Доктор Смерть - Джонатан Келлерман

— Ричард объяснил Гоаду, почему хочет убить Мейта? Что по этому поводу говорит Гоад?

— Ричард считал, что Мейт убил его жену. Что на самом деле она не была больна, и Мейт как врач должен был это знать. Он должен был бы попытаться отговорить ее от самоубийства. Еще Ричард сказал, что Гоад принесет обществу большую пользу, убрав этого типа. Как будто Гоаду было какое-то дело до общественной пользы своего поступка; но твой умник, хотя и тешит себя обратным, совершенно не разбирается в людях из низов. Алекс, черт побери, я склонен верить рассказу нашего грабителя-неудачника.

— Даже если на банкнотах обнаружат отпечатки пальцев Ричарда, что это докажет? — не сдавался я. — Гоад работал на Ричарда, а ты сам только что говорил, что Ричард частенько расплачивался наличными.

Майло бросил на меня усталый взгляд.

— Что это ты вдруг заделался адвокатом? Если позволишь высказать мое скромное суждение, ты лучше занимайся детьми, а не трать время напрасно, пытаясь защитить их папочку. Извини, что все так получилось, но как человек, до сих пор бредший в этом деле наугад, я очень рад получить первую настоящую улику.

На самом деле он вовсе не выглядел обрадованным.

— Еще один вопрос, — сказал я. — Где сейчас дети? Майло ткнул большим пальцем в сторону двери.

— Я поместил их в комнату для родственников жертвы. Чтобы они не скучали, приставил к ним милую чувственную женщину-следователя.

— И как они?

— Не знаю. Честное слово, я все время общался по телефону с начальством и пытался разговорить папочку, заявившего, что без своего адвоката не скажет ни слова. Не могу обещать, что детей не вызовут на допрос, но сейчас они просто ждут. Хочешь с ними повидаться?

— Если они захотят меня видеть, — грустно усмехнулся я. — Появление твоей мрачной парочки у двери моего дома едва ли добавило мне очков.

— Алекс, извини. Следователь, ведущий дело Гоада, сразу же позвонил наверх, а дальше уже большие шишки выясняли отношения между собой. Попробуй на минуту забыть про детей и взгляни на все вот с какой стороны: громкое нераскрытое убийство, следствие зашло в тупик, и вдруг появляются внушающие доверие доказательства, что человек, имеющий мотив и средства для достижения цели, уже угрожал жертве. По крайней мере, мы можем обвинить Досса в подстрекательстве к убийству, что позволит продержать его под стражей, пока не появятся новые улики.

— Как Корн и Деметри узнали, где он находится?

— Заехали к его секретарше. — Майло покусал губу. — Увидели твою фамилию в расписании деловых встреч. — Замечательно.

— Алекс, ну ты-то должен понимать, что я сам не рад.

— Когда должен появиться адвокат Ричарда?

— Скоро. Это какой-то крутой болтун по фамилии Сейфер, специализируется на том, что вытаскивает сливки общества из разных передряг. Он наверняка посоветует Доссу молчать, мы постараемся добиться предварительного задержания по обвинению в подстрекательстве. Так или иначе, предстоит большая бумажная волокита, так что уж эту ночь твой друг точно проведет у нас.

Встав, Майло потянулся.

— Все мышцы затекли. Приходится слишком много сидеть.

— Бедный малыш.

— Ты хочешь, чтобы я еще раз извинился? Ну хорошо, приношу свои извинения, приношу свои извинения.

— А как насчет досье Фаско? — спросил я. — Что насчет картины? Какое отношение имеет к этому Досс?

— Кто сказал, что картина имеет какое-то отношение к убийству? Не волнуйся, ничего не забыто, просто все это временно отложено. Если можешь заставить себя, просмотри эту чертову папку. Если нет, я тебя пойму.

Толкнув дверь, он прошел в коридор.

Комната для родственников жертвы находилась рядом с лестницей. У двери стояла молодая женщина с волосами цвета меда.

— Детектив Марчези, доктор Делавэр, — представил нас Майло.

— Здравствуйте, — улыбнулась она. — Майло, я предложила ребятам кока-колу, но они отказались.

— Как они?

— Не могу сказать — я почти все время провела за дверью. Они настояли на том, чтобы остаться одним — точнее, на этом настоял мальчишка. Похоже, он у них главный.

— Спасибо, Шейла, — сказал Майло. — Можешь отдохнуть.

— Хорошо. Если что, я буду у себя.

Марчези прошла в комнату следователей.

— Они твои, — сказал Майло.

Я повернул ручку.

Комната мало чем отличалась от камеры для допросов; скорее всего, когда-то она использовалась именно для этого. Крохотная, без окна, стены выкрашены в ядовито-желтый цвет. Но вместо металлических табуретов три стула, обтянутых тканью с разным рисунком. Вместо металлического стола с ушками для наручников невысокое деревянное сооружение, похожее на столик для пикника с отпиленными ножками. Журналы: «Пипл», «Домашний очаг», «Современный компьютер».

Два стула были заняты. На них сидели Эрик и Стейси.

Стейси молча посмотрела на меня.

— Убирайтесь, — бросил Эрик.

— Эрик... — начала было Стейси.

— Пусть убирается отсюда к такой-то матери, — и не спорь, Стейси. Он с ними заодно, ему нельзя доверять.

— Эрик, — сказал я, — понимаю, ты решил...

— Хватит! Жирный фараон твой друг, и ты подставил моего отца, мать твою!

— Позволь мне...

— Пошел к такой-то матери! — рявкнул Эрик.

Вскочив, он бросился на меня. Стейси вскрикнула. Прилившая к лицу Эрика кровь окрасила его кожу в шоколадный цвет. Глаза округлились от бешенства, кулаки судорожно сжались, и я понял, что он собирается меня ударить. Я отступил назад, приготовившись защититься, не делая ему слишком больно. Стейси издала пронзительный кошачий вой, наполненный страхом. Я успел выскочить за дверь, а Эрик, остановившись на пороге, погрозил мне кулаком. Губы у него были покрыты пеной.

— Не смей больше соваться к нам! Мы сами о себе позаботимся! Стейси стояла у него за спиной, уронив голову и закрыв лицо руками.

— Мы больше не нуждаемся в твоих услугах, трахнутый неудачник! — бросил на прощание Эрик.

Глава 22

Я ехал домой, пытаясь удушить холодными руками рулевое колесо, чувствуя, как старается вырваться из груди бешено колотящееся сердце.

Надо забыть о детях. Теперь они уже не моя забота. Необходимо сосредоточиться на фактах.

Майло прав. Все факты сходятся. Нюх полицейского сразу указал Майло на Ричарда. Если быть честным, и мой тоже. Впервые услышав о смерти Мейта, я сразу же подумал о Ричарде. Я бегал от правды, прятался за отговорками профессиональной этики, но теперь пришла пора взглянуть правде в глаза.

Я вспомнил злорадство Ричарда по поводу убийства Мейта: «Это был просто праздник. Наконец-то сукин сын получил по заслугам». Наконец-то. Значило ли это, что после неудачи с Гоадом Ричард обратился к кому-то еще?

Мотив, средства. Возможность перепоручить дело кому-то другому. Наготове алиби. Майло сразу заподозрил Ричарда. Такие люди делают грязную работу чужими руками.

Неужели, несмотря на все мои теории относительно кооптации и издевки, кровавое преступление в фургоне сводится к обыкновенной мести?

Но почему? Что могло заставить такого умного человека, как Ричард Досс, рисковать так сильно только ради того, чтобы расквитаться с тем, кто лишь помог его жене осуществить ее последнее желание?

Проблемная недвижимость. Человек, процветающий на затруднениях других. Не пытался ли Ричард бежать от правды? От того факта, что Джоанна начисто исключила его из своей жизни, предпочла смерть в дешевом мотеле жизни вместе с мужем в роскошном особняке?

Умереть в обществе другого мужчины... интимная близость смерти. Феминистский журнал, задававшийся вопросом о преобладании женщин среди «путешественников» Мейта, рассуждал насчет сексуальных обертонов самоубийств, осуществленных с посторонней помощью. Быть может, Ричард увидел в последней ночи Джоанны самую страшную форму измены? Такая возможность существовала, но мне она казалась уж слишком... притянутой.

Стоит ли Ричард за фальшивой книгой и сломанным стетоскопом? «Док, твоя карьера закончена».

Мое беспокойство росло. Мне стало не по себе. «Счастливого пути, ненормальный ублюдок...» Почему через неделю после убийства Ричард связался со мной? Действительно ли его волновало только будущее Стейси, которой предстояло поступать в университет, как он утверждал? Или же, зная об аресте Квентина Гоада, Ричард готовился именно к тому, что в конце концов и произошло?

Он попросил меня встретиться и с Эриком.

Присмотри за детьми в мое отсутствие... Вот как все сложилось.

Но тут мысли завели меня совсем в плохое место. Эрик, разговор о чувстве вины и искуплении.

Правильный ребенок, одаренный первенец, взявший академический отпуск, чтобы ухаживать за больной матерью так и не смог свыкнуться с неизбежным. Он сбегает из общежития, просиживает всю ночь один в глухом месте... одержимый чувством вины, единственным, что он испытывает?