Синие дали - Александр Павлович Беляев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— И другой также вышел. Вот те крест! — поклялся Лямин.
— А следы покажешь? — повернулся к нему Степанов.
— Следы, поди, уж смыло. Вода-то эвон как прибывает. Так и лезет, будто опара на дрожжах, — заерзал на скамейке Лямин, оглядываясь по сторонам.
— Ладно. Суд разберется, — остановил браконьера Сазонов и взглянул на лесничего: — А ты советовал отложить поездку на денек. Нет, брат. В нашей службе ничего откладывать нельзя. За всем глаз да глаз нужен.
ЖЕЛТЫШ
Олененок родился ночью, когда в лесу было совсем темно и ни единый живой звук не нарушал всеобщей тишины и покоя. В небе блестели звезды, но свет их был так далек и так слаб, что почти совсем не освещал землю. Поджав тонкие, слабенькие ножки, олененок боком опустился на прелую прошлогоднюю листву. Мать-олениха осторожно нагнулась над ним и, нежно обнюхав, неторопливо принялась облизывать ему мордочку, спину и шею. Было холодно и сыро. Олененок дрожал. Ноздри его, улавливая непривычные лесные запахи, то и дело морщились и раздувались. Ничего не понимая, он напряженно таращил глаза, силясь сквозь темноту разглядеть очертания чуть видимых деревьев. Но тьма была непроницаема. И олененок быстро устал. Ему захотелось спать. Он свернулся калачиком и закрыл глаза. Скоро и мать улеглась возле него на землю. Чуть слышно похрапывая от удовольствия, она прижалась к нему своим большим и сильным телом, и олененку от этого сразу же стало тепло и приятно.
Так, согревая друг друга, они неподвижно лежали до тех пор, пока вверху не стало светлее и тонкие, усыпанные крохотными листочками ветви деревьев не закачались от ветра. Тогда олениха встала на ноги и осторожно ткнула мордой олененка. Он проснулся, широко раскрыл глаза — и первое в его маленькой жизни утро отразилось в них десятками радужных весенних красок. Деревья из черных все стали разноцветными: белыми, серыми, коричневыми и даже зелеными. Звезды вверху пропали. Но вместо них над головой разлилось теперь что-то голубое, синее и такое прозрачное, что, сколько в него ни смотри, конца-краю ему все равно не увидишь. Взошло солнце. Откуда-то из-за леса в чащу полились потоки теплых золотистых лучей. Они пробивались сквозь кустарник и деревья, и вся земля под ними покрылась нежными подвижными бликами. Воздух наполнился птичьими голосами. Зазвенели синицы, затрещали дрозды, зяблик просвистел свою короткую песенку, щелкнула дважды сорока. Олененок увидел свою мать. Она стояла возле куста и обгладывала с ветвей яркую шелковистую зелень. Маленькому олененку очень захотелось подойти к ней и прижаться к ее высоким ногам. Пошатываясь из стороны в сторону, он встал с листьев и, сделав несколько коротких шажков, ткнулся мордочкой ей под брюхо. Она слегка подтолкнула головой его в бок. Олененок забился под нее еще дальше и неожиданно напал губами на мягкий сосок ее небольшого упругого вымени.
Инстинкт подсказал ему, что надо делать, и олененок, причмокнув губами, втянул в себя первый глоток теплого материнского молока. Молоко было сладкое, вкусное, от него пахло свежестью. Олененок, захлебываясь и не отрываясь, сосал мать до тех пор, пока не почувствовал, что уставшие с непривычки ноги плохо держат его. Сосать хотелось еще, но сил не хватало, и он лег на траву. Так началась его жизнь.
Олененок быстро набирал силу. Скоро он окреп и уже подолгу мог ходить за своей матерью. Он научился различать, какие кусты и стебли можно есть, а какие нельзя, и узнал, что каждая трава имеет свой запах, а каждая ветка — свой вкус. Олениха каждый день уводила его в новые места, и олененок все время встречал в лесу что-нибудь незнакомое.
Однажды в густом молодом ельнике он наткнулся на большую замшелую глыбу. Глыба была не похожа на все, что он видел до этого, и заинтересовала его. Олененок быстро подбежал к ней и обнюхал ее. Она ничем не пахла. Тогда он встал на нее своими острыми копытцами и весело подпрыгнул. Но вдруг поскользнулся, сорвался и шлепнулся в лужу, полную холодной талой воды. До этого он много раз уже натыкался на воду и даже помнил, как она журчит по камням и оврагам, но он никогда еще не купался в ней и не знал, что замшелая глыба — это просто валун.
Другой раз на солнечной поляне среди старых, обросших молодыми побегами пней он увидел большую черную птицу с красивыми завитками на хвосте. Птица бегала по траве, громко чуфыкала и что-то бормотала. Красные брови при этом у нее делались еще ярче и краснее, грудь выпячивалась и надувалась, а белое подхвостье, освещенное солнцем, начинало ослепительно белеть. Это был тетерев.
Олененок смело подошел к птице, но она с шумом взлетела вверх и напугала его быстрым хлопаньем крыльев.
Наступило лето. Лес оделся густой, шелестящей под ветром зеленью. Высокие, пышные травы устлали землю пахучим ковром. Высохли лужи, ручьи вошли в берега и тонкими струйками зажурчали по дну размытых весною русел. В маленьких гнездах, что часто встречались олененку в кустах и на земле, вместо гладких крапчатых яичек появились крикливые птенцы. Распадок, в котором недавно еще желтая пыльца ореха прозрачным облачком висела по утрам над землей и в ней, как в пелене, темнели голые ветви кустов, покрылся молодой, нарядной порослью.
Этот распадок олененок знал уже очень хорошо и всегда безошибочно угадывал к нему путь. Мать-олениха чаще всего водила его сюда на кормежку и отдых. В этом распадке, длинном и узком, протянувшемся в глубь леса на несколько километров, в жизни олененка случилось большое и страшное событие: он впервые остался без матери.
Ясным, солнечным днем, когда пятнистые спины оленей почти сливались с рябою сеткой теней, олененок, насытившись мягкими, сочными побегами, лежал под кустом дикого винограда и дремал. Мать-олениха, стоя неподалеку, щипала траву. Вдруг в дальнем конце распадка послышался громкий лай и чей-то звонкий раскатистый голос:
— Эй, Митяй! Айда в орешник!
Олениха мгновенно прекратила щипать траву и, подняв голову, замерла в ожидании. Большие темные глаза ее застыли в тревожном выражении, уши чуть видимо шевелились. Лай приближался. Олениха прерывисто свистнула, сильным прыжком метнулась вдоль кустов и, прежде чем олененок успел вскочить на ноги, пропала в чаще. Олененок хотел было броситься следом за ней, но с другой стороны распадка раздался новый крик:
— Ау-у!
Олененок вздрогнул и насторожил
