Доверено флоту - Николай Кулаков

Потом, в дни особенно напряженных боев, не раз бывало, что у штольни в Ново-Троицкой балке стояли наготове машины, чтобы немедленно увезти очередную партию боеприпасов - так нуждались в продукции комбината войска. Без этого подземного завода, работавшего на местных ресурсах (где только не раздобывали пригодный для его изделий металл!) и давшего фронту сотни тысяч гранат и мин, тысячи [181] минометов и многое другое, просто трудно представить Севастопольскую оборону.

Невозможно перечислить всех, чьими усилиями вводилось в строй уникальное предприятие и обеспечивалась его работа. Скажу лишь, что очень большую роль сыграл тут организаторский талант таких руководителей, как секретарь горкома партий по промышленности А. А. Сарина, заведующий промышленным отделом горкома А. А. Петросян, директор Морзавода М. Н. Сургучев (отбывший потом на Кавказ, куда была эвакуирована большая часть его «хозяйства»), начальник севастопольского филиала Морзавода Н. К. Костенко. Весьма причастны были к этому и флотские хозяйственники - без них такие дела в Севастополе не делались.

Вскоре после пуска первого начал действовать и второй спецкомбинат, созданный в Инкермане (там же, в просторных пещерах, образовавшихся при заготовке Инкерманского камня, из которого были построены лучшие здания довоенного Севастополя, развертывался огромный подземный госпиталь). Спецкомбинат № 2 стал поставлять воинским частям очень понадобившиеся в ту суровую зиму телогрейки, ватные брюки, шапки, маскхалаты, белье, сапоги.

Когда оба комбината полностью развернулись, в их коллективах насчитывалось около четырех тысяч человек. В подземельях хватило места и для рабочих общежитий (в Инкерманских штольнях были и семейные комнаты, разделенные фанерными перегородками), для столовых, бани и парикмахерской, красных уголков. При спецкомбинате № 2, где работали в основном женщины (директором сюда назначили Л. К. Боброву, руководившую раньше швейной фабрикой), открыли ясли, детский сад, а потом и школу. Словом, возникли целые подземные городки.

Мне приходилось бывать в них и тогда, когда подземелья еще только обживались и в них тяжело было дышать от недостатка свежего воздуха, и потом, когда наладились производственный процесс и быт.

Вспоминается, как однажды зимой, где-то в начале 1942 года, мы с корреспондентом «Красного черноморца», обходя жилую часть спецкомбината № 2, задержались в помещении с маленькими кроватками. Пожилая женщина, няня детских яслей, держала на руках крохотного ребенка. Она рассказала, что это девочка, родившаяся уже тут, под землей. Затем мы прошли в подземную школу. В ней было тесновато, занятия проводились в две смены. Успеваемость, как отмечали педагоги, оставалась достаточно высокой. [182]

В конце ноября и первой половине декабря, когда под Севастополем велась «позиционная война», командование СОР считало одной из главнейших своих задач нанесение ударов по подтягиваемым противником резервам. Для этого широко использовалась корабельная артиллерия. Все корабли эскадры, сопровождавшие транспорты или сами доставлявшие пополнение и боеприпасы, открывали огонь по наземным целям, нередко задерживаясь в Севастополе на двое-трое суток.

Вызывались с Кавказа и корабли, не участвовавшие пока в конвоировании транспортов и морских перевозках. В ночь на 28 ноября вблизи Севастополя находился, не заходя в бухты, флагман Черноморского флота линкор «Парижская коммуна» - впервые после того как он почти месяц назад был выведен из главной базы. Линкор вел огонь из района мыса Феолент одновременно и главным калибром, и 120-миллиметровым противоминным. Обстреливались позиции и батареи гитлеровцев перед правым флангом нашей обороны и их ближние тылы, где, по имевшимся данным, сосредоточивалась только что переброшенная к Севастополю 24-я немецкая пехотная дивизия. Корпосты, обеспечивавшие стрельбу (правда, корректироваться она могла лишь частично), удалось скрытно выдвинуть на высоты за нашим передним краем. Полевая артиллерия помогала корректировщикам осветительными снарядами, которые разрывались над целями - это был новый прием во взаимодействии сил сухопутной обороны с кораблем. Одновременно обстреливал назначенные ему цели сопровождавший линкор эсминец «Смышленый» под командованием капитана 3 ранга В. М. Тихомирова-Шегулы.

Двое суток спустя по расположению противника на том же направлении произвел ночной огневой налет крейсер «Красный Крым». Около тридцати стрельб по берегу провели за первые десять дней декабря лидеры и эсминцы. Пасмурная погода с низкой облачностью мешала врагу бросить на них пикировщики. А огонь, который вела по кораблям немецкая дальнобойная артиллерия, был малоэффективен. Только в лидер «Харьков», стрелявший из Южной бухты, попал один снаряд, повредив два палубных орудия. Артотдел тыла обеспечил немедленную замену их новыми. Потерь в людях на корабле не было.

А вот наша береговая артиллерия, которая также изо дня в день вводилась в действие, попадала и сама под сильные удары врага: к позициям стационарных батарей он пристрелялся. [183]

Противник настойчиво пытался вывести из строя 10-ю береговую батарею капитана М. В. Матушенко, наносившую ему большой урон со своей позиции южнее устья Качи. При одном вражеском огневом налете загорелись поданные к орудиям заряды, и только самоотверженность личного состава спасла боевые погреба. Погибло несколько артиллеристов, и в их числе военком батареи старший политрук Р. П. Черноусов, которому я накануне вручил орден - награду за первые севастопольские бои. Бесстрашный человек, любимец всего коллектива батарейцев, он под непрекращающимся вражеским обстрелом возглавил борьбу с пожаром и был сражен осколками снаряда, разорвавшегося в орудийном дворике.

Вот строки из записной книжки комиссара Романа Черноусова, написанные за несколько часов до его гибели под впечатлением происходившего в тот день вручения артиллеристам боевых наград: «Хочется от всего сердца сказать - за любимую Родину я готов отдать жизнь… Все свои знания, опыт я передаю бойцам без остатка. Я люблю их, смелых, мужественных сынов Родины. Отличные ребята. Дерутся как львы».

Комиссара и павших вместе с ним батарейцев хоронили ночью. Салютом им - такая складывалась традиция - прогремели орудийные залпы, направленные на вражеские позиции.

Нам трудно было судить, в какой мере» повлияли удары корабельной и береговой артиллерии, а также действия севастопольской авиагруппы на то, что противник не начинал нового наступления в течение всей первой половины декабря. Но по каким-то причинам оно откладывалось. Все чаще приходилось слышать мнение, что оно, пожалуй, и вовсе не состоится - до того ли, мол, немцам после разгрома под Москвой! А там гитлеровцы потерпели такое поражение, какого еще не знали. Специальное сообщение Совинформбюро о первых результатах контрнаступления Красной Армии в Подмосковье, о провале гитлеровского плана окружения и взятия Москвы, переданное по радио в ночь на 13 декабря, вызвало общее ликование.

Командование Закавказского фронта, давшее тем временем директиву на проведение десантной операции на востоке Крыма, ориентировало на наступательные действия и войска СОР. 15 декабря командующий фронтом предписал нам готовить части Приморской армии к наступлению в направлении Симферополя с задачей сковать силы противника и не допустить вывода его резервов на Керченский полуостров. [184]

Однако уверенности в том, что новый штурм Севастополя удастся упредить, не было. 14 декабря мы обсудили обстановку на совещании руководящего состава оборонительного района. Все имевшиеся данные подтверждали, что враг продолжает подготовку к наступлению и, по-видимому, собирается начать его скоро. Большинство присутствующих считало: главного удара следует ожидать с северо-востока, из района Дуванкоя, где сосредоточивалась основная группировка противника, в общем направлении на Северную бухту. Но угрожаемым представлялось и восточное направление - неспроста Манштейн держал там две дивизии, да еще румынскую бригаду. А в случае прорыва гитлеровцев вдоль Ялтинского или Балаклавского шоссе их трудно было бы остановить где-либо дальше совсем близкой к городу Сапун-горы.

Условились, что артиллерия должна быть готова сосредоточить всю силу огня как на одном опасном направлении, так и на другом. Резервы же были размещены из расчета на наиболее вероятную надобность в них в третьем и четвертом секторах. В резерве находилась только что прибывшая с Кавказа 388-я стрелковая дивизия (а 7-я бригада морпехоты снова была на переднем крае, теперь - во втором секторе).

В преддверии тяжелых боев в соединениях, частях и на кораблях целеустремленно строилась партийно-политическая работа. Упор был сделан на пропаганду боевого опыта, воспитание людей на примере героев боев. Всюду прошли собрания коммунистов и комсомольцев, семинары и инструктажи политработников, секретарей партийных и комсомольских организаций, агитаторов. К тому времени партийное влияние в войсках и на кораблях еще более возросло. Полнокровными стали ротные парторганизации, чему во многом способствовали условия приема в партию отличившихся в бою воинов, установленные постановлениями ЦК ВКП(б) от 19 августа и 9 декабря 1941 года.