Улиткин Дол - Елена Трещинская

Бабушка пришла с улыбкой, но со слезами на глазах и принесла отлично изданную книгу «Карта мира», с фотографиями и схемами, она знала, что это понравится внуку.

– Ух ты, бабуль!.. Шик!

– Вот… Будешь выбирать пока места для будущих путешествий, – сказала она, собирая в голосе всю свою уверенность в благоприятном исходе.

Конечно, она героически говорила слова надежды, но Яша чуял, как она изо всех сил держится и понял, что поддерживать надо её.

– Мама скоро приедет, – сказала она, но почему-то это не обрадовало Яшу.

Потом был звонок от Махи, и в животе в секунду сформировался свинцовый шар. Маха звонила из Брюсселя, она ничего не знала про аварию, а Яша не сказал ей ни слова о том, где он в данный момент находится. Из-за страха проговориться он говорил сдержанно, тупо и бесчувственно, как сам он определил и очень переживал, когда Маха отключила связь. Она тоже была расстроена, потому что её родители решили застрять в Европе надолго, и поэтому не заметила Яшину скрываемую печаль.

За окном шёл серый снег, и иногда пролетали птицы. Пришли и опустились бетонной плитой на долгие часы «инвалидные» мысли. Но к обеду следующего дня Яша решил твёрдо: встану. Так учит Маназ. Не просите, а формируйте намерение. А то частичка Мироздания – и попрошайка… Будем себя из картофельного пюре преобразовывать в нечто более твёрдое, в Древо Жизни, что ли. После обеда лекарства погрузили Яшу в сон.

Перед Яковом стояла Беркана, как всегда сияя здоровьем и сказочной красотой мадонны. Она по-матерински обняла его. Они стояли на зелёном коврике лужайки около стремительных вод Улитки. Рядом, за цветущими кустами роз шумел водопад у Моста номер 4, там, где на глубине своего Грота ходит огромный сом, а через мост – Дом Красной Герани, Сол, Сиро… Всё такое родное и такое…

– …желанное, как сказала бы твоя мудрая бабушка, Клавдия Михайловна, – сказала мягко Беркана, размыкая объятия, но оставив руки на Яшиных плечах. Он заметил, что они одного роста.

– Милый мой мальчик, перед тобой выбор. Ты можешь остаться в каталке, можешь и выздороветь.

– Я встану, – жёстко перебил её Яша.

– А если я скажу тебе, что это не важно? – Беркана убрала прядь его волос ему за ухо и глубоко заглянула в глаза.

– В смысле? – Яша чувствовал себя полным дураком, с полным животом страха.

Беркана сказала, глядя ему в глаза:

– А ты любишь море?

– Э-э, да, конечно, – ей удалось сбить его мысли и отвлечь от жжения страха.

И тут он почувствовал, что его ноги – в воде, и она поднимается всё выше. «А ведь я стою на ногах», – подумал Яша.

Беркана убрала руки с его плеч. Они стояли по пояс в воде моря, в Дельфиньей Заводи, куда Беркана уже приводила студентов Дола купаться. Сейчас юбка её зелёного платья плыла по воде.

– Ноги чувствуешь? – спросила Беркана.

В этот миг в ногу Якова под водой упёрся кто-то большой, живой. Он не успел испугаться, потому что это толкнуло его, и через миг Яша поплыл, потому что дно провалилось. Мало того, его подталкивали носами несколько дельфинов, а Беркана стояла на берегу и махала им рукой.

Вода светилась голубым насквозь, дна не предполагалось, а дельфины безмятежно играли с коричневым мячиком.

– Это не мячик, а комок твоих страхов, – Яше показалось, что он прочитал мысль дельфина. – Ну-ка, поищи, есть страх в животе?

– Нет… страха, – вслух сказал Яков себе и дельфинам. И почти закричал: – Нету! Вобще нет!..

Захотелось нырнуть, и он нырнул, и тут же увидел рядом смеющийся дельфиний глаз. Это был дельфин Рай, друг Грека. Так они плавали, играли, и время растворилось за ненадобностью… Но вдруг, в момент, когда Яша, догоняя своих новых друзей-дельфинов, осознал, что ноги его двигаются, в этот миг что-то огромное выцепило его из воды, и он полетел над гладью к берегу, прямо к Беркане. Огромное бросило его на песок перед просохшим подолом её платья. Всё случилось за пару секунд.

– Познакомься, это Тукр.

Яша, сидя на песке, повернулся и остолбенел. Перед ним сидел огромный зелёный аэрокрос и дрыгал мокрой лапой. У него были прозрачные зелёные глаза, нос – в виде клюва с шишкой и парой ноздрей, а на маленькой костистой голове колыхался еле заметный зеленоватый пушок. «Мозг у них – с вишенку», – вспомнил Яша слова Тузика. В целом Тукр походил на небольшого дракончика, только кожа была не в чешуе или броне, а мягкой, как живот у кошки. И запах от него шёл особый – кислых яблок.

– Ну, летите, – сказала Беркана и, прежде, чем Яша произвёл бы мысль, Тукр ловко поддел его и перекинул себе на спину, где, как оказалось, очень удобно сидеть в выемке, и они взмыли над панцирем Горы Спирали.

Дневной сон пролетел быстро и Яша открыл глаза. Около постели сидел Барсук. Лицо было покрыто щетиной, как в первый день их знакомства, но глядел он радостно, словно мальчишка-приятель, хотя тень усталости не скрылась от Яши.

– Барсук! – обрадовался Яша и попытался встать на локти, – а чего ты меня не разбудил?

– Я же не дурак, – очень тепло сказал Барсук, – ты же в Доле находился. Вот тебе, старик, к семнадцатилетию.

И на простыне появилась маленькая синяя коробочка. Яша обнаружил в ней небольшой прозрачный сиреневый кристалл, хитро обмотанный шнурком из зелёной кожи – изделие необыкновенного изящества. А главное – чувство, которое вдруг накрыло Яшу при виде простой на вид вещицы. Словно бы это был не камешек, а старый друг, давно потерянный в веках и эонах времени и вот – живой, нашедшийся. Хотелось обнять этот камень, но Яша обнял Барсука.

Барсук пах полынью, как и в первую встречу, но тут Яшу неожиданно всё же пробила слеза, которая, к счастью, вылезла наружу только наполовину. Когда они снова посмотрели друг на друга, оказалось, что вторая половина слезы застряла в глазах Барсука. Яша надел кристалл; он прохладной каплей приветливо приник к груди и тут же согрелся.

– Это, брат, аметист, твой друг и компьютер нового типа, – сказал Барсук. – В Доле вам ещё расскажут, как ими пользоваться. Я ездил за ним в далёкие края, вот почему меня не было…

Эта фраза была последней, относившейся к первой фазе знакомства с Барсуком. В следующий миг времени сразу же началась вторая, потому что в палату вошла мама.

Она увидела Барсука, и её взволнованное лицо стало злым. Барсук мягко сказал:

– Привет, Марин.

– Я разрешила, конечно, тебе присматривать за ним, но ты уж совсем… – она явно намекала на объятия.

– Это нормально – больных навещать.

– Я была бы счастлива и очень признательна, – ездила мама Марина железом по стеклу, – если бы ты нас сейчас оставил наедине,