Проклятый город. Однажды случится ужасное... - Лоран Ботти

Он проследовал тем же путем, что и Опаль незадолго до него. Теперь желание смеяться полностью исчезло, сменившись любопытством вследствие такого загадочного поведения подружки.

Следом за подругой Бастиан вышел во внутренний дворик — по обе стороны типичного французского сада с фигурно подстриженными деревьями и идеальными клумбами геометрических форм тянулись здания, в которых располагались химические лаборатории, компьютерные и лингафонные классы, — и поискал ее глазами. В этот момент рыжеволосая голова показалась из-за каменной арки.

— Сюда, — почти прошептала Опаль.

Бастиан направился к арке, но Опаль почти тут же исчезла, устремившись вверх по ступенькам. У входа была табличка с обозначением туалетов. Что, туда?!

Безмерно удивленный, он вошел под арку и, поднявшись по ступенькам, вошел в небольшой открытый вестибюль. Действительно, Опаль ждала его там. Возле туалетов. По он предположил, что она хочет подняться на второй этаж по лестнице в глубине вестибюля.

— Зачем ты меня сюда привела?

— Ты все узнаешь через пару минут, — ответила девочка.

Затем, порывшись в рюкзаке, достала два заржавленных ключа на веревочке. Больше не обращая на Бастиана никакого внимания, Опаль с заговорщицким видом приблизилась к двери, на которую он раньше не обратил внимания, — она была похожа на дверь подсобки, где хранятся ведра, тряпки и все в таком роде.

— Давай быстрей, надо успеть, пока нас не заметили.

— Что успеть?

Вместо ответа она дважды повернула ключ в скважине. Дверь открылась, но не в подсобку, а на узкую спиральную лестницу, уходящую вверх.

Из туалета донесся шум спускаемой воды.

— Быстрей! — повторила Опаль.

Ее зеленые глаза никогда не казались Бастиану такими огромными. Не раздумывая, он устремился за подругой. Она мгновенно закрыла за ним дверь.

Затем, прижав палец к губам, наклонилась к замочной скважине и какое-то время прислушивалась.

— Хорошо, — наконец сказала она.

И пошла вверх по лестнице.

Они поднялись на два этажа по неровным ступенькам, освещенным лишь слабым дневным светом, проникавшим снаружи через узкие прорези в стенах, и оказались перед другой дверью. Новый поворот ключа. Затем Опаль толкнула дверь.

Стоя на пороге, Бастиан огляделся. Было слишком темно, чтобы определить истинные размеры помещения, в котором они оказались. Во всяком случае, оно было просторным, но в то же время каким-то приплюснутым — такое ощущение создавалось из-за гигантских балок, пролегавших под потолком, какие можно увидеть на чердаке.

— Что это? — спросил он.

Опаль пожала плечами.

— Не знаю. Говорят, что раньше это было что-то вроде монастырской тюрьмы — монахинь отправляли сюда в наказание. Потом одно время здесь был театральный кружок, но с тех пор, как все перестроили, никто больше сюда не ходит. — Девочка помолчала и добавила: — Кроме нас.

— Кого нас?

— Заходи уже!

Он следом за ней вошел внутрь, слегка обеспокоенный, но в то же время восхищенный тем, что Опаль поделилась с ним своей тайной.

— Ничего не видно…

— Не беспокойся. Я знаю дорогу.

Она повела его мимо нагроможденных в беспорядке предметов: пыльной мебели, рулонов ткани, картонных коробок, вешалок, на которых кое-где висели маскарадные костюмы или пустые плечики, еще какого-то хлама…

Наконец в глубине помещения он увидел два продавленных кресла, между которыми стояла большая коробка, служившая столом. Ту часть помещения, где были кресла и коробка, отгораживала высокая перегородка — кажется, ширма из реквизита кукольного театра.

— Мой персональный уголок, — с гордостью сказала Опаль. И действительно, начала действовать так уверено, словно была у себя дома: зажгла свечу, вставленную в стакан, очистила «стол» — собрала в стопку картонные квадратики с буквами, разложенные вокруг стакана, отбросила в угол пустую бутылку из-под кока-колы…

— Но как ты достала ключи? — спросил Бастиан, слегка досадуя на себя за этот постоянный тон маленького мальчика, который ничего на свете не знает.

Опаль повернулась к нему — на ее лице была немного печальная улыбка.

— Ключи были у моего брата… Он часто сюда приходил. И другие…

— А у него они откуда?

— О, это долгая история… Ну, что стоишь — садись.

Бастиан осторожно сел в низкое продавленное кресло и тут же почувствовал, как в зад впилась пружина.

— Ты часто здесь бываешь? — спросил он, посмотрев на Опаль.

— Каждый раз, когда хочу с ним поговорить.

— С кем?

Пламя свечи, слегка колеблемое потоком воздуха, проникавшим внутрь помещения из разбитого окна, на мгновение взметнулось вверх и осветило лицо девочки. Указывая на квадратики с буквами, Опаль ответила:

— С братом.

Бастиан совсем не знал, что сказать.

— Они скоро придут, — добавила Опаль.

После чего в ее руке неожиданно появилась сигарета. Затем Опаль зажала сигарету в губах и наклонилась к пламени свечи. Затянулась. По какой-то непонятной причине Бастиан ощутил глубокую печаль. Он понимал, что это глупо, но ничего не мог с собой поделать: невыносимо было сознавать, что Опаль принадлежит к числу тех девушек, которые могут, что называется, плохо кончить.

Она закашлялась. Потом протянула другую сигарету.

— Будешь?

Он кивнул, неловко сжал сигарету в пальцах, потом поднес ко рту. Заколебался.

— Ну, втягивай воздух! Как будто тянешь сок через соломинку.

Его рот наполнился горячим и горьким дымом, но Бастиан так его и не вдохнул. Пару секунд подержал его во рту, затем резко выдохнул, почти выплюнул, и перед глазами возникло серое облачко. Хорошо хоть не закашлялся… Но все же он вернул сигарету Опаль с горделивым ощущением того, что мгновенно перескочил несколько лет и почти преодолел дистанцию, отделяющую его от подруги.

Он ничего не сказал, а Опаль ничего не стала спрашивать. Но Бастиан понял, что прошел некое испытание.

— Зачем ты меня сюда привела?

Опаль снова выпустила клуб дыма — он догадался, что ей доставляет удовольствие изображать взрослую женщину. В то же время ее жесты были еще неуверенными: она походила на маленьких девочек, впервые надевших материнские туфли на каблуках и осторожно делающих первые шаги.

— Опаль, так ты мне объяснишь?..

Шум, донесшийся от входной двери, заставил его вздрогнуть и резко вскочить с места.

— Без паники! Это они.

— Они?..

— Да. Showder Society.

Минутой позже «они» появились: кудрявая девушка чуть старше Опаль и молодой человек, худощавый и темноволосый.

— Бастиан, позволь тебе представить двух самых близких друзей моего брата… Анн-Сесиль и Жан-Робен.

Бастиан внимательно разглядывал их. Он вспомнил, что Жан-Робена уже видел в лицее. Впрочем, его было трудно не заметить: одетый в полудендистском, полуготтском стиле, он словно вышел из какого-то клипа Милен Фармер. Своими черными кругами вокруг глаз и андрогинными чертами лица он так же выделялся на фоне остальных учеников, как Клеманс Дюпаль — своими мини-юбками и фигурой секс-бомбы. Анн-Сесиль, напротив, вполне соответствовала местным стандартам: стильные джинсы с не слишком заниженной талией, синий пуловер, круглые очки в металлической оправе. Она в точности походила на большинство остальных учениц второго или первого класса[11] — зеркальные копии своих матерей, готовящиеся повторить их судьбу после выпуска.

— Привет! — сказал молодой человек, бросая свой рюкзак в угол. — Жан-Робен — это я. Уточняю на всякий случай, если вдруг у тебя возникли сомнения…

Он небрежно протянул Бастиану руку, и тот пожал ее — сначала слабо, потом сильнее, когда молодой человек добавил:

— Жан-Робен дю Мерселак.

Никогда прежде Бастиан не встречал ученика, представлявшегося по фамилии, да еще и с частицей «дю».

— Жан-Робен сейчас во втором классе, — объяснила Опаль, пока молодой человек старался как можно удобнее устроиться на продавленной кушетке. — Если бы мой брат не… в общем, они сейчас были бы в одном классе. Анн-Сесиль самая старшая из нас — она сейчас в первом. И она очень сильная волшебница.

Бастиану показалось, что он ослышался.

— Да, она потомственная чародейка из очень старинного рода, — подтвердил Жан-Робен. — Ее семья состоит в родстве с семьей Талько… это местная аристократическая верхушка. Анн-Сесиль очень способная. И особенно в плане разговоров с умершими. Ведь так, Анн-Сесиль?

Но девушка его не слушала. Она пристально смотрела на Бастиана, не говоря ни слова.

Потом она сняла очки, и Бастиан был удивлен пронзительностью ее взгляда, которую словно еще усиливали отблески пламени в ее темно-ореховых глазах. Анн-Сесиль медленно приблизилась к нему, и Бастиан догадался по почтительному молчанию Опаль и Жан-Робена, что именно Анн-Сесиль — душа их заговорщицкого клана.