Хозяйка кукол. Тайна забытых богов - Татьяна Устименко

Я пришла в себя от влажной, холодной повязки, кем-то положенной мне на лоб. Под повязкой медленно вызревала огромная больнючая шишка, ощутимо давящая на черепную коробку. И что особенно неприятно – снаружи давящая, ибо изнутри у меня, похоже, на нее давить нечем, по причине полнейшего отсутствия мозгов. Хм, а разве так бывает? Бывает, еще как бывает, особенно у таких, как я, – патологических дур, постоянно влипающих в неприятности.

Обнаружив повязку и шишку, я жалобно застонала, попыталась открыть глаза, но у меня ничего не получилось. Веки словно залиты свинцом. Слабость такая, что не хватает сил даже пальцем пошевелить. Ну да ладно – все это ерунда, пройдет. Главное, что я – жива! Интересно, как такое стало возможно? Ведь я отлично помню и Магнуса на балконе бального зала, и арбалет в его руках, и стрелу, вонзившуюся мне в грудь…

Титаническим усилием воли переключилась на магическое зрение, проверила все внутренние органы и с облегчением констатировала – мне поразительно повезло, как, наверное, везет только детям и дурочкам. Арбалетный болт, выпущенный с близкого расстояния, встретил на своем пути преграду в виде платья-кольчуги, сшитого из ткани Ушедших. А затем он ударился о лезвие кинжала, спрятанного у меня на груди, и отлетел прочь. В итоге я отделалась сильным ушибом, шоком и сотрясением мозга при падении, но почти не пострадала. Вот так мою жизнь спасли два подарка от дорогих для меня мужчин: кинжал от брата и платье от капитана-«пуговицы»!

А ведь меня предупреждали, неоднократно предупреждали о надвигающейся опасности! Зря я не послушалась. Вот и поделом мне!.. Я попробовала пошевелиться, затекшую спину тут же пронзил приступ острой боли. М-да, как-то странно срабатывает в жизни закон справедливости: какую бы глупость ни придумала голова, чего бы ни сболтнул злой язык, что бы ни натворили кривые руки, куда бы ни привели беспутные ноги – за все достается, э-э-э… В моем случае участку, расположенному чуть повыше, – разнесчастной спине! Кстати, а где это я нахожусь?

Я насторожилась, прислушиваясь и пытаясь определить свое местоположение. Судя по непрекращающемуся равномерному покачиванию – меня куда-то везут, причем в крытой повозке, заботливо устеленной мягким сеном. А вот это уже обнадеживает, ведь о приговоренных к казни преступниках так не заботятся. И, значит, мой неведомый спаситель намерен сохранить мне жизнь. Слава Светлой троице! Придя к столь утешительному выводу, я успокоилась и расслабилась. Вскоре организм начал отвечать на проявленную о нем заботу – избавленный от панического ужаса слух стал улавливать малейшие, даже самые незначительные звуки, доносящиеся до меня извне. Вот – поскрипывают колеса повозки, позванивает конская упряжь, а лошадиные копыта размеренно тюкают по земляной, очевидно, проселочной дороге. Лениво переругиваются несколько мужчин, но они делают это настолько тихо и обыденно, что отдельные слова не разобрать. После восстановившегося слуха ко мне милостиво вернулось обоняние, принеся с собой аромат свежего сена, вонь многочисленных потных человеческих тел и горьковатый запах дорожной пыли. Суммируя все вышеперечисленное, я почти уверена – моя повозка тащится в самом хвосте длинного каравана и никем особенно не охраняется. А значит, я могу попытаться сбежать…

Предприняв несколько безуспешных попыток вернуть себе зрение, я наконец-то разлепила непослушные веки и увидела над головой короб повозки, сплетенный из ивовых веток. Неплотно пригнанная лоза пропускала яркие солнечные лучи, падающие мне на щеки и подбородок. Я обрадованно улыбнулась. Отличная погода как нельзя лучше подходит к моим планам, ибо мне нисколько не улыбается шлепать по лужам и…

Но тут суконный полог, находящийся сразу же за моими ступнями, раздвинулся, и в повозку просунулось рябое лицо, несомненно принадлежащее мужчине средних лет, явно происходящему из простонародья. Его смешную, тыквообразную голову венчал ржавый, художественно погнутый шлем.

– Оклемалась, значит, пташка наша! – озабоченно присвистнул мой сторож. – Ить, незадача какая! – рябая харя осуждающе скривилась. – А нам до замку Альба еще полдня ходу. Звиняйте, барышня, но придется вам еще трошки поспать… – И на мой нос опустилась грязная тряпка, смоченная чем-то вонючим.

Я хотела отвернуться, но не смогла. Против воли вдохнула приторно-сладкий запах, голова закружилась, и я провалилась в глубокий, исцеляющий сон без сновидений…

Я проснулась внезапно. Рывком открыла глаза и недоуменно уставилась на бархатный балдахин кровати, обильно изукрашенный павлиньими перьями. Вот это да! А куда, интересно, подевался сплетенный из ивы возок?

Села на кровати, одобрительно похлопала ладонями по пуховой перине и шелковым простыням, дивясь воистину королевской роскоши своего ложа. Да где же это я? Лучи солнца свободно проникают сквозь кружевную штору, танцуют на красном ковре с восточным рисунком, скользят по комоду из мореного дерева. Я легко вскочила с постели, подбежала к окну, отдернула штору и… Ладонями уперлась в железную решетку, собранную из толстых прутьев, надежно вмурованных в каменную стену. И магией ее не выломаешь, ибо на решетку наложено мощное охранное заклятие, ощутимо покалывающее мои пальцы. Я метнулась к двери, но она, как и следовало ожидать, оказалась заперта. Я очутилась в ловушке!

Произведя досмотр наличного имущества, я обнаружила – платье у меня изъяли, его заменила свободная ночная рубашка из невесомого батиста. Метательные ножи тоже исчезли, зато на комоде, на самом видном месте, лежали три предмета: серебряная пуговица, мой любимый кинжал, давний подарок брата, и странной формы ключ на цепочке – снятый мною с тела убитого Магнусом церковника. Интересно, почему мне их оставили? Ключ и пуговицу, скорее всего, просто не смогли идентифицировать и не посчитали опасными; а кинжал, угадав его значимость для меня, вернули намеренно и демонстративно как знак доброй воли. Типа, вот гляди: мы уважаем твои интересы. Уважай и ты наши. Ну-ну, как же, верю – уважают они… Я язвительно присвистнула. Посмотрим, чего они еще удумают и что произойдет дальше. Подождем и посмотрим…

Ждать пришлось долго. Солнце уже почти полностью успело завершить свой путь по небу и скатилось к линии горизонта, направляясь на ночной отдых. Буйные золотистые полуденные краски сменились на куда более спокойные – предзакатные, оранжево-сиреневые. Я здорово проголодалась и изрядно приуныла, ибо затянувшийся пост и тяжкие раздумья никак не способствовали поддержанию хорошего настроения. До одурения хотелось пить и есть, а еще, получить хоть какую-то толику полезной информации. А то так и с ума сойти недолго от полнейшего неведения и собственного бессилия. Неожиданно дверь моей темницы скрипнула и отворилась…

Я мгновенно вскочила с кровати и метнулась к выходу на свободу, но не тут-то было. Меня схватили и отпихнули обратно в комнату двое едва переступивших через порог мужчин, облаченных в белые монашеские рясы. Их лица закрывали глухие капюшоны, в прорезях безразлично светились темные глаза. Первый церковник нес кувшин с водой, второй – какой-то сверток. Не дожидаясь разрешения, я вырвала сосуд из рук монаха и надолго присосалась к узкому горлышку, утоляя нестерпимую жажду. Между тем второй развернул сверток, оказавшийся белым одеянием монастырской послушницы, повесил его на спинку стула и сделал красноречивый жест рукой, предлагая мне переодеться.

Спустя пару минут, церковники снова вернулись в мою комнату. За это время я успела сменить рубашку на платье, спрятав на груди свое единственное имущество – ключ и кинжал. Пуговицу я засунула в носок башмака. Поклонившись, церковники пригласили меня следовать за собой и вывели в коридор.

Я уже поняла, что нахожусь в том самом замке Альба, о котором упоминал конопатый стражник. Впрочем, это название, бесспорно красивое и благозвучное, ни о чем мне не говорило. Пока мы шли по коридору, я успела разглядеть мелькающую за окнами ленту реки, подсвеченную садящимся солнцем, и пышные заливные луга. Мой разум тщетно метался в поисках подходящего решения, оказавшись не в силах справиться с поставленным перед ним заданием – опознать место. Увы, пейзаж за окном был для моего восприятия чем-то совершенно новым, и я даже предположить не могла, куда на сей раз забросила меня выдумщица судьба. Наконец наше путешествие по замку закончилось, приведя к массивным дверям, украшенным серебряными накладками. Один из церковников повторно поклонился и распахнул створки, пропуская меня внутрь находящегося за ними помещения. Я вежливо кивнула, подозревая, что мои провожатые либо были немыми, либо хранили обет молчания, практикуемый во многих обителях Светлых богов.

Двери гулко захлопнулись за моей спиной, и я очутилась в обширном чертоге, обставленном бесценной мебелью из белого кедра. Наметанным в подобных вопросах взглядом я тут же опознала предметы, изготовленные мастерами Ушедшей расы. Центр зала занимал длинный стол, уставленный изысканными яствами, сервированными на золотых и серебряных блюдах. Судя по скудному количеству кресел, резко контрастирующему с изобилием блюд, ужин предназначался всего для двух персон. Во главе стола сидел хрупкий, изможденный старец, облаченный в сиреневое епископское одеяние. На его узком лице, мертвенно-бледном и благостном, сияли молодые, проницательные, изумрудно-зеленые очи.