я. — Потому что в противном случае я боюсь, что эти двое могут так подружиться, что вычеркнут нас из уравнения.

Монтана прикусила губу от собственного смеха, наблюдая за ними, и снова взяла мои пальцы в свои.

— Вот почему папа хотел, чтобы мы поехали на пляж, — пробормотала она, когда наше веселье утихло. — Чтобы повеселиться. Просто посидеть на солнышке и посмеяться хоть раз.

— И плевать на все на свете, — поддразнила я.

— Как насчет того, чтобы заключить сделку, — предложила она. — Только на одну ночь, больше ничего не существует. Ни Валентины, ни кусачих, ни Андвари, ни Одина. Ни кольца, ни гребаной горы. Только мы, — твердо сказала она. — Люди, о которых мы заботимся. Вокруг нас нет преград, нет завтра.

— Только мы, океан и песок. — Я ухмыльнулась, мне понравилась эта идея.

Солнце только коснулось горизонта, и я приподнялась, чтобы посмотреть, как оно мерцает над волнами. Монтана тоже села, протянув мне руку, и мы сидели вместе в тишине, пока небо становилось оранжевым, а голубая вода безмятежно мерцала.

На сердце у меня стало легче от проведенного времени вместе. Просто нахождение в ее присутствии наполняло мою душу удовлетворением. Мы были двумя половинками одного целого, и независимо от нашего выбора или проклятия, нашей клятвы или нашей любви, в конце концов, мы все равно дополняли друг друга.

За всю свою жизнь я никогда не могла представить себе такого совершенного момента, как этот. Просто сидеть,