Распутник - Сара Маклейн

Это было приключение, в его изначальном, чистейшем виде.

И она уже обожала его.

Ничего удивительного, что Майкл проводит здесь столько времени — вот она, его богиня, его черноволосая красавица! И Пенелопа не могла его за это винить. Это и вправду потрясающая любовница. Мужчины в строгих черных сюртуках и безупречно отглаженных галстуках, лакеи с подносами, полными скотча и бренди, женщины в откровенных лифах, каждый следующий ярче предыдущего. Женщины накрашенные, нарядные, с вычурными прическами, и Пенелопа захотела стать одной из них. Хотя бы на один короткий миг понять, что это значит — держать судьбу в своих руках. Бросить кости и испытать восторг совершенного.

Но что особенно привлекло ее внимание, от чего просто захватило дух, это фреска витражного стекла, огромная и прекрасная. Большой, ошеломляющий портрет Люцифера — цепь, дважды обмотанная вокруг его ноги, тянет его в бездну, скипетр, сломанный пополам, все еще в его руке, корона в другой. Крылья больше не держат, и громадный ангел падает головой вперед в адское пламя.

Картина была одновременно прекрасной и гротескной — идеальный фон для логова порока.

Пенелопа опустила голову и двинулась сквозь толпу, с удовольствием чувствуя, как чужие тела увлекают ее за собой. Она позволила им вести себя и дала мысленное обещание, что остановится у первого же стола, который ей попадется.

Им оказалась рулетка, и сердце Пенелопы подпрыгнуло к самому горлу от радости и возбуждения. Эту игру она знала. Знала правила. Знала, что это чистая удача, и ничего больше. И хотела испытать свою.

Потому что внезапно она почувствовала себя по-настоящему удачливой.

Пенелопа встретилась взглядом с крупье. Тот вскинул бровь и помахал своей длинной лопаточкой над игровым полем.

— Джентльмены... леди, — серьезно произнес он, — делайте ваши ставки, пожалуйста.

Ее рука уже нырнула в карман, уже перебирала там монеты. Пенелопа вытащила блестящий золотой соверен и провела по нему большим пальцем, глядя, как остальные делают ставки. Монеты лежали на богатом зеленом сукне на всех номерах, а взгляд Пенелопы приковался к соблазнительному красному участку посреди стола.

Номер двадцать три.

— Мы ждем ставку леди.

Она посмотрела в глаза крупье и робко протянула руку, чтобы положить монету на сукно. Золото восхитительно сверкнуло в пламени свечи.

— Ставок больше нет.

Колесо закрутилось, шарик запрыгал, и стук слоновой кости о сталь сам по себе стал искушением. Пенелопа подалась вперед, чтобы никто не закрывал ей обзор. Она задыхалась от волнения.

— Говорят, рулетка — игра Люцифера, — произнес кто-то у нее над плечом. Она не удержалась и обернулась на голос, но на всякий случай натянула капюшон еще ниже на лицо. — Очень подходит, правда?

Незнакомец положил руку на край стола, настолько близко, что их руки соприкоснулись, и не торопился убирать. Вряд ли это было случайностью. Пенелопа резко отдернула руку — ощущение чужой ласки было весьма неприятным.

— Захватывающе, — сказала она, незаметно отодвигаясь от нежелательного собеседника в надежде, что этого хватит для завершения разговора, и снова уставилась на колесо. Оно вращалось с такой скоростью, что черное и красное сливались воедино.

— Существует история про одного француза, который так увлекся игрой, так соблазнился колесом, что продал душу дьяволу, лишь бы вызнать его секрет.

Колесо замедляло бег, и Пенелопа снова подалась вперед, отлично понимая искушение несчастного француза. Мужчина провел пальцем по ее руке, привлекая к себе ее внимание. Пенелопу передернуло от отвращения.

— А что склонит продать душу вас?

Она не успела ни ответить, ни сказать соседу, чтобы он убрал подальше руки. Внезапно кто-то выдернул нахала с его места и швырнул на пол. Пенелопа обернулась и увидела Майкла, надвигающегося на бедолагу, а тот, как краб, отползал назад, на ноги людей, остановившихся в центре казино, чтобы понаблюдать за развертывающейся драмой.

Ее муж наклонился и схватил распростертого на полу человека за галстук, закрыв от нее своим крупным телом его лицо.

— Ты больше никогда в жизни не прикоснешься к этой леди! — прорычал муж, грозно поднимая кулак.

— Черт тебя побери, Борн, — задушенным голосом ответил тот, схватив Майкла за запястья. — Прекрати! Она всего лишь...

Рука Майкла стиснула горло наглеца.

— Закончи фразу, Денсмор, и доставь мне удовольствие перекрыть тебе кислород, — произнес он негромко, низко склонившись над своей жертвой. — Если я увижу или услышу, что ты притронулся хоть к одной женщине в этом клубе, ты потеряешь не только членство. Ты меня понял?

— Да.

— Повтори. — Судя по его виду, он и впрямь был готов убить, и Пенелопа вспомнила рассказ Уорт.

— Да. Да, я понял!

Майкл снова швырнул его на пол и повернулся к Пенелопе. Та инстинктивно запахнула плащ. Он схватил жену за руку, затащил в нишу, освещенную слишком плохо, чтобы кто-нибудь ее разглядел, и встал перед ней, закрывая от любопытных глаз.

— А ты? — прошипел он, не скрывая бешенства. — Какого черта ты тут делаешь?

Она решительно ответила на его взгляд. Он ее не запугает! Пора сыграть свою роль — маркизы, вышедшей на поиски приключений.

— Я отлично проводила время, пока ты не появился и не устроил сцену.

На его щеке дернулся мускул, пальцы стиснули запястья.

— Я устроил сцену? Да в этом зале находится половина Лондона, и ты думаешь, твой дурацкий шелковый плащ скроет тебя от них?

Пенелопа попыталась вырвать руки, но он ее не отпускал.

— Никто меня не заметил! — Борн толкнул ее ближе к стене, дальше в темноту. — И никто меня не узнал. Теперь, конечно, все гадают, кто я такая.

— Скорее всего они и так знают. — Он жестко рассмеялся. — Я узнал тебя сразу же, как только увидел, глупая ты женщина.

Узнал? Пенелопа подавила всплеск удовольствия и расправила плечи, отказываясь отступать. Около ниши появился рулеточный крупье.

— Борн.

Майкл кинул через плечо взгляд, который мог бы остановить целую армию.

— Не сейчас!

— Ну, допустим, я оказалась на виду у половины Лондона, как ты поспешил отметить, а что еще плохого могло случиться? — спросила она.

— Давай подумаем, — ответил он голосом, полным сарказма. — Тебя могли похитить, жестоко с тобой обращаться, разоблачить...

Пенелопа застыла.

— И чем это отличается от того, как со мной обращаешься ты? — прошипела она так тихо, что ее мог услышать только он, и понимая, что он уже на грани.

Его глаза вспыхнули гневом.

— Это совершенно другое дело. И если ты не понимаешь...