Осенний лист, или Зачем бомжу деньги - Владимир Царицын

Чеченец вышел, ещё раз плотоядно посмотрев на скованную по рукам и ногам Янку. Когда дверь за ним закрылась, Пархом встал с шконки, и, пройдясь по камере, развёл руками, как бы демонстрируя подземное жилище:

— Ну, как? Нравится тебе у меня? Красиво, правда? Эту камеру по моему личному дизайн-проекту сооружали. И станок тоже. Плотника пришлось убить, чтобы не трепался. А что поделаешь? Красота требует жертв. Плотника не жалко. Еден дас зайнен! Плотников в России-матушке полно.

Янка плакала молча, вполуха слушая ёрнические разглагольствования Пархома и с замиранием сердца гадала, удастся ли ей выбраться живой из этой передряги.

— Сколько же здесь таких, как ты, перебывало!., — продолжал Пархом со вздохом, — Много. Я, честно сказать, не считал. Но ты можешь на слово поверить. Очень много. Реально, много. Кто здесь ночку проводил, кто несколько. Некоторые аж на недельку зависали. Почему на недельку? Больше не выдерживали. Мои Махмуды ребята достойные, в том смысле, что у каждого из них — достоинства большие. Впрочем, ты видела. А про то, что обо мне в народе говорят, не верь. Брехня. Байки из склепа. Никаких расчленёнок, никаких собак. Убивать, конечно, приходилось. А что делать, если после таких гостеваний за моих посетительниц ни проктологи, ни гинекологи браться не желали. Приходилось их из сострадания… Чтобы не мучались.

— Вы меня убьёте? — жалобно проблеяла Янка.

— Неправильный вопрос. Спроси: что я должна сделать, чтобы вы оставили мне жизнь?

— Что я должна сделать, чтобы вы оставили мне жизнь? — послушно повторила Янка и добавила от себя: — И не отдали своим Махмудам.

— О! В точку! Ведь можешь, если захочешь! А то: отпустите? убьёте? Сформулировала даже лучше, чем я. Расширенно.

— Я всё, что хотите…

— Не сомневался. Если будешь паинькой и ответишь на все мои вопросы, останешься живой…

— А…

— И, если впредь работать на меня станешь, являя преданность и расторопность. Не за бабки, как говориться, а за страх. Конкретно.

— А…

— Договорились?

— Да. А насчёт Махмудов?

— Насчёт того, отдам ли я тебя на растерзание? Ну что ты, лапа? Никому я тебя не отдам. У нас с тобой любовь навек. Да, и не нужны мне сексоты с развальцованными до неприличия отверстиями. Мне сексоты здоровыми нужны. Я тебя сам пальцем не трону и другим не позволю трогать. Ни пальцем, ни чем. А то, что произошло между нами, считай профилактикой. Для прочистки мозгов, так сказать. У тебя же мозги где? Правильно, там… А тебе понравилось мозги прочищать?

Янка судорожно сглотнула и кивнула, преданно, как собака, глядя на Пархома. Он посмотрел в её испуганные глаза, на лицо с потёками косметики, на капли крови на пухлых губах и подбородке, сплюнул на каменный пол и зло сказал:

— Врёшь, но это неважно. Запомни, сучка: если вздумаешь о том, что с тобой здесь произошло, Мраку рассказать, или слинять намылишься, жизнь твоя в этой камере закончится. Все мои черносотенцы тебя отымеют. До смерти отымеют. Усекла? Достану, где бы ты ни пряталась… Ну что, может, для удержания в твоей куриной башке наших устных договорённостей, Махмуда вызвать?

— Нет! — воскликнула Янка, — Умоляю, не надо. Я всё расскажу. И всегда рассказывать буду. Только не надо Махмуда. Он меня разорвёт. Пожалейте…

— Гут, пошутил. Махмуд от тебя никуда не денется. Как только захочешь, сразу скажи, я позову. Итак…

И так Янка стала барабанить Пархому на Котика.

«Дёшево! Дёшево Пархом взял Янку», — думал полковник Мараков, возвращаясь домой на «Лэндкрузере». Он ехал с включёнными мигалкой и сиреной, игнорируя рядом и навстречу идущие автомобили, не обращая внимания на огни светофора, не притормаживая на перекрёстках и грубо нарушая все правила дорожного движения.

«Да, дёшево он её вербанул. Дёшево, но эффективно. Не стал собирать компромат, выискивать зацепки. Схватил, трахнул, пуганул — и дело в шляпе. По-своему, по-бандитски… Сволочь уголовная!.. А Янка… Бедная девочка… Бедная? Не особо-то она и бедная. Три домика на побережье Эгейского моря — не баран чихал. Это же всё её. И Пархом знает, что всё на Янку записано… Вот идиот! — обругал себя Мрак. — Кого испугался? Самого себя, не иначе. Перестраховался, называется…»

И что теперь делать? Вот, чёрт, даже посоветоваться не с кем! Не с женой же, в самом-то деле. Нет у него человека, который бы выслушал его, понял и что-то посоветовал. Нет у Мрака друга, да и не было никогда. Одни сослуживцы, коллеги и нужные люди. Водку с ними пить можно, но и только. Причём, желательно, молча. Любой из них предаст и продаст, не поморщится! К тому же все они, так или иначе, от Пархома зависят. Малюта? Он, наверняка, в том же, что и Мрак, положении. Но нельзя перед прокурором раскрываться, он первым его сдаст. Нет. Никому нельзя доверять. А посоветоваться так хочется! Мозги, словно ватой обложены, работать не хотят.

Мараков вдруг ощутил одиночество и безысходность. Ему захотелось, чтобы рядом кто-то оказался, но рядом — только пустое кожаное пассажирское кресло.

Он снова подумал о Янке. Только она у него есть. Только с ней можно что-то обсудить. Ведь они с Янкой теперь в одной упряжке. Они и раньше в одной упряжке шли, но как-то обособленно. Во всяком случае, мыслей о том, что они — одна команда, и Янка его единственный друг, у Маракова не было. Не считал Мрак Янку другом. Просто шли рядом, и всё. Параллельными курсами. Вроде бы в одну сторону, но только потому, что так удобней обоим. Пока удобней.

Он для Янки являлся источником существования и гарантом относительной безопасности, и, ещё более относительной, свободы. А она для него — шикарной бабой, которая всегда готова его обслужить и ублажить по высшему разряду, которая, зная и осознавая, что полностью зависит от него, не задаёт лишних вопросов и не очень активно вытягивает из его карманов деньги. А теперь кое-что изменилось. Теперь у них появился один на двоих противник и одна угроза.

Может вернуться к Янке, посоветоваться?.. Да, нет, какая из неё советчица? Особенно сейчас. Янка ничего толкового не скажет. Заладила одно: убей меня, Котик! Мне жизни нет!.. Еле удалось успокоить. Пообещал, что спасёт её от Пархома и всё будет, как прежде, как мечтали. Что скоро они переберутся в Турцию к синему морю и жаркому солнцу. К персикам, арбузам и инжиру. Пообещать-то пообещал, а вот как это обещание выполнить?.. Но тактику поведения он предложил правильную, точнее, единственно возможную в данной ситуации: делать вид, что ничего не произошло. Янка продолжает стучать Пархому на полковника, а полковник перед Пархомом ломает комедию и делает вид, будто находится в полном неведении, что его любовница — пархомовская сексотка. И ни гу-гу.

Но это пока ни гу-гу. На первое время, пока он что-нибудь не придумает.

А мысли в башку, как назло, не лезут. Ну совершенно ни одной мысли! Неужели это «пока» будет длиться вечно? До самой смерти?

До смерти?..

Мрак резко ударил по тормозам, забыв о том, что едет на предельной скорости по скользкой дороге. Тяжёлую машину занесло, она юзом заскользила по мостовой, покрытой тонким слоем утреннего ледка. Полковник с ожесточением крутил баранку, пытаясь не потерять сцепления колёс с обледеневшим асфальтом. Благо машин в столь ранний час праздничного дня было мало. Перепрыгнув бордюрный камень, «крузак» выскочил на тротуар, и, ткнувшись задним крылом о фонарный столб, остановился.

— Уф, блядь! — выдохнул Мрак, — Чуть не убился, нахрен!

Он пошарил по карманам, и, не найдя носового платка вытереть пот со лба, потянулся к бардачку за какой-нибудь тряпицей. Рука наткнулась на «„беретту“», которую Мрак положил туда позавчера вечером и совершенно забыл об этом. Пистолет был изъят при обыске съёмной квартиры, в которой проживал некий преступный элемент, наркодилер, приехавший в город неделю назад отлаживать канал сбыта синтетического зелья, и которого сдал один из «штатных» стукачей, подопечных полковника Маракова. Изъятие проводил лично полковник, а потому не включил пушку в список изъятых вещдоков, оставил её себе, в качестве сувенира. Таких «сувениров» у Константина Леонтьевича имелось десятка полтора, если не больше. Некоторые хранились в домашнем сейфе ещё со времён советской власти.

Мрак любовно погладил воронёный ствол.

— Ты — решение моих проблем, красавица, — сказал он вслух, обращаясь к «беретте».

В окно громко и решительно постучали чем-то твёрдым, но явно не костяшками пальцев. Мрак спрятал пистолет во внутренний карман кожана и опустил тонированное стекло.

— У вас всё в порядке? — у дверцы мараковского внедорожника стоял инспектор ДПС.

Лицо парня было бледным и злым, но, увидев сидящего за рулём, он моментально вытянулся в струнку.

— Товарищ полковник?..

— А ты, небось, подумал: кто это тут с включённой мигалкой рассекает?