Первый холодный день - Юлия Колесникова

   - Так не зачем мне звонить! - я тут же полностью проснулась и села на кровати, думая о том, что вот у меня есть возможность сказать, что я о ней думаю!

   - Прости, - Карен тут же расстроила мои планы. - Мне действительно нужно поговорить с тобой. Я хотела бы извиниться за то, что была такой дуррой... и еще о кое-чем. Пожалуйста. Я уже в городе, приезжай к пиццерии, куда вы с отцом ходите.

   На моем веку, с того времени как отец и Карен поженились, она еще ни разу меня ни о чем не просила, и уж тем более не унижалась. Было в ее голосе что-то сродни отчаянью, потому скрепя сердцем я выдавила из себя.

   - Буду через 20 минут. Но если ты хоть как-то умудришься меня оскорбить...

   - Нет, ничего такого...и мне жаль, что я вела себя подобным образом, что ты думаешь, обо мне так плохо.

   Я поставила трубку с чувством, что меня ждет нечто странное. Вчера я узнала что мама беременна, и очень надеялась, что Карен не скажет мне то же самое. Еще двое братиков или сестричек будет для меня перебором, мне и Джонни то слишком много. Оделась я быстро и, стараясь не шуметь, и все же пройти мимо мамы незаметно не удалось.

   - Ты куда? - у нее был виноватый вид, к тому же она снова была бледно-зеленой, очевидно после тошноты. Я даже не представляла, что она сейчас должна чувствовать, но мне определенно было уже не так пофиг как вчера. Наконец-то я начинала ее жалеть.

   - Нужно в город ненадолго. Тебе что-то купить? Что там беременные потребляют? Хочешь консервированных ананасов? Клубничного мороженого?

   При всем выше перечисленном маму передернуло, кроме мороженого.

   - Мороженное... может фисташкового? Или с арахисом!

   - Ты не любишь орехи, - напомнила я ей, а она пожала плечами, понимая как все это странно.

   - С тобой я тоже ела то, что не люблю, например грибы, может, потому ты их так любишь?!

   Я застыла на пороге, смотря на нее, и понимая, что должна спросить о дяде Пите, но пока что не была готова ничего слышать относительно них и ребенка. Для начала нужно пережить разговор с Карен.

   - Значит мороженное, - после тяжелой паузы выдала я, и вышла из дому.

   Было холодно. Давно не было такого холодного Рождества, хотя я и не помнила, чтобы мы куда-либо ходили в Рождественский день. Деревья пообмерзали, дорога стала не слишком то и хорошей. Сегодня я не замечала ярких праздничных домов, конечно же я немного притормозила возле ворот Бразов, надеясь, что Рэнд каким-то образом будет здесь, но его не было видно. Мне хотелось бы сейчас поговорить с ним, рассказать о маме, и услышать слова поддержки. А еще хотелось, чтобы он назвал мою поездку к Карен, правильным поступком. Я знала, что поступок правильный, потому что любой на моем месте, после того, как Карен поступила со мной, не поехал на встречу. Даже трубки бы не поднял, когда она звонит. Но когда Рэнд говорил это, он делал эти слова реальностью, и из меня делал хорошего человека. И вовсе не мстительного и угрюмого, какой я на самом деле всегда себя и считала. Я должна была согласиться со словами Рэнда, что я еще до недавно была ребенком, а за то время что мы с ним, я многое поняла о своей жизни и жизни родителей. И первым что я поняла - у них есть своя жизнь, а у меня своя. Хватит всех вокруг обвинять, пора начать сочувствовать им, а не только жаловаться на свое паскудное существование. Потому я дала шанс Карен.

   В городе было мало народу, но пиццерия все же работала, впрочем, она работала постоянно сколько я себя помню. Карен сидела за столиком возле окна, и я заметила ее еще на улице. Вид у нее был печальный, растрепанный, и я снова подумала, что и она, вероятно, тоже собирается мне сообщить о своей беременности. Блин, такое чувство, что наступил Март!

   В зале сидели мои знакомые, так же сестры Клеменс, которые были явно удивлены моему появлению без Рэнда, потому они начали энергично звать меня к себе, но я головой кивнула им на Карен. Кажется, тогда они ее лишь и узнали. Лица стали понятливыми, и к тому же, за что я была им очень благодарна, сочувствующими. Сестры Клеменс хорошо знали Карен, и потому недолюбливали со мной за компанию. Интересно, почему же я тогда их так недооцениваю, ведь мы давно дружим?

   Карен тоже меня заметила, и порывалась было встать, но усидела на месте. Перед ней стояла кола, для меня же был заказан молочный коктейль и небольшая пицца. Я даже и не подумала от этого отказываться, так как действительно хотела есть.

   - Ну, в чем дело?

   Лицо Карен было виноватым, таким, каким я видела его лишь в первые месяцы, когда отец еще не развелся, но уже встречался с ней. Она собрала волосы в ракушку и заколола, чтобы они ей не мешали. Но от этого ее прическа не стала аккуратнее.

   - Видишь ли...прости меня. Я так сожалею, что поступила с тобой так по-свински, но я постоянно ревную тебя к твоему отцу, пусть это и звучит глупо. А еще ревную, потому что мне кажется, он любит тебя больше чем Джонни, даже не смотря на то, что Джонни рядом, а ты нет.

   - Он меня просто лучше знает. А Джонни еще даже не говорит, - отозвалась я скучающим голосом, сосредоточив внимание на пицце.

   - Нет, дело не в этом, - покачала головой Карен, ошибочно приняв мои слова за слова утешения.- Это все моя больная ревность, что он захочет вернуться обратно к твоей маме. Я все думаю, что он любит еще ее.

   - Это же не так. Просто у них очень много общего прошлого, или ты думаешь, что женившись на тебе, он вдруг начал страдать амнезией? - с сарказмом пропела я, так как пока что Карен не трогала мое сердце.

   - Я и это тоже понимаю, - жалко отозвалась Карен. - И я виновата перед тобой... очень виновата. Прости меня. Но я хочу сказать тебе другое...

   Я ела пиццу, запивала ее коктейлем, и ждала, что вот она сейчас заявит мне о беременности.

   - Я думала, что если вы будете дуться друг на друга, он перестанет ездить и звонить сюда, тогда у нас все будет хорошо. Но я ошиблась. Все стало еще хуже. Ему плохо, и Дик не может смотреть на Джонни, без слез, понимая, что ты лишена его внимания и все из-за меня. Пойми Блэр, я понимаю, какой стервой была, понимаю, и ненавижу себя и свой эгоизм.

   Я неспеша переживала откушенный кусок при этом, смотря на ее страдающее лицо, и это меня так же не трогало, кроме ее слов о том, что папа страдает. Вытерев аккуратно руки об салфетку, я молчала, обдумывая то, что она мне сказала. Она унижалась, страдала и явно жалела о том, что сделала, значит, все так плохо как Карен и говорит.

   - Понимаешь, то что ты говоришь мне это, не меняет того факта, что в тот день папа выбрал вас. Но это уже не так важно для меня. Больше не важно, я пыталась бороться хоть за маленькое место в жизни отца, но ты каждый раз упорно сдвигала меня в сторону, а он позволял. Моя комната в вашем доме, подарки для меня, которые выбирала ты, и даже ужасные поездки к вам на праздники, которые также портила ты. Но он ни разу ничего не изменил. И теперь я отступила. Так ему и скажешь, что не зачем больше переживать - мне он уже не нужен как раньше. Если он хочет, то может приехать. Только зачем? У него есть новая семья - вы, я же буду время от времени с ним видеться. Возможно, если тебя снова не перевернет, и ты не начнешь во все это лезть и портить ему жизнь, не меньше чем мама.