Недавние были - Илья Бражнин

- Вон, пьяна харя! Убрать его!

Капитонко царя услыхал, обрадовался, здороваться полез, целоваться:

- На, пёс с тобой, ты вото где? А я с ног сбился, тебя по трактирам, по пивным искамши.

Придворны гости захихикали, заощерялись. Это царю неприлично:

- Кисла ты шерсь, ну куда ты мостиссе?! Кака я те, пьянице, пара? Поди выспись.

Капитонку это не обидно ли?

- Не ты, тиран, напоил! Не тебя, вампира, и слушаю! Возьму батог потяжеле, всех разбросаю, кого не залюблю!

Брани, дак хоть потолоком полезай. Царь с Капитоном драцца снялись. Одежонку прирвали, корону под комод закатили. Дале полиция их розняла, протокол составили.

С той поры Капитона да амператора и совет не забрал. И дружба врозь… Судятся они друг со другом из-за кажного пустяка. Доносят один на другого…

Вот раз царь стоит у окна и видит: Капитонко крадётся по своему двору (он рядом жил) и часы серебрены в дрова прятат. Уж верно, крадены.

Царь обрадовался.

- Ладно, зазуба! Я тебе напряду на кривое-то веретено.

Сейчас в полицию записку. У мужика часы нашли и самого в кутузку…»

«Золочёные лбы» - сказки озорная, блестящая по форме и неподражаемая по исполнительскому мастерству. В основе её народная традиция, но в то же время это сказка Бориса Шергина. На ней лежит неизгладимая печать его яркой индивидуальности, его художнического подхода к фольклорному материалу, его личности, его темперамента, его таланта, его словаря.

Словарь этот, кстати сказать, весьма своеобразно сочетает стародавний, чисто северный, архангельский наговор с самыми что ни на есть сегодняшними и иной раз сугубо городскими словечками вроде «конешно, это не принято» или «царю эта неприлично».

В «Золочёных лбах» царь ходит «с визитами» и на «панкеты к сенаторам». Когда царь собирается уезжать, царица Аграфена с дочкой и матерью-царицей начинают канючить: «Опять дома сидеть… Выдал бы хоть по полтиннику на тино, в тиматограф сходить. Дома скука…

Царь не слушат:

- Скука? Ах, вы лошади, кобылы вы! Взяли бы да самоварчик согрели, граммофон завели да… Пол бы вымыли».

Когда хитрый Капитонко предлагает позолотиться царскому семейству и царица спрашивает у него: «А право есть?» Капитонко им стару облигацию показывает, оне неграмотны, думают - деплом».

«Напротив царского дома учрежденье было - Земной удел. И тут заседает меницинской персонал». Туда приходят «извошшичьн деликаты» жаловаться, что просмолённые Капитоном чёрные фигуры цариц и царевны пугают лошадей. Когда на площади против царского дома начинает скопляться народ и издеваться над просмеянной царской фамилией, а «главный начальник» Земного удела предлагает отправиться к царю с докладом о создавшемся положении, «чиновники говорят: «Ура, мы тебе ераплан либо там дерижаб даим».

Примчавшись на дирижабле, которым правят извозчичьи делегаты, к находящемуся в отъезде царю, «начальник почал делать доклад: «Ваше высоко… Вот какие преднамеренны поступки фамилия ваша обнаружила… Личики свои в тёмном виде обнародовали. Зрителей полна плошшадь, фотографы снимают, несознательны элементы всякие слова говорят…»

Все эти забавные словечки, неожиданные сочетания их, вся эта весёлая словесная кутерьма - вовсе не авторский произвол и не пустое баловство забавы ради. Это вполне точно направленное острие сатиры, осмеивающей и оставшегося в дураках царя, и его семью («у царя семья така глупа была: и жена, и дочка, и маменька»), и бюрократически-чиновничий стиль речи, и всё окружение двора.

Есть в языковой ткани и строе «Золоченых лбов» ещё одна линия - это линия сближения старой сказки с сегодняшним днём. Этой цели служат и «ероплан», и «дерижаб», и «несознательные элементы». Говорятся в этой старой сказке даже совершенно злободневные слова о событиях самого что ни на есть сегодняшнего дня. К примеру, когда высмоленные Капитонкой члены царской фамилии уселись перед окнами, выходящими на площадь, «народ это увидел, и сначала подумали, что статуи, негритянска скульптура с выставки куплена».

Я слышал эту фразу, сказанную Борисом Шергиным в те дни, когда выставка негритянской скульптуры в Москве ещё была открыта для посетителей. Современность и даже, случается, злободневность в языке стародавней сказки у Шергина не случайны, а, напротив, обдуманны и принципиальны. В интервью, данном корреспонденту «Литературной газеты» в дни своего семидесятилетия, Борис Шергин говорит: «Языку у народа надо учиться. Литературную речь нельзя выдумать. Классики питались живым словом. А по радио что порой проповедуют? «Учитесь языку у классиков!» Но ведь на месте никогда ничего не стоит. Никогда не переучить молодёжь говорить так, как говорили в девятнадцатом веке».

Вот в чём корень вопроса о языке вообще и языке таких шергинских сказок, как «Золочёные лбы» или «Волшебное кольцо». «На месте никогда ничего не стоит», а если «никогда» и «ничего», то и язык также. Фольклор не мёртвый, закостенелый панцирь некогда жившей в нём черепахи, не надгробье прошлого, а живой процесс, продолжающийся и по сей день с участием носителей его - сказителей и писателей.

Смещение различных социальных и временных категорий в словаре таких шергинских сказок, как «Золочёные лбы» или «Волшебное кольцо», укрепляет связь времён, усиливает сатирический и юмористический элементы и придаёт им неповторимо своеобразный колорит. Борис Шергин в этих своих сказках весь традиционен и весь сегодняшний. Свободный и подчас даже прихотливый вымысел настолько органично слился здесь с фольклорной народной основой сказки, что отделить одно от другого уже невозможно. Одно без другого не живёт и жить не может. Это я, пожалуй, понял, а если не в полной мере понял, то почувствовал в первую же встречу с Шергиным, слушал его сказки и старины на том памятном гимназическом вечере, когда я забрёл в отдалённую от танцевального зала комнату и увидел Шергина в окружении плотного кольца слушателей, поражённых и покорённых нежданным в этом румяном кудрявом юноше даром сказителя.

Юный сказитель был не только самобытно талантлив, но и необыкновенно щедр. Он сказывал одну сказку за другой и едва замолкал, как со всех сторон слышалось нетерпеливое:

- Ещё. Ещё. Пожалуйста…

Так я познакомился со сказителем Шергиным. С писателем Шергиным я познакомился много позже. Он хорош, самобытен, увлекателен, но всё же мне кажется, что первородный талант Шергина и истинная его стихия - сказ, устная речь.