Право на месть (Страх - 2) - Владимир Константинов

Затем доктор долго ощупывал мое тело быстрыми пальцами, прослушивал через статоскоп, протукивал резиновым молоточком. "Нутес, посмотр-рите сюда, любезный... Так. замечательно! А тепер-рь вот сюда... Пр-ревосходно!"

Закончив осмотр, он долго думал, подведя глаза к потолку, затем сделал вывод:

- Ничего сер-рьезного. Кр-р-райняя степень истощения. Кр-райняя! Безобр-разие пр-росто. Обшир-рнейшие гематомы всего тела, ушибы тканей. почек, печени. Пер-реломы двух р-ребер-р. Сотрясение мозга. Вот пока и все.

- Что же делать? - растерялся Платов от всех этих перечислений.

- Пр-режде всго, хор-рошее питание и покой, постельный р-режим. Вот так.

- И это все?! - очень удивился художник.

- Все. Я выпишу кое-что, но чисто укр-репляющее. - Сел быстро написал два рецепта, протянул Платову. - Это есть в каждой аптеке.

- Спасибо, Вячеслав Иванович!

- Не за что, - ответил тот, выжидательно глядя на Платова.

Тот, прочтя этот взгляд, спохватился.

- Ах да, извините. - Достал из кармана бумажник, отсчитал несколько сотенных купюр, протянул доктору. - Вот, пожалуйста.

Тот выхватил деньги. Еще мгновение и они исчезли в его кармане.

- Ну-с, желаю здравствовать! Если что, звоните, не стесняйтесь, проговорил Сергиенко и буквально выбежал из комнаты. Платов пошел его провожать.

Я огляделся. Гостинная, где я лежал была не менне сорока кваджратных метров. По стенам было развешано множество картин. Здесь были пейзажи, чем-то напоминающие полотна Левитана, и современные картины, где на фоне геометрических фигур, громоздившихся друг на друга, необычных сооружений, напоминающих то ли космические станции, то ли сооружения будущего, был написаны люди с большими туловищами, длинными шеями и маленькими головами, были и чисто абстрактные полотна. запоминающиеся лишь необычно яркими красками.

- Это все ваши картины? - спросил я вернувшегося Платова.

- Да, мои, - кивнул он. - Но это лишь м алая часть.

- Какие они разные.

- Я попробовал себя почти во всех направлениях. Где-то что-то получилось, где-то не очень.

- Вот эти современные картины со странными людьми, - указал я рукой. Недавно вы обвиняли меня в пессимизме, но ведь и вы не верите в будущее человека. Или я ошибаюсь?

Платов весело рассмеялся.

- Это, скорее, предупреждение, что урбанизация вкупе с техническим прогрессом могут привести к плачевным результатам. Но я, думаю, до этого не дойдет. Человек в конце концов поймет, что может превратиться лишь в придаток какого-нибудь суперкомпьютера, что ему будет лишь позволено нажимать на клавиши.

- А это абстракция? - кивнул я в сторону картины с яркой палитрой пятен.

- Да. Но эта мне не очень удалась.

- Я конечно мало разбираюсь в живописи, но абстрактное искусство мне непонятно. "Черный квадрат" Малевича мне кажется простым надувательством людей.

- Я с вами совершенно согласен. "Черный квадрат", ржавая консервная банка, дохлая кошка и тому подобное, выдаваемые за вершины творчества обыкновенное шарлатанство. В абстрактном искусстве я сторонник лишь одного направления, известного под названием "ташизм". Что такое на ваш взгляд музыка?

- Музыкальное произведение, - ответил я, и тут же понял, что сказал глупость, так и то, и другое по сути одно и то же.

- Можете вы воспринимать музыку сознанием?

- Наверное. Когда есть слова.

- А когда слов нет?

- Нет. Она воздействует на наши органы чувств.

- Верно. Следовательно музыка - та же абстракция. Музыкант, в ком развит музыкальный слух ставит музыкальные ноты в такой ряд, что возникают звуки, вызывающие у вас разные состояния - от самого возвышенного, до самого низменного. Верно?

- Да, - согласился я.

- Музыкант воздействует на нас через наш слух. Многие художники поняли, что такого же результата можно достичь с помощью цвета через наше зрение. Художники с исключительно развитым чувством цвета так располагают на полотне цветовые пятна, что они вызывают у людей те же состояния, что и музыка. У музыканта всего семь нот. Возможности художника в этом отношении гораздо богаче. Мне по-настоящему удалась всего лишь одна картина. Она висит в мастерской, - Платов указал на потолок. - Она называется страсть. Так вот некоторые из моих знакомых, долго глядя на нее, испытали половое удовлетворение.

- Да ну, так уж половое удовлетворение, - не поверил я, считая, что Платов, как каждый творческий человек, склонен к преувеличениям.

- Именно так. Если в вас есть чувство цвета, то вы сможете это испытать на себе. Я уверен, что чувство, которое у нас принято именовать оргазм, и которое присуще всем живым существам, существует и в Космосе. Правда, там человек испытывает его по иному поводу, слушая, к примеру, музыку или смотря на цветовую гамму. Космос поместил это чувство на Землю в виде оргазма для того, чтобы никогда не затухал инстинкт к размножению. Вот поэтому, я считаю что ташизм - как одно из направлений художнического творчества имеет место быть... Однако, я какжется, совсем заговорил вас, Эдуард Васильевич. Вам приписан покой, а я вас загружаю всякого рода глупостями.

- Ну, что вы. Мне было очень интересно.

- Вы есть хотите?

- Честно признаться, - очень хочу.

- Вот с этого и надо было начинать. Сейчас мы с вами будем ужинать.

Через полчаса Платов вкатил в комнату хромированный столик, заставленный всевозможными, в большенстве своем. мясными блюдами.

- Вот, соорудил на скорую руку, - проговорил он, словно оправдываясь, подкатывая столик к дивану. - Налегайте, Эдуард Васильевич.

- Спасибо! - Я положил к себе на тарелку мясного салата. - Скажите, Андрей Андреевич, вы один здесь живете?

- Ну, отчего же один. Семьей. Жена сейчас в Германии. Она - известный ученый-биолог. Сейчас борется за чистоту биосферы Земли. У них там сейчас что-то вроде симпозиума. Обещала к моему юбилею быть.

- А когда у вас юбилей?

- Через три дня мне стукнет шестьдесят.

- Шестьдесят?! - очень удивился я. - А я думал, что мы ровесники.

- А сколько вам?

- Сорок пять.

- Эка, батенька, вы хватили.

- Вы очень моложаво выглядите.

- Стараюсь. У меня ведь молодая жена. На целых двадцать лет меня моложе. Вот и приходится поддерживать форму. - Неожиданно он хлопнул себя по лбу, всплеснул руками. - Тьфу ты! Кого там - моложаво, когда у меня развился старческий склероз. О спиртном-то я забыл. Я предлагаю выпить водочки за ваше спасение. Как вы на это смотрите. Эдуард Васильевич?

- Я не против.

Платов сбегал на кухню и вернулся с бутылкой водки "Кристал" и двумя рюмками. Отвинтил пробку, наполнил рюмки. Поднял свою.

- Давате выпьем за все хорошее и чтобы то, что сегодня случилось с вами, никогда не повторились.

Мы выпили и налегли на еду.

Через некоторое время Платов спросил:

- Так о чем это мы с вами говорили?

- О вашей семье. Вы мне рассказали о жене.

- Она моя вторая жена. Первая умерла от гипертонического криза. В тридцать три года. Представляете?! Мы были на отдыхе в тайге. Мы вооще любили с ней забредать в медвежьи уголки. И это как раз случилось. От первого брака у меня двое детей - сын и дочь. Дочь студентка МГУ, будущий юрист, мастер спорта по альпинизму. Уехала в Альпы покорять очердную вершину. Сын - актер. И, как большинство молодых актеров, ведет слишком неупорядочную жизнь. Дома ночует от случая к случаю. А вообще, я детьми доволен. Она надежной закваски, а это - главное. Давайте ещё по одной. - Он вновь наполнил рюмки.

- А теперь я хочу сказать тост, - сказал я, поднимая рюмку. - Я хочу выпить за вас, Андрей Андреевич! За то, чтобы таких людей, как вы, у нас в стране было больше. Спасибо вам за мое спасение!

- Да, чего там, - махнул рукой. Выпив. он, вдруг, спохватился: - Что это я все о себе, да о себе. Вы-то как? Как оказались в столь плачевном положении?

- Долго рассказывать, Андрей Андреевич.

- А куда нам спешить, верно? Расскажите.

И я стал рассказывать. Когда поведал о содержании видеокассеты, Платов не выдержал, вскочил, принялся бегать по комнате, размахивать руками, возмущаться:

- Ах какие сукины дети! Как они нас?! Я, конечно, кое о чем догадывался, но чтобы такое! Как же их земля после этого носит?! Вот так живешь, пытаешься что-то сделать для людей доброе, а тем временем за твоей спиной они прокручивают свои черные дела и всех нас дурачат. Подозреваю, что все это добром не кончится, нет. Всех нас ждут великие испытания. Извините, что перебил. Продолжайте, Эдуард Васильевич.

Когда я рассказал, как нашел на даче Друганова труп Анатолия Платов заплакал и с предыханием проговорил:

- Как же вы все это выдержали, родной вы мой?!

После того как я закончил рассказ, Платов долго сидел в оцепенении, не в состоянии произнести ни слова. По его лицу продолжали течь слезы, но он, казалось, их не замечал. Наконец, тяжело выдохнув, глухо проговорил:

- Да, досталось вам! Не приведи Господи испытать такое! Значит, вы приехали в Москву отомстить?