Хэда - Николай Задорнов

Большие ресницы Кавадзи полуприкрыли его мрачный опущенный взгляд. Но тут же, словно вспомнив приказ или оттолкнув колебания, он прояснел и положил руку на свой большой веер, как европейский офицер на эфес шпаги. Пока он мог защищаться только своим недюжинным умом... И этим веером.

– И еще, Саэмон-сама. Я пошел на уступки против моей воли. Не буду повторять. Поймите и вы меня. Я посылаю войска для защиты моей родины. Чувство, понятное вам... Саэмон-сама! Но как человек я вполне понимаю вас! Вопреки законам страны, я оставил американцев в храме Нефритового Камня... Вы правы. Но разве вы разрешили бы мне это, если бы я обратился с покорной просьбой?

– Вам известно, что у нас есть строгие порядки. В случае неисполнения ваш выезд из нашей страны может встретить помехи...

Он раскрыл веер, обмахнулся дважды и щелкнул, складывая его легчайшие звенья.

– Посол Путятин! Вы действуете так, как вам невозможно не действовать. Как человек я вполне вас понимаю и согласен с вами.

Путятин понял, что деловая беседа окончена.

Все стали расходиться.

В кают-компании оставались адмирал и Кавадзи. Евфимий Васильевич попросил Алексея задержаться. Переводил Гошкевич.

Жена священника подавала чай.

Кавадзи полагал, что сам он в своей стране личность более значительная, чем Путятин в России, где много таких вельмож. Там у монарха всегда ведутся переговоры со многими державами. Но в разговорах с Путятиным ощущаешь тяжесть, словно познаешь давление всей их огромной империи. Путятин умел это выразить при всей своей деланной вежливости.

В Хэда за Кавадзи не следят. Только один день – сегодня – Кавадзи проходил с распрямленной спиной. Никто не напоминал ему о его мнимой тайной вине. За это он благодарен Накамура. Иначе и не смог бы решать дела. Слишком сложные, а их надо вести к концу умело, чувствуя не подавленную силу своего ума.

– Скоро спуск шхуны на воду. Оставайтесь, Саэмон-сама, или приезжайте на спуск. Я еще долго не уеду из Японии, как вы знаете, и рад буду еще и еще видеть вас.

Кавадзи ответил, что дела требуют возвращения его в столицу и вряд ли он сможет приехать на спуск корабля.

– Я был послан в Симода, но, желая видеть вас, совершил путешествие в Хэда. Очень трудно. Получилось путешествие внутри путешествия!

– А что же мне тогда сказать! У меня все время путешествия внутри путешествия!

В Эдо преисполнены бурной деятельностью. Велено изучать у русских все, что можно. Требуют стараться узнавать их тайны. Когда шхуна строится, то возникают хорошие отношения, и этим надо воспользоваться! Пока мысль о русских тайнах в Японии очень маленькая, но она ведет к другим, большим мыслям.

– Открытие Японии неизбежно, адмирал. Все этого ждут. Новое оказывает как хорошее, так и плохое влияние. Многим японцам сразу захотелось поехать в другие страны. Вы, посол, не берете с собой кого-нибудь из японцев в Россию?

Путятин слегка поморщился, кажется не обращая внимания на суть вопроса и принимая его как упрек.

«А не без причины сказано! – полагал Сибирцев. – Но в чем тут дело? Не сразу раскусишь!»

Кавадзи спросил, от чего зависят частые перемены политики западных держав. Пока мы трактуем с послом Путятиным, мы видим искренность. Останется ли все так же при преемниках Путятина? Евфимий Васильевич ждал этого вопроса. Он и сам часто о том же думал.

– Отношения дружбы между Японией и Россией не должны изменяться никогда, кто бы ни оказался нашими преемниками. Я сделаю все возможное для этого. Теперь мы заплатим Японии за все расходы, понесенные вашим правительством из-за пребывания моего посольства и экипажа «Диана». Также оплатим все материалы, пошедшие па постройку нашего корабля.

Он хотел бы сказать, что по прибытии в Петербург, если бог даст того, он непременно будет просить государя, чтобы согласился послать как подарок Японии от России шхуну «Хэда», построенную японцами и русскими. Он дал понять, что Японии будут сделаны важные подарки.

Кавадзи догадывался, о чем речь. Путятин не много ли брал на себя! Он решал за своего государя? Его можно извинить. Он искренен. Ради обещания дружбы готов преступить обычай верноподданного царедворца. Это рыцарски, но может счесться ослушанием в его столице.

– Шхуна «Хэда» является памятью нашей дружбы, которая никогда не должна иссякнуть, – сказал Кавадзи, понимая намеки. – Все разногласия мы будем решать мирно.

– Отношения наши должны быть соседскими, как у хороших крестьян, возделывающих свои поля, чтобы кормить детей. Мы завещаем им чувство преданности друг другу.

Много думал Путятин о событиях прошлого и много мог бы сказать. Сколько раз делались попытки завязать отношения с Японией. Близко подошли к стране восходящего солнца сибирские промышленники и мореплаватели, описавшие и обжившие Курильские острова. Это в пору первопроходцев. Японцы, знающие историю, признают, что даже на южных Курилах русские появились раньше.

Крахом окончилась попытка Резанова, пришедшего вместе с Крузенштерном в Нагасаки заключать трактат. Япония оставалась замкнутой и гордой, хотя сами японцы потихоньку объясняли нашим посланцам, что в их верховном совете голоса разделялись при решении; двое из пяти были за подписание трактата. Впоследствии Кавадзи оказался учеником и преемником одного из тех членов горочью, который стоял за открытие Японии еще полстолетия тому назад. Были такие же попытки установить отношения с Японией и до того и после. Сам Кавадзи рассказывал, что на побережье главного острова Ниппон есть японская деревня, где поются русские песни и японские крестьяне танцуют по-русски. Хотя при всем этом на Курилах японцы вытесняли потомков наших промышленников и, как говорят, даже уничтожали крещеных айнов. А петербургское правительство, как всегда, занято было европейскими делами и своими заботами. Путятина тоже хотели женить на немке! Так он уж решил, что лучше на англичанке... Где же сейчас моя Мэри? Такая она стала истовая православная, все, поди, молится за меня!

А потом дело дошло до того, что знаменитый наш моряк Головнин схвачен был японцами на острове Кунашир и просидел у них годы в плену. Даже в таком положении Василий Михайлович все старался им доказать, что пора установить дружественные отношения с Россией. Желая быть полезным и в неволе, рискнул учить японцев русской грамоте. На память написал учебник по русской грамматике с многочисленными примерами из поэзии. А вот говорят, что морские офицеры безграмотны...

Из храма Хосенди Кавадзи отправился в каго, которое несли четверо рослых молодцов. Впереди и вокруг плелись понурые самураи с копьями и значками на древках. Воины голодные, конечно; свежей рыбы надеялись поесть. Саэмон дал знак остановиться. Он вылез из каго и пошел пешком. Красивый вид открывался с пригорка на деревню Хэда!

Когда Накамура приезжал сюда, то обязан был передать распоряжение здешней тайной полиции следить за Кавадзи. Он не передал.

Кавадзи мог в противном случае провалить свое секретное поручение, данное ему высшим правительством. Теперь путь для Кавадзи чист. Накамура это знал заранее. Он, конечно, уверен в своем покровителе, что Кавадзи в конце игры победит. Накамура не придется нести ответственность. Но если Кавадзи окажется побежденным? Вместе с ним готов ли погибнуть и Накамура Тамея?

Тигры берегут свою шкуру! Воины берегут свою честь!

Под боком горы соломенная крыша, окруженная апельсиновыми деревьями. Всюду домики среди живописных лавровишневых гигантов, у подножья скал и лесов хиноки и сосны. Кавадзи не мог в этот золотой, предзакатный час не любоваться роскошной и грустной красотой. У поэта и писателя первая мысль о том, как среди такой природы счастливы простые люди. Но Кавадзи слишком опытен, чтобы любоваться безмятежно. Он знал, что во всех этих романтических деревенских гнездах в пору цветения сакуры прозябают, как и всюду, такие же глупцы и психопаты, запуганные тайной полицией, как и во всей стране, начиная с канцелярии Абэ и до нечистых нищих и неприкасаемых. А хозяева самых красивых особняков – особенно трусливы. Им есть за что бояться. Все запуганы, на них доносят, как и на тех, кто сам доносит. Никто не счастлив. Но как и кто же тогда находит в себе силы создавать такую красоту, такую иллюзию счастья, сочетая любовь к жизни и искусству с красотой природы. Это тайна непобедимого человека, не подвластная никакому ведомству.

Перешли по мостику быструю речку, бежавшую к морю с гор по белому от камней ложу.

Вот и храм, в котором остановился Кавадзи. У ворот и за черными сводами кусуноки таятся его воины. А дальше, за цветущими садами, как пчелы, собирающие с них мед, живут мелкие тайные и явные полицейские. Они почти в каждом доме сеятеля и рыбака.

Так бакуфу строит западный корабль! С прибытием Кавадзи местным жителям придется прокормить еще и его многочисленных подданных. Какая дивная картина! Какая живопись. Живописные гнезда уюта тайной полиции. Гнезда полицейского уюта!