Марш 30-го года - Антон Макаренко

- И клопы, - говорит Левшаков.

Часть хлопцев перебирается в казарму. Левшаков начинает здесь крупную операцию, достает из чемодана примус, на примус ставит чайник. Пока закипает чай, хозкомиссия втаскивает два ящика с яйцами, и Левшаков с увлечением приступает к работе во главе хозкомиссии. Нужно перебрать два ящика яиц. Скоро казарма наполняется невыносимым запахом тухлого яйца, но Левшаков неумолим:

- Нельзя, иначе все завоняется.

Целую ночь они работают, а мы с Дидоренко пьем чай и иногда выходим к обозу. Под брезентами стоят арбы, а сторожевые коммунары мокнут под дождем.

Только в два часа ночи вошел в казарму Конисевич и сказал:

- Хорошо... Дождик перстал, уже одна звезда светит...

17. ТОЖЕ ПЕРВЫЕ КИЛОМЕТРЫ

Утром проснулись рано. Всех обрадовал ясный день и знакомый со вчерашнего дня шум Терека. Побежали на горку к ключу и через полчаса уже построились. Проиграли один марш, и снова "вольно" замелькали тюбетейки по Военно-Грузинской. Сегодня особенно радостно на душе на каждое впечатление отзываются коммунары бесконечным птичьим гомоном, писком удивления и стремительным бегом. Природа здесь как будто нарочно построилась в нарядные цепи, чтобы встретить дзержинцев, прибежавших сюда побаловаться после утомительных скрипов и визгов ржавого производства Соломона Борисовича. Вот нашли старую дорогу и мнутку постояли возле нее, вот влезли в какую-то поперечную речушку, благо сегодня трусики не выходные, вот остановились возле коровы, спустившейся к воде с зеленого склона.

- Ну и корова же, как коза, а не как корова, - говорит Алексюк, и вокруг него на мгновение замирают пацаньи голоса, чтобы немедленно разразиться:

- Отчего, как коза? Это такая у них и есть корова. А ты лучше посмотри на вымя. Ты видишь, сколько молока?

- Ну и что же? Сколько молока? Три кувшина!

- Три кувшина? Как бы не так. Здесь кувшинов десять будет, а то - три!

- Десять, какой ты скорый!

Старшие идут небольшими группами и солидно делятся впечатлениями. Только такие, как Землянский, не могут идти по дороге, а карабкаются по кручам и откуда-то из-за кустов перекликаются.

Скоро вошли в Дарьяльское ущелье. Оно не поразило ребят ничем грандиозным, но здесь все сложнее, и Терек сердитее.

Остановились возле замка Тамары.

- Так что? Она здесь жила, Тамара эта самая?

- Не жила, называется так...

- Нет, жила!..

- Да как же тут жить? С голоду сдохнешь...

- Чудак ты какой! Она же была царица!..

- Это ты чудак! Если царица, так чего ей сюда забираться? А может, она была того... Без одного винтика? Ну, тогда может быть...

Навстречу по шоссе грузовик, и на нем толпа рабочих. Нам вдруг бросают записку:

"Дальше ходу нету, размыло дорогу, остановляйсь, десятник".

Оглянулись, а грузовика и след простыл. Через два километра натыкаемся на целое проишествие: автомобили, группы туристов сидят на краю дороги и скучают. Коммунары облепили всю горку над дорогой. Расталкиваем толпу и видим: карниз шоссе вдруг прерывается сажени на две и зияет пустотой. Вниз в метрах десяти Терек. Через разрыв переброшена доска, и по ней бегают наши пацаны. К нам подходит человек в замасленном пиджаке и говорит:

- Я дорожный инженер. Вы заведующий этой детской колонией?

- Я.

- Дорогу мы восстановим только дня через три. Но я уже говорил с вашими мальчиками. Можно перебраться по досточке, только, вот, говорят, у вас обоз..

- Да что же делать с обозом? Другой дороги нет?

- Другой дороги нет.

- А вот что сделаем, - говорит из-за моего плеча Фомичев, разберем возы, разберем обоз и все перенесем...

- Как жевы возы перенесете? - спрашивает инженер.

- Да как? Колеса отдельно, оси отдельно, а лошадей переведем, у нас еще доски найдутся.

Подошел и наш обоз, вмешались в разговор возчики:

- Верна говорит маладой чилавэк...

- Это вам на день работы, - улыбается инженер.

- На день? - поднял брови Фомичев. - Через час уже пойдем дальше...

Думать долго не приходится. Я уже хотел трубить сбор командиров, чтобы распределить работу, как на меня налетел вспотевший и взлохмаченный грузин.

- Ты будешь начальник? Коммуна Дзержинского? Ты телеграмму давал, чтобы хлеб был и обед был?

- А ты кто такой? - спрашиваю.

- Я заведующий базой Казбек! Пойдем поговорим!

- Куда пойдем?

- Иди сюда, чтобы народ не слышал. Тебе нужно назад! Я тебя через Баку отправлю, на Тифлис нельзя идти...

- Да брось, товарищ, мы здесь переберемся.

- Здесь переберешься, дальше не переберешься. А тебе чего надо?набросился он на коммунаров, уже обступивших нас.

- Да это свои, говори.

- На Тифлис не дойдешь. Это что? Это пустяк. За Млетами Арагва, ай, что наделала, что наделала! пссанаур нет, Пассанаур поплыл, дороги нет тридцать километров, я оттуда бегом прибежал...

- Да врешь ты все...

- Зачем мне врать? Какой ты чудак! Вот смотри. Видишь, вот люди, видишь? Эй, иди сюда! Вот пускай он тебе расскажет.

Четыре человека подошли к нам. Это артисты из Ростова. Они тоже отправились пешком по Военно-Грузинской. Они рассказали, что чудовищный разлив Арагвы не только размыл дорогу, но и совершенно изменил карту местности. Арагва идет по новому руслу, частью покрывая шоссе. Пассанаур значительно пострадал. Горы во многих местах подмыты и завалены проходы. Они не могли пройти пешком, возвращаются во Владикавказ. О колесном обозе нечего и думать.

Мы с Дидоренко задумались: что делать?

- Да врет, может, черт чернявый.

- Так вот же артисты!..

- А артисты откуда, может, тоже из Казбека?

- Из Ростова.

Все-таки Диоренко попробовал:

- Может, у тебя обед не готов, так и выбрехиваешься! И хлеба, наверное, не приготовил!..

- Хлеба не приготовил? А ты думаешь, можно приготовить хлеб? Когда такое горе? Ты знаешь, сколько народу пострадало? А откуда я хлеб привезу? здесь, видишь, какое дело? А в Пассанауре Арагва, какой тебе хлеб?

- Что же делать?

- Иди назад! Я тебя отправлю через Баку! Я тебя не пущу, я не имею права!

- Как же ты меня через Баку отправишь?

- Я тебе дам бумажку.

- А печать у тебя есть?

- Печати нет...

- Ну, так и убирайся!.. Он меня через Баку отправит.

Я распорядился: всем коммунарам возвращаться обратно. Но коммунары в крик:

- Это все брехня! Наши возчики говорят.

Возчики что-то горячо доказывали в толпе коммунаров.

- Что вы тут говорите?

- Ны правда назад! Впырод можно, назад нэ нада.

- А вы откуда знаете?

- Наш чилавэк пришол, наш чиловэк гаварыл.

- Когда пришел? Когда говорил?

- Триы дня прышол.

- А чего ж ты молчал? - спрашивает Дидоренко.

- Нечиво гаварыть. Впырод можна...

Колька Вершнев подбегает красный, заикается до полного изнеможения.

- В-в-в-верно, н-н-н-адо идти!

Ребята взбудоражены, взволнованы, никому не верят и готовы лезть в какие угодно пропасти. Кто-то разговаривает с заведующим базой в таких горячих выражениях, что я посылаю туда дежурного командира. На Кольку я прикрикнул:

- Ты доктор, черт тебя заьери, а поднимаешь глупыю волынку.

- А я г-г-г-говорю...

- Ничего не смей говорить, молчи!

- А к-к-к-как же?

Я приказываю Волчку трубить общий сбор. Когда все сбегаются, я приказываю:

- Становись!

- Куда становись?

- Стройся по шести лицом в городу.

Неохотно, надутые, злые коммунары разыскивают свои места в строю, оглядываются и все спорят, но я даю уже следующую команду:

- Равняйся! В оркестре!..

Удивленный Левшаков подымает палочку.

- Шагом марш!

Мы проходим с музыкой километра полтора до замка Тамары. Здесь на полянке, обставленной огромными камнями, мы устраиваем общее собрание. Председательствует дежурный командир - Роза Красная.

Я доложил собранию, как обстоит дело. Как быть?

Высказывались почти исключительно сторонники продолжения похода. Кампанию проводят Колька и Землянский. Колька несколько успокоился и уже не так заикается.

- Сколько будет стоить дорога в Тифлис через Баку? Четыре тысячи рублей - это раз. Военно-Грузинской не увидим - это два, а провизии зачем набрали на десять дней - это три. А пройти наверняка можно. Не пройдем по Военно-Грузинской, пройдем по какой-нибудь другой. Нужно идти - и все. А то через Баку. А как мы в поезд сядем - сто пятьдесят человек, а? А вагоны кто нам даст?

Ребята одобрительно галдят. Все в один голос:

- Врет этот заведующий, наши осетины говорят: можно пройти. И пройдем, вот увидите, пройдем!

Мы с Дидоренко почти в одиночестве - сторонники отступления почти не высказываются.

Я, наконец, попросил слова.

- Не могу, по совести, не могу вести коммуну на такой риск. Я верю заведующему и верю артистам. А что будет, если мы заберемся к Пассанауру, а оттуда ни вперед, ни назад? Хлеба мы сейчас нигде не достанем, потому что сообщение прервано. С нами пацаны и девочки. Можно разобрать обоз и перенести на расстояние пяти сажен, но это невозможно сделать на протяжении нескольких километров. Продолжают идти дожди, и мы не знаем, какие еще будут размывы завтра. Может быть, и сейчас мы еще будем отрезаны от Владикавказа. Возвращаются все туристы, у которых нет обоза, а вы хотите идти к Пассанауру, до которого шестьдесят километров, а там засесть на месяц или возвращаться обратно, только время потратим. Мы прошли пятьдесят километров, видели Военно-Грузинскую, не такая большая беда, если вернемся. Зато уивдим Баку.