Сказъ про царевича Симеона, Бабу Ягу и тайные службы (СИ) - "Kancstc"

Семён не растерялся: слегка подтолкнув Славяну локтем, он опустился на колено и, смиренно опустив голову, произнёс:

– Благословите, бабушка!

Славяна сообразила сразу и тоже встала на колени рядом с Семёном, также опустив голову с напускным смирением. Яга смотрела на них, похлопывая своей клюкой по ладони. Иштар тихо ржала в кулачок. Наконец, богиня смерти выдохнула:

– Ладно, но учти! Если она будет из-за тебя страдать...

– Я сам...

Но тут Славяна взяла его за руку и тихо произнесла:

– Не надо... Никто не знает, что случится в будущем и что ты должен будешь делать. Просто пообещай, что не будешь специально причинять мне боль.

– Обещаю...

Яга выдохнула, с тихим порыкиванием, но, похоже, признала таки неизбежное:

– Ладно уж, бездельники... Идите, досыпайте.

Но на это Семён, глянув на часы, сказал:

– Да уж вставать пора.

– Куда это вы спешите? – с подозрением уточнила Яга. И вдруг, встрепенувшись, со словами: "А это что ещё такое?!", ловко зацепила Федю клюкой за шею и выдернула его из-за занавески.

Федя, конечно, начал что-лепетать, заикаясь и запинаясь, но Семён прервал разбирательство, совмещённое с экзекуцией:

– Бабушка, не надо. Федя никому ничего не скажет. Правда, Федя?

Тот судорожно затряс головой и Яга его отпустила. А Семён добавил:

– Если что, Басов знает. Ладно, пора собираться.

– Да куда вы собрались-то? – не выдержала Яга.

– Понимаете, бабушка... – начал было оправдываться Семён, но Ягична его перебила:

– Кощей охоту затеял.

– А! Ну тогда... Федька? И тебя что ль сманили?

– А... ага... – судорожно кивнул лингвист.

– Вот ведь, ироды...

– Вас тут не было, а Кощей настаивал... – снова начал оправдываться Семён, но бабка снова отмахнулась:

– Да не дёргайся ты. Бес твой и без приглашения припрётся со всем кагалом. Он такие шабаши за месяц чует.

Яга критически оглядела парочку и вдруг ехидным таким голосом спросила:

– А, кстати, ты, царевич, в чём на охоту-то поедешь? Кафтанчик приличный у тебя найдётся? Иль всё в тех же драных джинсах?

Семён замялся, а вот Славяна глянула на него со смесью хитрецы и смущения, шепнула что-то тут же возникшему из воздуха Тихону. Через пару секунд на столе стали появляться красная шёлковая рубаха, бархатная стёганая куртка, украшенная кое-где компактной, но очень изысканной вышивкой, такие же стёганые штаны. Рядом легли кольчуга, зерцало[1] с восьмигранными передней и задней пластинами. На полу стояли тёмно-малиновые сапоги из мягкой замши.

– Вау! – только и смог выговорить Семён.

– Вот... знала, что тебе понравится, а тут и повод нашёлся, – сказала розовая от смущения Славя.

Семён, не говоря больше ни слова, взял лежащий тут же на столе меч, вынул из ножен, осмотрел с восхищением.

– Да ты и фехтовать обучен? – с заметным ехидством уточнила Славя.

– Таскался в молодости по всяким эльфятникам... – рассеянно ответил царевич.

– А ну-ка, проверим! – весело воскликнула Ягична и без предупреждения атаковала своего кавалера неожиданно возникшей в руке шпагой. Довольно тяжёлой, надо сказать.

Семён легко отбил этот выпад, отбил второй, позволяя ведьме подойти ближе и провалиться в атаке, после чего весело сгрёб её в охапку и поцеловал. Оба радостно рассмеялись.

– Ладно вам, на людях то миловаться, – проворчала Яга, но видно было, что она уже оттаяла. Или, по крайней мере, смирилась с неизбежным. Впрочем, характер свой она тут снова проявила, зыркнув не добро на Федю, цыкнула: – А ты чего уставился? Иди к себе, облачайся, там Тихон и тебе нарядец подобрал.

Феодор Периклыч почёл за благо покинуть это страшное место.

Прошло где-то четверть часа. Из-за занавески донёсся железный лязг и оттуда вывалился Периклыч. По всему выглядело, что бой с собственным зерцальным доспехом он проиграл. Ягична прикрыла рот ладошкой, давя смех, и отвернулась.

– Федя! Стоять! – тихо посмеиваясь приказал Семён. Грешно, конечно, смеяться над товарищем, но как тут удержишься?

Не спеша он снял с товарища бесформенную груду железа, что-то покрутил, что-то расстегнул и вот у него в руках уже вполне себе нормальное личное зерцало, которое он ловко водрузил на Федю. Ещё раз кое-где подтянул, застегнул ремешки сбоку, на оставшиеся кивнул:

– Дальше сам уже. И подтяни, здесь и здесь, – он коснулся пальцем боковых ремешков, – чтоб не болталось и не душило тебя.

– Где ты этому выучиться успел? – с явной обидой в голосе спросил Федя. Вот сколько он читал про все эти военные премудрости, а на практике в двух ремешках запутался.

– Так я с третьего класса по всяким эльфятникам лазаю, – хмыкнув ответил Семён.

– Так-то, Периклыч! – влезла Яга со своим обычным увещеванием: – Вот сколько раз я тебе говорила, что всю книжную мудрость надобно жизнью поверять? Вот сколько ты про все эти железяки читал? Да и не счесть! Наизусть про них всё знаешь! А как на себя надеть, так в трёх ремешках запутался, да ещё и наизнанку всё вывернул. Потому ещё раз тебе говорю: пока своими руками не сделаешь, ничего ты не знаешь!

– Зачем вообще эти железяки нужны? Не на войну же идём! – буркнул пристыжённый и обиженный Федя.

– Да мало ли... на охоте по всякому бывает, – пожала плечами Славяна. – Промазать может кто-нибудь и в тебя попадёт случайно... Да мало ли.

– Да и вообще, на свиней идёте, а свиньи они противные, от них больше народу погибло, чем от волков и медведей вместе взятых, – подхватила Яга.

От этого заявления Федя сник окончательно. А Яга снова на него напустилась:

– А ножик засапожный чего забыл? Ну-ка, быстро, побежал взял! А ты свой где оставил? – напустилась она на Семёна. И тут же перевела гнев на внучку: – Неужто ты забыла? Ох, вертихвостка ты неразумная! Так бы и осталась вдовой на первой же охоте!

Тут из-за занавески раздался грохот, словно обрушился кухонный шкаф с кастрюлями. Это Феодор Периклыч споткнулся, услышав последнюю фразу древней ведьмы. Яга же, не обращая внимания на эти звуковые эффекты, протянула царевичу простой, но зато с лезвием из настоящего булата, кинжал в пару ладоней длиной:

– Держи уж, будет и от меня подарок.

Время постепенно подходило к приезду гостей, но Семён хотел сделать ещё одно дело. Поэтому, оставив дам готовиться к приёму большой и шумной компании и Федю при них на побегушках, сам быстро сбежал на берег проклятой реки Смородины, к самому легендарному Калиновому мосту. На то самое место, где упражнялся с ваджрой.

Речка, кстати, как и сам Мост, в обычном зрении не производила какого-то особого впечатления. Обычная для нашей средней полосы речушка, метра три шириной с довольно шустрым, но вовсе не запредельным течением. Да и мосток из потемневших от времени, но всё ещё надёжных досок и жёрдочек, относительно широкий, правда, для таких сооружений: аж целый метр шириной. Образ уютной деревенской жизни дополняли шаткие перильца. Но стоило перейти на магическое зрение, как всё менялось. Вместо воды по руслу текла какая-то вязкая горящая по всей своей толщине субстанция и языки пламени вздымались... Казалось, что фраза: "До небес", будет здесь не удачным образом, а точным определением. И это пламя сжигало что-то жуткое и абсолютно чуждое, что пронзало лес на той, другой стороне и тянулось к этому берегу. Калиновый мост же в этом пламени всё горел, корчился и никак не мог сгореть.

Семёна это ужасное и прекрасное зрелище каждый раз завораживало, но он крепко помнил предупреждение Славяны: "Не смотри туда слишком долго! С Той Стороны постоянно зовут и сопротивляться этому зову очень сложно! Со временем становится всё сложнее и сложнее.". Впрочем, сейчас он пришёл сюда за другим. Встав напротив моста, он вздохнул пару раз для набора решимости и громко и внятно произнёс:

– Сивка-Бурка, вещий каурка! Встань передо мной, как лист перед травой!

В отличие от сказки, ждать пришлось какое-то время, минут пять, но в конце концов на Той Стороне раздался топот, не слишком громкий, кстати, и вскоре через мост пробежал конь. Весь серебристый[2], с крепкими мохнатыми ногами, длинной серебряной же гривой и таким же хвостом. Конь остановился перед Семёном и недобро посмотрел на него одним глазом.