Сент-Экзюпери - Марсель Мижо

Легко себе представить моральное состояние Сент-Экзюпери, если он мог в это время сомневаться даже в дружеских чувствах Гийоме, человека, о котором он говорил: «Дай книгу Гийоме и, хотя он не обладает широкой культурой, увидишь, ошибется ли Гийоме в оценке содержания».

Еще в Буэнос-Айресе однажды вечером он принес рукопись «Ночного полета» своим друзьям. Летчик и его жена сели рядышком читать рукопись, а Сент-Экс с трепетом ожидал приговора. Он беспокойно расхаживал по комнате, останавливался, садился, наливал себе что-нибудь выпить, снова вставал, закуривал, шел к окну и рассеянно смотрел на улицу. Друзья, увлеченные чтением, не обращали на него никакого внимания. Наконец Гийоме отложил рукопись.

– Ну, что вы об этом думаете?

– Посмотри на мою жену, – ответил Гийоме.

Мадам Гийоме молча плакала.

Несмотря на все свалившиеся на него невзгоды, Сент-Экзюпери не собирался отказываться от себя. Ни от своих взглядов, ни от любимого ремесла. Он упорно продолжает настаивать на своем возвращении на Линию. Однако в конце года Дора уходит из «Эр Франс» и вместе с Беппо де Массими при поддержке министра почт, телеграфа и телефона Жоржа Манделя создает компанию «Эр бле», обслуживающую почтовые авиалинии внутри страны. Сент-Экс мог бы, конечно, устроиться у Дора, но эта работа не по нем. Он ищет широких горизонтов, непосредственного контакта с природой, столкновений со стихиями, и работа воздушного извозчика его не устраивает.

Политический горизонт страны мрачен. Назревают крупные события. Французская буржуазная демократия Третьей республики как бы исчерпала себя. В парламентских кругах царит коррупция. В этих обстоятельствах многие честные люди, обладающие незаурядными данными, большим темпераментом и характером, но полностью лишенные умения анализировать политическую обстановку, мечутся из крайности в крайность. В их числе оказался и Мермоз, давший, увлечь себя в фашистское движение «Боевых крестов» (подразумеваются ветераны войны 1914 года орденоносцы, награжденные Военным крестом). В действительности организация эта вобрала в себя весьма разношерстную публику, к ней примкнуло всякое отребье, по молодости лет вовсе не участвовавшее в войне и не награжденное никакими орденами. Характерно, что во время петэновского режима даже сам полковник де ля Рокк, возглавлявший это движение, отмежуется от правительства коллаборационистов, в организации произойдет раскол, часть ее составит кадры петэновской фашистской милиции, а некоторые члены примут даже участие в Сопротивлении.

Но на данном этапе, в начале 1934 года, демагогия де ля Рокка приводит к затмению даже неплохих мозгов. В частности, организация старается всячески использовать в своих низменных интересах Мермоза, увлеченного своим темпераментом, победителя Атлантики и национального героя.

Сент-Экзюпери всегда стоял в стороне от политики. Но он обладал ясным умом и трезвым суждением. Внимательно следя за выступлениями фашистских лидеров де ля Рокка, Кьяппа, Доржереса, Деа, Кабруччиа, Дорио, наблюдая за разнузданной кампанией клеветы против одного из социалистических лидеров, Саленгро, приведшей его к самоубийству, и за тем, как все реакционеры используют в своих целях дело о коррупции в парламентских кругах (так называемое дело Ставиского), он по своему обыкновению ищет нечто общее, постоянное во всех этих частных случаях, все время заносит записи в свой блокнот и, подытоживая, выводит из всех этих явлений назидательный урок о мышлении и способах выражения мыслей. Он обрушивается на пустоту и несостоятельность мышления «правых», оставляя в стороне сущность политических вопросов.

На почве политической деятельности Мермоза между товарищами возникает серьезный конфликт. И все же это обстоятельство не могло разрушить их многолетнюю дружбу. Столько было пережито вместе, столько радостей и невзгод... Правда, между ними уже не сохранилось того ничем не омраченного взаимопонимания, характеризовавшего отношения между Антуаном и Гийоме, – и это еще уточняет смысл, который Сент-Экзюпери вкладывал в фразу, взятую нами из «Земли людей» и избранную эпиграфом к этой книге. Пример отношений с Мермозом и некоторыми другими товарищами подсказывает ему мысль: «Величие всякого ремесла, быть может, в том, что оно объединяет людей. Единственная настоящая роскошь – это роскошь человеческого общения». Антуан пытается убедить Мермоза в ничтожестве тех людей, которые используют его имя. Он говорит о полковнике де ля Рокке:

«Я не приемлю этот ничтожный язык, который одновременно выражает ничтожность сознания. Куда нас может привести это беспозвоночное?..

Как можно прислушиваться серьезно к словам человека, который может выражаться так: «аспект, являющийся учреждением»?..»

И дальше:

«...Полковник не понимает даже, что цель – общая для всех людей (гармония, мир, порядок, благополучие), но что существует серьезное разногласие по поводу достижения ее. Он не понимает, ЧТО средства определяют действительную цель, ибо создаешь то, что делаешь, лелеешь то, чем занимаешься, и не существует косвенных рассуждении. Разница между целью и средством – различие, делаемое педагогом и находящее оправдание лишь потом. Если я беру в истории какой-нибудь отрезок времени, я узнаю, что предшествовало конечному состоянию, но я мог бы иначе раскрыть историю, и конечная цель называлась бы средством (данный вопрос смешивают с проблемой развития живых организмов, у которых какое-нибудь предшествующее существо определило эволюцию, которая не может быть повторена)...»

Мермоз, передавший об этом разговоре полковнику де ля Рокку, сообщил Сент-Экзюпери о яростной диатрибе, с которой обрушился на него полковник, обозвавший его «коммунистом», на что Антуан заметил: «Вот и доказательство бестолковости этого жалкого человечка. В своих речах он утверждает: „Никто не ближе к коммунистам, чем я. Никто не больший враг капитала, чем я...“ И он верит в то, что говорит. Но все эти утверждения беспозвоночного лишены всякого смысла... Это банкротство человеческого достоинства у „правых“, которые избирают себе таких вождей. Ибо концепции „правых“ бедны, и чтобы их прославлять, можно довольствоваться таким вот певцом. Я вправе думать: все то, за что „Боевые кресты“, по их утверждению, борются, ничтожно, раз они нуждаются во внешних проявлениях своей силы и эту силу направляют на действия, в которых нет ничего, что казалось бы мне порядочным...»

Надо полагать, что подготовка к фашистскому путчу, сопровождавшаяся постоянными уличными беспорядками, жертвой которых становились в большинстве случаев ни в чем не повинные граждане, евреи, протестующие рабочие и журналисты, выполняющие свой долг информаторов печати, производила на Сент-Экзюпери удручающее впечатление. Во время самого путча 6 февраля 1934 года и последовавшего за ним ответа всего трудового Парижа 9 и 12 февраля того же года, приведшего к созданию Народного фронта, Сент-Экзюпери, по-видимому, не было в Париже. Во всяком случае, на этот счет не сохранилось никаких свидетельств.