Приват-танец мисс Марпл - Дарья Донцова

Татьяна прекрасно знала, что у приятельницы Алевтины Валерьевны нет семьи, Бойкина буквально живет на рабочем месте, к тому же страдает гастритом. Федорова стала забегать к ученой даме, приносить ей еду: паровые котлетки, протертые супы. Алиса Ивановна доверяла племяннице Гарибальди, оставляла ее одну в лаборатории. А Таня тайком брала омолаживающие таблетки из ее стола и уходила. Федорова действовала осторожно, вытряхивала из коробки четыре-пять пилюль, не больше, хозяйка кабинета не замечала пропажи.

После случая с Оксаной и побега подозреваемого Таня позвонила Григорию и пригласила в свой клуб, он ему понравился, и потом бизнесмен рекомендовал его своим женам, сам туда не ходил – времени не было. Потом супруги Морозова получали в спортклубе «оздоровительный» чай с лекарством и ароматными травами, среди которых непременно был чабрец, и… Никто из обреченных на смерть молодых женщин не прожил долго, они умирали через семь месяцев, двенадцать, пятнадцать…

– Значит, мы с Раисой были правы, – улыбнулась я.

– Не во всем, – покачал головой Дегтярев. – Алевтина Валерьевна понятия не имела, чем занимается ее племянница. А Федорова, узнав, что в доме Морозова намечаются очередные похороны, говорила тете: «Смотри, справедливость торжествует. Подлец отнял у нас Ксюнечку и остался безнаказанным. Но бог не полиция и вершит свой суд, у Морозова опять умерла жена. Нет и не будет мерзавцу никогда счастья!»

– Только при чем тут жены бизнесмена, Татьяне, по логике, следовало травить его! – воскликнула я.

Полковник начал вертеть в пальцах карандаш.

– Я задал Федоровой вопрос, почему она ополчилась именно на жен, и услышал в ответ: «Знала от горничной, что Григорий обожал этих дур. Намного больнее хоронить тех, кого любишь, чем умереть самому. Убийце надлежало жить долго и видеть, как от него уходят те, кто ему дорог».

– А об Ольге и Елене Богатиковых тебе удалось узнать? Как они погибли?

Дегтярев кивнул.

– Мать обожала фиточай под названием «Ароматный сбор», пила его несколько раз в день, а он как будто специально создан для того, чтобы во много раз увеличить побочный эффект омолаживающих пилюль. К тому же Ольга колясочница, из-за отсутствия физической активности ее сердечно-сосудистая система сильно ослабела. Ну а теперь сложи вместе все факторы: таблетки, заварку из чабреца и плохо работающее сердце. Сразу станет понятно, почему Ольга быстро скончалась. Ее же дочь действительно умерла от инфаркта, Лену никто не убивал, сказался длительный стресс. Ну сама подумай, каково ей пришлось. Сначала мать попадает в больницу, становится неходячим инвалидом. Выясняется, что она зарабатывала на жизнь мошенничеством. Денег в семье нет, Елена тяжело и много работает. Затем ей вдруг улыбается счастье – переезд в Табаско, служба у Морозова. Но для сердца не очень хорош как отрицательный, так и радостный пик. Существует статистика смертности от сосудисто-сердечных заболеваний у молодых женщин, тех, кто не достиг тридцатилетия. Знаешь, в какой момент ушли из жизни пятнадцать процентов бедняжек? Накануне своей свадьбы. Не выдержали счастливых переживаний. Наш эксперт пришел к выводу, что здоровье Богатиковой-младшей уже было сильно подорвано, а уход матери буквально доконал ее. Скажи, почему ты решила, что Лена – одна из жертв Морозова?

– Разве не ясно? – удивилась я. – Она светленькая, с голубыми глазами, молодая. Тот типаж, что у несчастных, которых убивала Федорова.

– Но у нее не было родинки, – напомнил полковник.

– Про это я не подумала, – призналась я. – А что теперь будет с домом милосердия? Привлекут ли к ответственности Егора Фомича, Зинаиду Борисовну и других людей, которые сделали из инвалидов подопытных кроликов?

– На твои вопросы ответов пока нет, – поморщился Дегтярев. – Предстоит большая работа по выяснению всех обстоятельств. Сейчас санаторий закрыт, все пациенты направлены в больницы, где тщательно проверяют их физическое состояние, особенно сердечно-сосудистую систему. Пискунов нанял армию ушлых адвокатов. Гарибальди в клинике, у нее случился нервный срыв. К Алевтине Валерьевне претензий нет, она не знала, что творила племянница. Федорова в следственном изоляторе. Да, чуть не забыл! Раиса теперь будет работать психологом в отделе Кости Леонова, к себе я ее не возьму. Ты права, для меня Емелина навсегда останется маленькой девочкой, это помешает ее службе.

Я вышла из кабинета приятеля и всю дорогу, пока катила в Ложкино, старалась думать исключительно о хозяйственных делах. В последнее время у нас куда-то пропадают разные вещи. Анфиса сказала, что из кладовки исчезли упаковки зубной пасты, рулоны бумажных полотенец…

Припарковав машину под навесом, я направилась в сторону дома и вдруг услышала радостный детский смех. Он несся от забора. Я повернулась и онемела. От изгороди медленно шла Мафи, неся в зубах маленького Макса, уцепив его за ползунки. Ребенок был в восторге, хохотал во весь рот.

– Мафи! – закричала я. – Стой!

Пагль осел на задние лапы, а затем помчался в дом. Я кинулась за ним. Несмотря на довольно тяжелую ношу, Мафи оказалась быстрее: когда, запыхавшись, я влетела в дом, собака уже исчезла в коридоре.

– Мафи! Мафи! – надрывалась я.

– Нашла! Нашла! – завопила в ответ Анфиса.

– Немедленно отними у нее Макса! – обрадовалась я. – Отнесу его Ане. Неразумная мать опять оставила сынишку одного на террасе, а наша Мафи его приватизировать решила. Похоже, она любит детей.

– Какого такого Макса? – удивилась Фиса, выходя из кухни. – Я обнаружила, куда вещи подевались. Пошли, покажу. Мафи решила свой порядок навести, уносила припасы из чулана и складировала их в сауне, которой отродясь никто не пользовался. Кстати, зачем вы ее покупали, если туда ни один член семьи не заглядывает?

– Это была идея Зайки, – начала я оправдываться. – Оля полагала, что после работы все захотят косточки погреть. Но мы зашли в парную только один раз, в тот день, когда установщик объяснял, как ею пользоваться. Потом я поняла: чем дольше в доме баня, тем меньше ею пользуются. Надо бы ликвидировать ее, но жаль оборудования, оно дорогое.

– Зато Мафи скумекала, как использовать свободное пространство, – засмеялась Анфиса. – Натащила туда всякого добра. И не только нашего, там полно чужой обуви, одежды. Похоже, она по соседним участкам носится, все, что плохо лежит, тырит и домой тянет. Хозяйственная!

– Ой, надо немедленно забрать у пагля Макса, – опомнилась я. И услышала голос Гарика:

– Анфиса!

– Тута мы, – отозвалась домработница.

В кухню вошел Игорь. На руках он держал совершенно счастливого малыша в жутко грязных ползунках.

– Ну и дела! Его приволокла Мафи.

Я отобрала у Гарика Макса и отдала его Анфисе, велев ей вернуть ребенка родителям. А сама стала рассказывать Игорю о сауне, где пагль складировал кучу нашего и чужого имущества, о мальчике, которого собака во второй раз утянула с соседской террасы…

– Вот оно! – завопил Игорь. – Мафи не хочет искать закопанные цветные металлы, но я чувствовал, что у нее есть талант. Теперь ясно, какой. Она – няня. Решено, буду продавать собак-гувернанток, их с руками оторвут. Гениальная идея! Беспроигрышный бизнес! Дашуня, оцени мой замысел. Платить няньке-собаке не надо, отдельную спальню она не требует, по всякому поводу капризничать не станет, с мужем хозяйки амур не заведет. Идеальная воспитательница! Да?

Я уставилась на Гарика. Сказать ему прямо: «Игорь, ты идиот»? Но вроде неудобно адресовать эти слова человеку, который живет у тебя на правах гостя и к тому же является обожаемым сыночком бабушки твоего жениха.

– Вижу, ты тоже в восторге, – продолжал прожектер, – даже дар речи потеряла. Ну, я побежал…

– Куда? – пискнула я.

– Поищу в Интернете, где можно приобрести паглей, – ответил «бизнесмен», направляясь к лестнице. – Надо срочно купить дюжину собак, пусть Мафи их обучит.

Вот теперь я на самом деле лишилась дара речи. Двенадцать бешено-активных псов в моем доме? Ну уж нет! Пусть Зоя Игнатьевна смертельно обидится на меня, но я сегодня честно скажу ей, что думаю о «гениальной» идее Гарика.

Эпилог

На судебное заседание по делу Татьяны Федоровой я пошла один раз и очень пожалела о том, что это сделала. В крохотном душном зале сидело много народа, но никого из присутствующих, кроме Алевтины Валерьевны, я не знала. Похоже, все эти люди были праздными зеваками, из тех, что любят поглазеть на чужую беду. К Гарибальди я подходить не стала, но место мне досталось как раз напротив нее – стулья для зрителей были расставлены вдоль стен. Алевтина Валерьевна не заметила меня, она не отрываясь смотрела на племянницу, а та старательно косилась в сторону.

Наконец судья объявила перерыв, все кинулись к выходу, началась давка. Я встала в конец очереди, которая медленно проползала мимо клетки, в которой сидела Татьяна. Толпа, затормозившая у узкой двери, как-то быстро рассосалась, все вышли в коридор. Я заторопилась, споткнулась, уронила сумку, та открылась, всякая ерунда рассыпалась по полу. Пришлось сесть на корточки и собирать добро.