Доверено флоту - Николай Кулаков

Но день остался памятным не только напряженностью боев. Мы еще раз убедились, какое значение придает удержанию Севастополя Верховное Главнокомандование. Получив наше последнее донесение, Ставка уже через несколько часов приняла важные решения. Они были изложены в директиве командующим Закавказским фронтом и Черноморским флотом, дошедшей до нас к середине дня.

Ввиду обострения обстановки в Севастопольском районе Ставка подчиняла СОР во всех отношениях командующему Закавказским фронтом (напомню, что раньше, с конца ноября, Черноморский флот был подчинен Закфронту в отношениях охраны побережья Кавказа, - а затем Генштаб возложил на этот фронт обеспечение СОР всеми видами довольствия). Фронту предписывалось немедленно отправить в Севастополь стрелковую дивизию или две бригады, а также не менее трех тысяч: человек маршевого пополнения и необходимые боеприпасы, оказать помощь авиацией. Командующему флотом Ставка приказала отбыть с Кавказа в Севастополь.

И еще до исхода дня почувствовалось, какие силы и с какой быстротой были приведены в движение, чтобы оказать Севастополю действительно немедленную помощь.

Ф. С. Октябрьский телеграфировал:

«Сегодня из Новороссийска на крейсерах «Красный Крым», «Красный Кавказ», лидере «Ташкент», эсминцах [193] «Незаможник» и «Бодрый» выхожу в Севастополь о 79-й бригадой морской пехоты. Буду утром 21 декабря».

Далее в телеграмме сообщалось, что транспорты «Абхазия» и «Белосток» выходят в Севастополь с боеприпасами, что из Поти прибудут десять маршевых рот, а в Туапсе приступают к погрузке на суда части 345-й стрелковой дивизии (выделенной из состава 44-й армии Закавказского фронта), которые начнут прибывать в Севастополь 23 декабря.

Немного позже с Кавказа сообщили о выделении нам танкового батальона. Уточнялись сроки отправки боеприпасов, маршевого пополнения.

Все на ФКП были несказанно обрадованы таким поворотом событий. Мы с Г. В. Жуковым сознавали, что силы, направленные в Севастополь, особенно 79-я бригада, да и все корабли, отвлечены от десантной операции и она, намечавшаяся на 21 декабря, теперь будет на какой-то срок отложена. Но в том, что в конце концов остро поставили вопрос о помощи Севастополю, раскаиваться не приходилось - сделано это было своевременно.

В директиве Ставки смущал лишь один, совершенно неожиданный для нас пункт: командующему Закавказским фронтом предписывалось «командировать в Севастополь крепкого общевойскового командира для руководства сухопутными операциями». Командующий Приморской армией Иван Ефимович Петров спросил меня, как это понимать. Я ответил, что пока ничего не могу сказать и, возможно, что-то объяснит Ф. С. Октябрьский.

Вечером командование СОР и Приморской армии обсуждало наши ближайшие задачи. Необходимо было серьезно подумать об обеспечении завтрашнего дневного прорыва кораблей с войсками в севастопольские бухты (давно уже корабли входили в них и выходили, как правило, в темное время). Однако главной заботой оставалось - как удержать до прибытия подкреплений наш сухопутный фронт, не подпустить врага к Северной бухте.

Командованию соединений было уже сообщено (и разрешено довести это до командиров и комиссаров батальонов): гарнизону Севастополя направляется крупная поддержка свежими войсками, маршевым пополнением, боеприпасами и первые эшелоны ожидаются в течение двадцати четырех часов. Мы требовали от командиров и комиссаров дивизий, бригад и полков защищать занимаемые рубежи до последней возможности, чтобы обеспечить развертывание прибывающих частей. Всем работникам политотделов было приказано [194] находиться в батальонах и ротах, укрепляя их стойкость.

* * *

Находиться в ротах и батальонах… Эти слова, можно сказать, были тогда в обиходе под Севастополем. Работники политуправления флота, политотдела Приморской армии, политотделов соединений очень часто, иные почти неотлучно, находились в частях и подразделениях, на боевых постах, в окопах. Они помогали командирам, комиссарам и политрукам, руководителям партийных и комсомольских организаций целеустремленно строить воспитательную работу, преодолевать танко - и самолетобоязнь, пропагандировать боевой опыт. При этом представители политорганов показывали личный пример в бою.

Начальник Главного политического управления ВМФ И. В. Рогов как-то заметил: непосредственно в бою личный пример коммуниста, тем более политработника - основная форма партийного воздействия на личный состав. И это действительно так. Разумеется, сказанное не означает, что все другие формы - митинги, собрания, беседы, выпуск боевого листка - как бы отодвигаются на задний план. Конечно нет! Разъяснительная, политико-воспитательная работа велась непрерывно. Она призвана была формировать у воинов высокие морально-боевые качества, глубокое понимание своего воинского долга. Но все те мероприятия, которые проводит политработник, могут быть обесценены, если они не подкрепляются личным примером. Человек, призывающий других, и сам обязан подавать достойный пример, его слово не должно расходиться с делом. Более того, во время боя смелость и храбрость руководителя часто становятся решающим фактором, обеспечивающим боевой успех. Можно сказать, что личный пример командира и политработника, всех коммунистов - это альфа и омега партийно-политической работы.

…Работники политорганов появлялись там, где было трудно, где назревала опасность, вместе с бойцами отстаивали каждую пядь севастопольской земли, участвовали в атаках и контратаках. Инструктор политотдела бригады морской пехоты Нечипас заменил погибшего в бою командира роты и повел бойцов в контратаку. Рота под его командованием дралась целый день. Дважды раненный, Нечипас, однако, не пошел в медпункт. И лишь после третьего ранения он вынужден был покинуть строй и вскоре умер от потери крови. Инструктор политотдела другой бригады Родин [195] в бою заменил раненого комиссара и неоднократно возглавлял контратаки.

В первых рядах атакующих были инструктор Главного политического управления ВМФ Майшев и инструктор политуправления Черноморского флота Палей - они погибли в одном из тактических десантов.

Хотелось бы особо сказать о политруках рот, комиссарах батальонов и батарей. В тех тяжелых, изнурительных боях они снова проявили себя с самой лучшей стороны. Многие из них ходили в разведку, возглавляли дерзкие контратаки.

Комиссар одного из батальонов старший политрук Ершов в течение одного дня неоднократно водил бойцов в бой. Он лично уничтожил десятка полтора гитлеровцев, в том числе двух офицеров. Одного из них задушил в рукопашной схватке. Ершов получил четыре пулевых ранения, но поле боя не покинул. И словом и личным примером он вдохновлял морских пехотинцев.

Политрук пулеметной роты Крюков с группой бойцов оказался в окружении целой роты противника. По приказу политрука пулеметчики заняли круговую оборону. Бой длился несколько часов, пока не стемнело. Ночью Крюков вывел бойцов из окружения. Было захвачено несколько немецких пулеметов и автоматов.

Смелость и находчивость проявил военком 229-й батареи Сахаров. В критический момент боя, когда расчет одного из орудий выбыл из строя, Сахаров при помощи писаря и кока батареи открыл из орудия огонь. В бою, продолжавшемся три часа, батарея уничтожила три танка, две бронемашины и рассеяла более роты солдат противника.

На 717- й батарее произошла заминка. Казалось, вражеские танки с автоматчиками вот-вот сомнут батарею. И тогда комиссар батареи Иванов взял управление в свои руки, пресек начавшуюся было панику. Личный состав батареи, руководимый комиссаром, дрался с врагом до последнего снаряда.

Сила комиссаров и политруков была в том, что они опирались на коммунистов и комсомольцев, на боевой актив. Покажу это на примере одной батареи, положение которой на исходе декабря было крайне тяжелым. Противник подошел к ней метров на 500, начал окружать ее с трех сторон. Целый день батарейцы отбивали атаки гитлеровцев. Лишь поздно вечером бой утих. Комиссар батареи Донюшкин решил воспользоваться передышкой, чтобы провести открытое партийное собрание с повесткой дня: «Отстоять занимаемую [196] высоту, не дать возможности фашистским войскам прорваться к Севастополю». Скупые строки протокола № 12 свидетельствуют: собрание началось в 21.00, закончилось в 21.30, в прениях по докладу комиссара выступили три коммуниста - Баранкин, Стрельцов и Шкода. Постановление гласило: «Высоту не сдадим, преградим путь фашистам к Севастополю. Коммунисты в трудный момент боя обязаны вселять бойцам уверенность в победе над врагом. Для коммунистов нет неразрешимых задач. Победа или смерть - закон каждого коммуниста на фронте».

Мне остается добавить: утром, когда противник возобновил натиск, батарейцы с новой силой отбивали его атаки. Бой длился, не утихая, до позднего вечера. Коммунисты, все воины батареи дрались героически. Боевой приказ был выполнен - враг отброшен с большими для него потерями.