Российский колокол, 2015 № 1-2 - Журнал Российский колокол

Произведения Григория Спиридоновича можно рассматривать и в общекультурном контексте: как исторический источник и памятник русской духовной культуры конца девятнадцатого века и начала двадцатого. Через призму его неординарной творческой личности можно лучше разглядеть и понять сложную и противоречивую эпоху – как в масштабах России, так и всего человечества. В его судьбе отразилась эпоха, а он, как зеркало, в своём творчестве отразил эпоху. Многообразие личных впечатлений и переживаний, интересные интерпретации своих и чужих мыслей, глубокое философское осмысление исторического прошлого и событий современной действительности позволили Г.Петрову создать свой неповторимый и увлекательный мир, который проникнут гуманизмом и верой в торжество добра и красоты в её самом светлом понимании.

Мир Григория Петрова, оставаясь глубоко национальным, был открыт и отзывчив к внешней культуре, к европейскому и мировому цивилизационному опыту. Это сделало его творчество не только понятным, но, как оказалось, и чрезвычайно востребованным в других странах, имеющих свою религиозно-культурную специфику.

Это обстоятельство не может не вызывать гордости за нашего соотечественника и вселяет надежду, что его сочинения, будь они переведены на русский язык, могут заинтересовать российские интеллектуальные круги. Возможно, для некоторых они станут нравственным ориентиром в жизни, побуждая к активной творческой созидательной деятельности и высококультурному, благородному поведению в каждодневной жизни.

Гармонизация общественных отношений, отношений между различными социальными, национальными и конфессиональными группами, между отдельными государствами – это высшее проявление духовной красоты человека. Таков основной лейтмотив творчества Григория Петрова. Используя его метафору, можно сказать, что эта та скрижаль, которую он оставил людям разных стран и народов. Именно в этом он видел практическое значение и реализацию гениального завета Ф.М. Достоевского о том, что красота спасёт мир.

Литературная критика

Александр Токарев

Астраханский политик и журналист. Автор множества статей, опубликованных в местных и центральных печатных изданиях. Среди них газеты «Правда», «Советская Россия», «День литературы», «Лимонка» и др. Родился 17 января 1978 года в Астрахани. Окончил Астраханский государственный педагогический университет в 1999 году по специальности «учитель истории и права». Работал экспедитором, грузчиком, разнорабочим. Семь лет проработал в средней школе учителем истории и обществознания.

В настоящее время активно занимается общественно-политической деятельностью, является помощником депутата Думы Астраханской области, а также редактором газеты «Астраханская правда», где продолжает публиковаться. Особое место в его творчестве занимают литературные и кинорецензии, имеющие, как и вся публицистика автора, остросоциальный характер.

В 2014 году издал свою первую книгу «Против течения», в которой собраны избранные статьи автора, написанные им в период с 2008 по 2014 гг.

Да, «СМРТ»!

О борьбе сербов за свою свободу, о югославских войнах, о судьбе Балкан пишет в своей книге Эдуард Лимонов, отдавая дань уважения своим сербским друзьям: живым и павшим.

Книга называется «СМРТ». Не мягкое русское «смерть», а пронзительное сербское «смрт». «Сербская смерть быстрее русской, она как свист турецкого ятагана», – пишет в предисловии автор. Меня всегда удивляло то, что, будучи свидетелем и даже непосредственным участником тех горячих событий, Лимонов ограничивался лишь написанием военно-полевых очерков, часть которых вошла в его книги «Убийство часового» и «Анатомия героя».

Тема Сербии присутствует и в других книгах автора, таких как «Книга воды», «Священные монстры», «Книга мертвых» и др. И вот, наконец, перед нами новая книга рассказов, посвященных балканским событиям 1991–1993 гг. Спокойно, рассудительно, без лишних эмоций и красивых метафор повествует автор о своем участии в тех далеких уже событиях. Нет здесь былых «изысков» вроде «группового изнасилования, в котором сам участвовал в полупьяни» («Анатомия героя»), нет и сознательного наполнения текстов ужасами войны. Лимонов пишет о боях под Вуковаром, об осаде Сараево, о сражениях в Книнской Крайне, об армейском быте и бедствиях беженцев, о трагедии смешанных браков в условиях гражданской межнациональной войны, о взаимной ненависти и ожесточении и, конечно, о смерти. Не ограничиваясь описанием балканских войн, автор мысленно переносится в Москву 1993 года, в Приднестровье, в Абхазию. Сопровождает читателя на передовую «крестьянских войн» конца XX века. Как будто в свете фотовспышки видим мы отряд Шамиля Басаева, воевавшего в 92-м на стороне Абхазии, народного комбата, «батю», Костенко, защищавшего Бендеры от вторжения снегуровских «румын», армейский ЗИЛ, таранящий стеклянные двери технического корпуса Останкино.

Лимонов рассказывает о своих встречах с сербскими политиками и военными: Радованом Караджичем, Биланой Плавшич, Воиславом Шешелем (рассказы «Голуби» и «ястребы», «Воевода»), о своем путешествии по горной дороге из Сараево («Strangerinthenight»), во время которого на теле убитого серба был обнаружен католический крест! А серб-католик – это уже хорват. Живописуя свое участие в атаке на врага, автор дает читателю представление о тактике уличного боя, о том, например, что гранату следует бросать в открытые двери или окна, но ни в коем случае не в стекло. 3 октября 1993 года, будучи под обстрелом в Останкино, автор видел, как брошенные «героическими ребятами» бутылки с «коктейлем Молотова» рикошетили от стекла в кусты, которые тут же и загорались. И лишь один из спутников автора, майор, «посоветовал желторотым вначале разбить окно камнями, целя не в центр, а с краю, а уже потом швырять бутылку со смесью. Угол здания сразу запылал». Со знанием дела Лимонов описывает тактику мусульман во время обстрела колонны бронетехники. «Подбивали обычно в узкой улице первую и последнюю машины. По бензобакам работали гранатометчики с первых этажей. И, наконец, когда из загоревшихся машин выскакивали танкисты, а из загоревшихся БМП (боевая машина пехоты) выскакивали бойцы, по ним работали пулеметчик и автоматчики». Позднее так будут действовать чеченцы во время печально известного новогоднего штурма Грозного 1995 года.

В рассказе «Черногорцы» Лимонов пишет о своих встречах с местными писателями, «писцами». За их внешний вид, образ жизни и манеру поведения называет их «разбойниками». В свое время и в моей жизни был небольшой эпизод, связанный с югославами. Теплым июльским вечером в компании двоих друзей мы проходили мимо летнего кафе, в котором один из моих спутников, Егор, работал охранником. В кафе раздавались крики, ругань, началась драка. «Чурки!» – подумал Егор и побежал на помощь своему «коллеге». Через несколько секунд, однако, все утихомирилось. Выяснилось, что в кафе сидели вовсе не «чурки», а югославы, и немного разбушевались, «разбойники». Помню, меня поразил тогда их внешний вид. Чернявые, заросшие щетиной, с крупными носами, очень уж смахивали они на кавказцев. Тогда я не стал задумываться о причинах этого сходства. Спустя несколько лет нашел ответ у Лимонова: «отуречивание». Долгие столетия жизни бок о бок с турками дали о себе знать. Находясь в окружении враждебных империй – Османской и Священной Римской – сербы не могли сохранить этническую чистоту. В результате появились сербы-католики и сербы-мусульмане. В Югославии конца XX века религиозная принадлежность стала определять принадлежность национальную. Во времена Тито национальные противоречия отошли на второй план, уступив место противоречиям социальным. «Однако языки пламени вражды вырвались в девяностые годы». Оттолкнувшись от текста простой сербской частушки, Лимонов совершает экскурс в историю:

Тито маэ свои партизаны,А Алия свои мусульманы.

«Четники», то есть сербские националисты, поясняет автор, «порой воевали во Второй мировой войне против партизан Тито». «Сербы вообще никогда особо не жаловали Иосифа Броз Тито, хорвата по национальности», – совершенно справедливо утверждает Лимонов. Или другая частушка: «Йосиф Тито… Усташей воспита!» «Усташи» – хорватские ультранационалисты, воевавшие на стороне Гитлера и лютовавшие во время войны хуже фашистов. «Ельцин – «усташа»! Почему вы не уберете Ельцина?» Такой вопрос задает автору старуха-беженка. «Усташа» – это в устах сербов чуть хуже дьявола».

В рассказе «Война в саду» Лимонов продолжает развивать тему, начатую им еще в «Книге мертвых». Он сравнивает войны в Приднестровье, Абхазии, на Балканах и даже в Чечне и приходит к выводу, что все они объединены стремлением защитить свои дома, свою землю виноградников и апельсиновых рощ, фруктовые сады, обширные пастбища. «Я никогда не встретил ни одного добровольца, готового воевать за квартиру в морозных центральных регионах России», – пишет автор. На мой взгляд, абсолютно верное утверждение. Защищая свою землю, на которой взрастают виноград и абрикосы, приднестровцы дали отпор «румынам», ворвавшимся к ним в 1992-м. Оберегая свои апельсиновые рощи, абхазы встретили пулеметным огнем грузинские войска седого шакала Шеварднадзе. Да и чеченцы отчаянно сопротивлялись российскому вторжению именно по этой же причине: своя земля, свои дома, свои пастбища, свои стада.