Заговор против террора - Алекс Маркман

До съезда партии, как и ожидалось, никаких массовых следствий, идеологических кампаний и расправ не проводилось. На съезде Сталин неожиданно для него самого, да и для всего советского народа получил открытый плевок от Политбюро. Он подал в отставку с поста Генсека, будучи уверенным, что эту отставку Политбюро не примет. А Политбюро отставку приняло. И хоть Сталин, даже во время съезда плел все более изощренные интриги, существенно поколебать силу сложившегося ядра Политбюро ему не удалось. Значит, оставалось только физически уничтожить всех членов Политбюро. К этой задаче он и приступил сразу же после съезда. Через Поскребышева он назначил экстренное совещание четверки на 13 ноября, пригласив и верхушку МГБ: министра Игнатьева и его заместителей Гоглидзе, Огольцова, Питовранова и Рясного.

— Есть какие-либо сдвиги в деле врачей? — спросил Сталин, обращаясь не то к Гоглидзе, не то к Огольцову, которые сидели рядом.

Берия отметил, что вождь не смотрел в сторону Игнатьева и ни о чем его не спрашивал. Явный признак того, что он убедился в никчемности Игнатьева и намерен скоро его убрать. Ну, об этом уж наверняка Игнатьев, опытный аппаратчик, догадался. Значит, преданность Игнатьева Маленкову и ему, Берии, почти обеспечена.

— Мы достигли значительных успехов, товарищ Сталин, — возбужденно заговорил Гоглидзе, скрывая страх под маской энтузиазма. — Все врачи признались в ужасных преступлениях. Все.

— Доказательства! — гневно прервал его Сталин. — Есть у тебя доказательства, Серго?

— Есть, и неоспоримые, — с готовностью откликнулся Гоглидзе. — Показания Лидии Тимашук. Нужно, однако, хорошо подготовить ее к открытому суду.

— Есть ли прямые доказательства их связей с иностранной разведкой? — спросил Сталин. — Что нибудь существенное, доказывающее их связи с заграницей? — Сталин уставился на Питовранова, ожидая от него ответа.

— Мы готовим такие материалы, товарищ Сталин, — промямлил зам, но по его тону было ясно, что фабрикация этих материалов идет не очень гладко. Сталин снова обратился к Гоглидзе.

— Скажи, Серго, прямо и без виляний: будет дело готово к открытому суду к весне следующего года, или нет?

— Мы будем стараться, товарищ Сталин, но пока.

— Серго, — угрожающе повысил голос Сталин. — Лучше скажи правду, отвечать тебе, да и всем остальным придется за свои слова. Сможете ли вы подготовить дело к открытому суду?

Гоглидзе стрельнул глазами на Берию. Не меняя позы и выражения лица, Берия на мгновение слегка опустил веки, давая понять, что нужно говорить правду.

— Нет, не будет готово, — твердо сказал Гоглидзе. — И нет у нас уверенности, что Тимашук на суде скажет, что раскрыла заговор. Неправильный диагноз подтвердит, но любая осечка приведет к полному провалу.

Сталин перестал крутить пустую трубку и погрузился в раздумья. Берия хорошо понимал вождя. Убрать верхний эшелон МГБ было сравнительно просто, но это еще больше ухудшило бы ситуацию. Придут новые люди, не такие опытные и, возможно, менее склонные идти на прямое преступление, и тогда невозможно предвидеть, что получится из дела врачей, да и из грузинского дела.

— Сможете ли вы приготовить толковый материал для закрытого суда? — воспользовавшись паузой, спросил Берия.

— Это будет трудно сделать, — ответил Гоглидзе. — Но возможно.

— Сколько на это потребуется времени? — спросил Сталин.

— Полгода, не меньше, — не задумываясь, ответил Гоглидзе.

— Слишком долго, — было заключение вождя. — Кстати, Рюмин по-прежнему возглавляет следствие по делу врачей?

— Да, — лаконично ответил Гоглидзе, уклоняясь от комментариев. Но вождь не просто так спросил.

— Что вы можете сказать о его работе?

На этот вопрос поспешил ответить Огольцов.

— Он не на уровне задач, поставленных перед ним, товарищ Сталин. Под его руководством следствие не многого достигло. Нет у него достаточных знаний и образования.

— Знаю, знаю, — перебил вождь. — Читал я пару его отчетов. Безграмотный осел, деревенщина. Уберите немедленно этого шибздика из МТБ. Можете идти. Члены Политбюро, останьтесь.

Когда Игнатьев и его замы вышли, Сталин обратился к четверке, пронзительно глядя каждому в глаза.

— Дайте Гоглидзе санкцию на новые аресты врачей. Пусть расширит следствие настолько, насколько это возможно. Начнем суд в ближайшее время. Если дело не будет готово к закрытому суду, передадим его в ОСО. Подготовьте материалы для газет. — Сталин остановился на несколько секунд, очевидно поймав себя на нарушении собственной процедуры принятия решений.

— Кто за то, чтобы ускорить следствие? — спросил вождь.

— Мы все, как один, поддерживаем вас в борьбе против сионистов, — первым откликнулся Хрущев. — Мы должны быть принципиальны и беспощадны.

— Мы все сплотимся вокруг вас, товарищ Сталин, — с воодушевлением сказал Берия. Ускорение дела врачей означало оттяжку дела мегрелов, и не только это. Нужно будет дать задание Гоглидзе в первую очередь арестовать врачей, лечащих Сталина. Эту гадину нужно оставить без медицинской помощи, которая наверняка ему скоро понадобится.

Каждый пытался предвидеть свою выгоду в назревающих событиях. А Берия размышлял о том, как бы успеть до развязки дела врачей покончить с самим вождем.

Глава 4

На Ближней даче, куда Сталин пригласил все ту же четверку: Маленкова, Берию, Булганина и Хрущева, все с энтузиазмом «разыгрывали» веселье. Сталин потчевал гостей вином, а те делали вид, что это доставляет им громадное удовольствие. Спектакль, задуманный несколько дней назад, начал Маленков, предварительно обменявшись мимолетным взглядом с Берией.

Прогресс в деле врачей вполне удовлетворительный, товарищ Сталин, — сказал он, отвечая на вопрос Хозяина. — Но порой мы наталкиваемся на ситуации, которые без вашего мудрого руководства разрешить не можем. Требуется ваша помощь.

Сталин уставился на него с веселым любопытством, потом кинул взгляд на остальных гостей, и молча стал ждать продолжения.

— Как вы помните, товарищ Сталин, на следующий день после смерти Жданова врач Лидия Тимашук послала генералу Власику письмо и документы, доказывающие с неоспоримой ясностью неправильный диагноз и, как следствие, неправильное лечение товарища Жданова. Сейчас ее свидетельства являются центральными и, несомненно, со всей убедительностью докажут заговор врачей на суде. Что сделал Власик с письмом Тимашук? Он скрыл от вас и письмо, и приложенную к письму кардиограмму. Вы получили эти материалы от других людей. — Берия вовремя сдержал улыбку. Сталин получил эти материалы от Абакумова. Но не в этом дело. Если придерживаться формальностей, Власик должен быть немедленно арестован.

— Какими соображениями Власик руководствовался? — В голосе Маленкова зазвучали ноты справедливого гнева. — Сделал ли он это умышленно или просто не понимал важность этих документов? Как в том, так и в другом случае опасно доверять такому человеку охрану руководителей партии и правительства.

— Есть еще обстоятельства, которые наводят меня на мысль, что Власик не заслуживает доверия, — непринужденно поддержал Маленкова Хрущев. — Его поведение в личной жизни, оно как-то не подобает коммунисту. Ко мне, как к секретарю Московского обкома, поступает много жалоб на него. Меняет любовниц, как носки, оказывает услуги подозрительным лицам, за взятки конечно, и тратит деньги направо и налево. В МТБ накопилось много материалов, но Игнатьев не решается вам их направить.

— Не решается? — почти закричал Сталин. — А вы-то на что?

Глаза его округлились и налились яростным гневом.

— Я согласен, что мы допустили ошибку, товарищ Сталин, не известив вас об этом ранее, — продолжал Хрущев. Берия с удовлетворением отметил, что Хрущев не испугался гнева Сталина и строго придерживается отведенной ему роли. — Мы все считаем, что такое поведение недопустимо. Такому человеку нельзя доверять важную работу.

— Ты уверен, Никита, что имеются доказательства взяточничества? — спросил Сталин.

— Так утверждают сотрудники МТБ. Я просматривал кое-какие документы. На мой взгляд, доказательства налицо. А Власик делает это открыто, вероятно, полагает, что никто не посмеет его тронуть.

Сталин понял намек.

— Арестуйте его. Докладывайте мне результаты следствия.

Берия неоднократно подсовывал Сталину свидетельства морального разложения Власика, взяточничества и растрат, кутежей и связей с женщинами. Сталин не реагировал, но теперь покрывать его открыто перед Политбюро шло бы вразрез с принципами вождя. Сталин не мог показать, что защищает своих фаворитов. К тому же слишком долго Власик служил Сталину. Всех из своего ближайшего окружения Сталин уже уничтожил. Настала очередь Власика.