Исследование авторитарной личности - Теодор Адорно

Следует отметить, что отношение интервьюируемого к атеизму не более «радикально», чем его отрицание религии10. Он говорит:

Ну, я не думаю об атеизме больше, чем обо всем остальном. На самом деле я говорил кое с кем, кто считали себя атеистами, они даже не думали соглашаться. Может, я и атеист (смеется)… Это уже буквоедство. Профессиональные атеисты… производят впечатление, что они хотят сенсации. Как будто Дон Кихот воюет с мельницами.

Это может указывать на подозрительное отношение раскрепощенной личности к «ярлыкам», на то, что знает, как любая жесткая формула вырождается просто в пропаганду11.

Респондент точно почувствовал то, что сто лет назад сформулировал Бодлер в своем дневнике: атеизм выходит из употребления в мире, объективный дух которого по существу арелигиозен. Значение атеизма претерпевает исторические изменения. То, что было мощным импульсом для эпохи Просвещения восемнадцатого века, сегодня может оказаться симптомом провинциального сектантства или даже параноидальной системы. Полубезумные национал-социалисты вроде Матильды Людендорф боролись не столько с евреями и масонами, но и с католицизмом, как с заговором ультрамонтанов* против Германии, трансформируя традицию «культуркампфа» Бисмарка в разновидность мании преследования.

4. Религиозные и лишенные предубеждений

Примером религиозного и лишенного предубеждений типа является F132, молодая женщина, которая выросла в Индии, где ее родители служили миссионерами. В результате «личного опыта совместной жизни с индусами» ее позитивное христианство соединилось с совершенно конкретной идеей терпимости («равные права для всех»). К вопросам расового взаимопонимания она относится с неподдельным интересом, однако ее церковные связи делают для нее невозможными политические выводы из идеи толерантности:

Ганди мне не нравится. Я не люблю радикалов. Он слишком способствовал беспорядкам и разъединению страны.

Ее отношения с церковью объясняют элементы ее религиозного традиционализма, обычно связанного с этноцентризмом. Несмотря на всю близость к церкви и теологической доктрине, ее религиозные взгляды имеют практическую окраску.

Она (религия) значит очень много. Она делает человека счастливее, более довольным и умиротворенным. Ты знаешь, где находишься и что надо делать – пример, которому надо следовать. Это надежда на жизнь после смерти. Да, я верю в бессмертие12.

Из-за того, что девушка получила воспитание в колониальной стране и благодаря смешению «официальной» религиозности с более непосредственным гуманным христианством, она представляет не вполне типичный пример. Ее необычные взгляды основаны на первый взгляд на понимании внутригрупповых и межгрупповых связей. Однако этот пример подтверждает до некоторой степени гипотезу о том, что только представители полностью осознанного и отчетливо выраженного христианства могут быть свободными от этноцентризма. В любом случае то, что религиозные и лишенные предубеждений редко встречаются в нашей выборке, заслуживает внимания. Как говорилось выше, возможно, это зависит от самой выборки, однако эта редкая встречаемость имеет и более фундаментальные причины. Тенденция нашего общества к разделению на «прогрессивный» лагерь и лагерь «статус-кво» может сопровождаться стремлением всех людей, приверженных к религии как к состоянию «статус-кво», принять другие стороны этой идеологии, связанные с этноцентризмом. Справедливо ли это или религия может создать эффективные условия для противостояния предрассудкам, можно установить только на основе более широкого исследования.

Примечания

1 А.Р. (The Authoritarian Personality) и далее: Ethnocentrism in Relation to some religious Attitudes and Practices.

2 Samuel M., The Great Hatred, New York 1940.

3 Trachtenberg J. The Devil and the Jews, New Haven 1943.

4 Теоретический анализ отношений между христианством и антисемитизмом см. Max Horkheimer und Theodor W. Adorno, Dialektik der Aufklarung, Amsterdam 1947, 2.Aufl. Frankfurt 1969.

5 A.P. (The Authoritarian Personality), Гл. II, III и IV.

6 О взаимном влиянии Возрождения, религиозного субъективизма и фашистской пропаганды см. глава V «Психологическая техника в речах Мартина Лютера Томаса по радио».

7 См. выше, стр. 50.

8 Подобную, так сказать, доморощенную психологию можно найти и у людей, лишенных предрассудков. Типичным для людей с предубеждениями остается тем не менее неразрешимое противоречие между объективной критикой религии и положительным отношением к ней с чисто субъективных позиций. Для такой ментальности в целом характерно то, что при определенных противоречиях они остаются нерешенными, происходит отказ от желания осмыслить их, что говорит как о духовном поражении, так и об авторитарной покорности. Такой механизм, произвольно отключающий процессы по приказу Я, зачастую истолковывается как «глупость».

9 См. раздел «Ф.Д. Рузвельт» в главе II, стр. 152 и далее.

10 «Свободный от предрассудков» редко бывает радикальным в каком-либо отношении. Это, однако, не делает его «склонным к компромиссам». Он всегда осознает нетождественность между понятием и реальностью. Он, в сущности, нетоталитарен. Это лежит в основе его специфической идеи терпимости.

11 Дополнительный материал по этому респонденту мы приводим в главе IV «Типы и синдромы».

12 Было бы интересно проанализировать изменение значения, которое претерпело слово «вера». Оно наглядно демонстрирует нейтрализацию религиозного смысла. Раньше идея веры была прочно связана с религиозной догмой, в наши дни она практически приложима ко всем сферам, в которых человек стремится иметь право обладания своим взглядом (так как каждый имеет право иметь свое мнение), не подчиняя его какому-либо критерию объективной истины. Со времени секуляризации «веры» ее содержание становится предметом произвола: она отдает предпочтения для обозначения того или иного предмета потребления и имеет мало общего с идеей истины. («Я не верю в парковку», – сказала девушка, наделенная конвенциональными предрассудками в своем интервью.) Это употребление слова «вера» почти совпадает с затасканным выражением «I like it», которое в наши дни почти полностью потеряло свой первоначальный смысл.

IV. Типы и синдромы

А. Исходные данные

Едва ли какое-либо другое понятие американской психологии подвергалось такой решительной и сильной критике, как типология. Поскольку «каждое учение о типах является наполовину не чем иным, как точкой зрения на проблему индивидуальности»1, оно подвержено ожесточенным нападкам с двух сторон, так как все учения никогда не охватывают специфического и так как их обобщения статистически недействительны и даже не годятся как эвристический инструмент. С точки зрения общей динамической характерологии высказывается мнение, что типологии имеют обыкновение классифицировать и превращать весьма гибкие черты в статичные, как бы биологические характеристики, и наоборот, почти не учитывать влияние исторических и социальных факторов. Статистика настойчиво указывает на недостаточность биполярных типологий. В отношении эвристической ценности высказывается возражение, что типы наслаиваются друг на друга и поэтому необходимо делить смешанные типы, которые на практике опять опровергают первоначальные конструкции. Причиной всех возражений является нежелание применять застывшие понятия по отношению к якобы изменяющейся реальности психической жизни. Современные психологические типологии, в противоположность старой схеме темпераментов, вышли из психиатрии, из терапевтической необходимости классифицировать душевные болезни для облегчения их диагноза и прогнозов; Креплин и Ломброзо – отцы психиатрической типологии. Так как точная классификация психических болезней между тем полностью была оставлена, кажется, исчезает и основа для типологической классификации «нормального человека», которая основывалась на первой классификации психических болезней. Ее заклеймили как остаток «таксономической фазы теории поведения», формулировка которой «имела тенденцию остаться описательной, статичной и стерильной»2. Но если даже психических больных, психологическая динамика которых во многом заменена застывшими шаблонами, трудно разделить на типы, как же тогда могут быть успешными такие методы, как знаменитый метод Кречмера, Raison d’etre* которого была стандартная классификация маниакальной депрессии и помешательства. Состояние споров о типологии на данный момент Аннэ Анастази3 резюмировала следующим образом:

Теории типов критиковались всеми, так как они пытаются классифицировать индивидов по резко ограниченным категориям… Такой подход включает мультимодальное разделение характерных черт, которое, например, предполагает, что интроверты будут располагаться на одном конце шкалы, а экстраверты на другом, между ними обозначится ясно видимая разделительная точка. Действительно же исследования показывают унимодальное распределение всех черт, которое очень похоже на нормальную кривую в виде колокола.