Вызов - Гайя Антонин

   Мана умолк, поглаживая руку Жози и колено Жанны.

   - Ну, мало ли, что это за смертные, подумал я, тут и не на такое идут, чтоб заработать денег. И вот, значит, мы с Лео напились, накурились и... помнится, пялю я какую-то шлюху королевской крови - рыжую, - глаза Маны стали зверски-веселыми, - и слышу в шуме праздника совсем не те звуки, что привык слышать. Кто-то страшно страдал. Кто-то юный. Я вспомнил о смертных на сцене... На мой вопрос князь сказал, что купил двух девушек у мадам из борделя на Пляс Пигаль, чтобы сделать приятное своему другу. А у друга была такая заветная мечта - убивать молодых женщин разными способами, собственно, во время секса.

   Я посмотрела на девочек. Слушают Ману с интересом, словно бы не о них этот ужасный рассказ.

   - И когда я вошел, чтобы взглянуть на этого проказника, то увидел, что на ковре угасает Жанна, а под... проказником, - слова давались Мане с трудом, - Жозефина...

   - Я и не видела уже, как Мана пришел, - легко передернула плечами старшая. - Со мной уже было покончено. Наверное, граф решил, что убил меня. Последнее, что я помню, - это как он душил меня. И... не стоит об этом, слишком мерзко - даже для вампиров.

   - И ты убил его, Мана? - спросила я. Надеюсь, кровожадная надежда не слишком отчетливо прозвучала в моем голосе.

   - О нет, - вампир холодно улыбнулся, - я его вырубил. Потом обратил девочек и... милосердно, надеюсь, оборвал их страдания.

   - Жанка не помнит, - перебила Ману Жози, - а я была при памяти еще. Смутно-смутно, с закрытыми глазами я почувствовала, что граф, душивший меня, перестал это делать и двигаться вообще, упал на меня, как мешок, а в следующий момент его сильным рывком с меня сдернули. Я приоткрыла глаза - мужчина склонился надо мной, в маске из перьев. Он увидел, что я открыла глаза, погладил меня по голове и отошел к Жанне. Я не могла толком шеей двигать, но видела, что он приложился к шее Жанны, а потом вернулся ко мне, - в голосе девочки было столько мечтательности, - и снял маску. И он был такой красивый, - Жози с восторженным урчанием прижалась щекой к плечу Маны, - и сказал мне: "Не бойся, скоро тебе станет лучше". И он меня укусил. Я не боялась, я верила. Тогда он сказал еще: "Я дам тебе другую жизнь, и мы будем вместе". Я думала, что он лжет, но порадовалась, что хотя бы перед смертью встретила своего принца...

   - И я убил ее первой, - сказал Мана.

   Я поежилась.

   - После закутал тела в покрывало и с помощью Лео вынес их из княжего вертепа. И позже девочки воскресли в парижском доме Тристана, - Мана улыбался, прикуривая, - я ожидал, что мне придется ловить их по всему Парижу, умасливать и облизывать, чтобы бедняжки не наложили на себя руки и приняли как данность то, что теперь они бессмертны. По крайней мере, все мои предыдущие обращения заканчивались именно этим. Я отдирал от креста обугливающегося Лео, я отнимал серебряные цепи у Сальватриче, Леттерия вообще едва не сгорела - так шустро бегала от меня. Кассиани все только плакала и плакала, долгое время я думал, что она тронулась, однако обошлось... А эти две? Черта с два они плакали и истязали себя! - Мана хохотнул, притягивая к своему плечу и Жанну. - Естественно, у них уже не было ни переломов, ни ран, ни разрывов, ни гематом - зато была нечеловеческая сила и жажда мести. Знаешь, что мне эти девушки-розанчики заявили? "Дай нам одежду - любую. А, и скажи адрес, чтобы мы вернуться могли".

   Жанна захихикала.

   - Я помню, как хорошо мне было, как вольно, как легко можно было дышать и не дышать, наконец-то не кашлять, ничего не болело, ни старые раны, ни ноги, ни сердце. А как нравилось мне отражение в зеркале...

   - И мы пошли в ночной рейд, - сказала со смешком Жози.

   - Да, для начала устроили кровавый пир в борделе, хозяин которого обрек их на смерть, - Мана, стараясь, не задеть Жанну сигаретой, затянулся. Лица у всех троих были глумливые. - Потом пошли и повоспитывали князя, который хоть и знатный гуляка, но потворствует таким нехорошим вещам. А после добрались и до графа, так любящего мертвых дев.

   - Это было эпично, - сказала Жози.

   - Он умер лишь на четвертые сутки, - добавила Жанна.

   - И мы смотались из Парижа, - закончил Мана.

   Потрясенная, я не знала, что и сказать.

   - Но... ведь они были всего лишь людьми, - выдавила я, наконец. - Неужели тебе стало жалко тех, кем вы беззастенчиво пользуетесь?

   - Я против бессмысленной жестокости. К тому же, взгляни на этих ангелов, - Мана сжал макушку Жанны пальцами и заставил ее поглядеть на меня, - ну разве они не стоили того, чтобы их спасти?

   Он смеялся.

   - К тому же, в Монако пару месяцев спустя я выяснил какие они... веселые, жестокие и умные. Лучших детей я не мог бы и пожелать.

   - Мне жаль, что вам довелось через такое пройти, - сказала я, обращаясь к сестрам. - Эту историю даже слушать больно...

   - Прошу, не расстраивайся! У нас все сложилось просто чудесно, как видишь, - сказала Жози.

   - Тебе стоит закончить рассказ о других твоих детях, - снова напомнила Жанна.

   - Ну вот, в следующем году я уже без тени сомнения нашел и обратил Натаниэля. Ему было 26 лет, ныне он мастер Львова.

   - А мы - мастера Луганска, - сообщила Жози не без гордости.

   - Львов и Луганск - вампирские центры Западной и Восточной Украины, - пояснил Мана, - считается, что после Ингемара и нас с Кимом самые главные - Натаниэль и эти две свежие 150-летние маргаритки, - Мана, закрыв глаза, выдержал тычки в ребра. - Так вот, после Ната я обратил в 1903 году - уже тут, в Киеве - Сонечку. В 1999 году она вышла замуж за мастера Франции, Ривелена...

   - Шикарная свадьба была... - мечтательно припомнила Жози.

   - Погоди, Мана, - едва уловимая сперва мысль теперь оформилась окончательно, - это что же за династические браки, а? Не без твоего ведь вмешательства твои дети так высоко поднялись.

   - А я и не скрываю, что продвигал их. Я заботливый папочка, - протянул он гадким-прегадким голосом в лучших традициях Драко Малфоя, и смачно чмокнул обеих своих девочек в лицо - куда достал: Жанну - в переносицу, Жози - в лоб.

   - Ну, затем я обратил Тимофея, 27 лет, 1912 год, он недавно начал самостоятельную жизнь возле Тристана. В 1927 обратил Фружину, ей было тогда 17 лет. Очень красивая и очень не желающая быть монахиней. Затем, в 1933 я обратил Полину и Андрея, брата и сестру, 22 и 19 лет. После аж в 1975 обратил Клеменцию, 22 года. Потом, когда в 1994 убили моего новообращенного Сашу и в свете дальнейших событий я перестал обращать вовсе. Тим, Фружина, Поля, Андрей и Клеменция были мной спрятаны у Тристана в начале 90-ых. Думаю, всех их, кроме Клеменции, стоит уже вернуть назад. Как-никак источник неприятностей - Фэнел, мертв, может, новички и будут выживать...