Российский колокол, 2015 № 1-2 - Журнал Российский колокол

«Добрые вы люди, но смешные и жалкие!»

Невыносимо и страшно жить рядом с такими людьми. Покорно терпят мучения и считают, что заслужили свои страдания. Добровольные рабы! Рабы рабской философии и рабской религии, рабского мировоззрения. Люди, убитые страданиями. Отсюда один шаг до психоза, до болезненной жажды страданий. Вначале страдания принимают как нечто естественное, затем их жаждут уже по привычке. Так же, как люди привыкают к табаку, к алкоголю, к опиуму или кокаину, привыкают и к страданиям. Страдания становятся их потребностью. В страданиях находят упоение. Появляется сладострастие в страданиях. Такая болезнь духа называется мазохизмом. Таким мазохизмом страдает большая часть героев Достоевского. Все они истерики, люди без душевного равновесия. Им нравится быть жертвами.

«Слушай, Дарья, – обращается мать Ставрогина к своей воспитаннице, – самое большое счастье для человека – жертвовать собой».

Такие покорные рабы страданий затопляют творческие силы общества. С покорностью страданиям необходимо вести борьбу, как борются с невежеством, с суеверием и всеми видами насилия.

Но если предосудительно смирение со страданиями, то ещё более предосудительно и даже преступно оправдывать страдания. Часть героев Достоевского не только считают страдания неизбежными, но и оправдывают их. Приписывают им спасительные свойства. Таким защитником страданий у Достоевского показан Алёша Карамазов и особенно старец Зосима. Многие читатели и литературоведы называют их светлыми, положительными образами. Г.Петров считает это большой ошибкой. Конечно, старец Зосима – человек благочестивый, добрый, кроткий, всепрощающий. Он привлекает к себе многими чертами своего характера и своей жизнью. Но тем и опасна философия Зосимы. Достоевский устами Алёши Карамазова и Зосимы «оправдывает страдания». Они видят в страданиях большую воспитательную, облагораживающую роль. Старец Зосима подробно это аргументирует. Он принимает страдания не только как нечто неизбежное, но и считает большим грехом жаловаться на них, роптать против них. Человек, по его мнению, должен «покоряться насилию и гнёту и терпеть». Страдания людей представляются как Божья воля, поэтому Зосима говорит: «Пострадай – и очистишься!»

«Не тебе, а твоим страданиям я поклонился», – говорит он Дмитрию Карамазову. Здесь достоевщина доходит до своей крайности. Страдания становятся желанными, благословенными. Их следует приветствовать. Им поклоняются. В этом проявляется искалеченная душа. Люди так много страдали, что даже обессилили от страданий. И стали находить в них большой воспитательный смысл. Так возникла своеобразная философия страданий и религия страданий. Страдания приобрели сакральный смысл. Окрасили в мрачный цвет мировоззрение и деятельность людей. В этой мрачной философии и религии достоевщины заключены корни многих болезных и патологичных проявлений русской жизни.

Герой романа «Бесы» Николай Ставрогин – богатый, образованный красавец, сын первой помещицы в губернии, совершенно неожиданно женится в Петербурге на нищей полуидиотке. Через некоторое время он хочет объявить об этом браке, предвкушая утончённую сладость от общественного скандала и стыда. И таких героев-мазохистов у Достоевского много. Почти все они неврастеники, которые в одинаковой степени и жертвы, и мучители.

Другой тип людей олицетворяет Иван Карамазов. Он приемлет Бога, но не принимает страданий в мире. Не может примирить идею о Боге с фактом страданий людей на земле. Он отказывается от понимания смысла мира, в котором люди подвержены страданиям, и отказывается жить в таком мире.

Герои Достоевского способны совершить великие подвиги самопожертвования. Но в то же время, не задумываясь, готовы совершить и страшные злодеяния. В самых гнусных мерзостях и жестокостях могут находить сладострастное наслаждение. Тогда мазохисты превращаются уже в садистов.

«Все отвратительные мерзости и зверства русского большевизма, – подчеркивает Григорий Петров, – в огромной степени являются проявлением достоевщины, исторгнутой из больной народной души. В никаком другом народе цивилизованного мира не найдётся такого количества сладострастных палачей, сколько проявилось в русском народе в годы большевизма. Юноши и девушки из интеллигентных семей, бывшие студенты и офицеры сладострастно упивались кровавыми оргиями чрезвычайки. Они все были садистами и садистками. Люди не со злой, а больной, измученной, истерзанной душой.

В «Дневнике писателя» Достоевский мудро замечает, что русский народ при всех мерзостях и жестокостях, которые он совершал и совершает, по природе, по душе своей не злой и не порочный. То, что время от времени вырывается из него звериная сущность, представляет собой временное проявление его больной, озлоблённой страданиями души. Великий писатель пророчески предупреждал:

«Не доводите народ до отчаяния. Измученный бесконечными обидами и издевательствами, народ сам может стать мучителем».

Только великая душа великого народа могла веками выносить невыносимое бремя унижений, обид и страданий. Народ терпел, и терпение его стало нарицательным. Но для души народа это не прошло бесследно. Страдания измучили душу народа. Страданиями довели рабскую покорность до мазохизма, а рабскую злобу и месть – до исступления и садизма (жажды мучить, жажды наслаждений от истязаний и убийств даже невинных жертв).

Как и безграничное терпение русского народа, его покорность страданиям до такой степени, что они становятся наслаждением, так и его дикая разнузданность, проявляющаяся временами, его скотство и зверство – всё это и есть достоевщина. Достоевский исчерпывающе представил эту болезнь русской народной души.

И точно так, как борются в стране с изнурительными лихорадками не только с помощью лекарств, но и путём уничтожения болотистых мест, так и кардинальное оздоровление души русского народа можно достичь, прежде всего, избавлением жизни от страданий, которые делают его больным. При этом важно не только избавить народ от страданий в жизни. Важнее добиться изменений психологии народа, перевоспитания народного духа. Ужас достоевщины состоит в том, что она признаёт страдания естественными, неизбежными спутниками жизни и, таким образом, парализует силы людей, обрекает дух народа на тупую покорность. Из-за этого герои Достоевского, часто столь добрые и умные, едва ли не святые, но оказываются столь безвольными и жалкими, что вызывают не сожаление к себе, а досаду и раздражение.

Чтобы освободить русскую душу от болезненных проявлений, нужно вести борьбу с мрачной философией достоевщины, которой отравлены русские люди. Подобно тому, как есть идолопоклонники, солнцепоклонники, так есть и поклонники горю или скорби. Многие русские люди поклоняются скорби и страданиям. Довольно часто подвиг и героизм в понимании русских выражаются в форме страдания, жертвования, самоотречения, готовности умереть за кого-то или за что-то: за Отечество, за народ, за идею, за человечество. Страдания превращаются в мученичество. Они окрашиваются в ореол высшей духовной красоты. Создаётся культ страданий.

Русский народ всегда был силён в терпении и выдержке, в покорности страданиям, пишет Г.Петров. Вот поэтому сто пятьдесят миллионов русских людей покорно терпят насилие нескольких сотен палачей Ленина. Страдают. Ненавидят этих палачей. Проклинают их. Но терпят.

В страданиях доходят до экстаза. В терпении – до подвига. Не только народные массы, но и большая часть интеллигенции подвержена мистицизму. Среди русских распространяется теософия. Появляется интерес к буддизму. Революцию считают делом Антихриста. Все надежды на спасение связывают только с чудом. Мрачная тень страданий легла на светлое лицо радости. Радость и счастье становятся чем-то предосудительным. Их стесняются. Иван Карамазов говорит: «Стыдно быть счастливым».

Стыдится быть счастливой Лиза Хохлакова. Извращениям достоевщины нет конца. Можно услышать от русских, что стыдно быть сытым, когда вокруг много голодных. Стыдно быть образованным, когда много безграмотных. Стыдно быть здоровым, когда много больных. В этом какое-то извращённое чувство стыда. Конечно, когда много голодных, больных, безграмотных и порочных, то нужно стыдиться. Не может нормальный человек не стыдиться. Бессовестно и позорно не стыдиться. Но в таких случаях человек должен стыдиться не своей сытости, своего ума, здоровья, нравственной чистоты, а стыдиться того, что рядом с ним так много людских страданий, невежества, болезней. И с ними нужно бороться, чтобы их искоренить. Действовать так, чтобы не было голодных. Не самому отказываться от радостей из-за несчастных, а трудиться для организации такой жизни, в которой несчастные станут счастливыми.

При таком понимании сути вещей не себя следует ограничивать, стесняться, а способствовать тому, чтобы радостными, счастливыми и благополучными были другие. Тогда и героизм, и красота подвига будут не в самоотречении и не в самопожертвовании, а в работе по содействию благополучию других. Главным будет не умереть за кого-то или за что-то, а жить ради кого-то или ради чего-то. Жить, чтобы бороться со страданиями. Творить и создавать радость.