Категории
Самые читаемые
onlinekniga.com » Проза » О войне » Башни из камня - Войцех Ягельский

Башни из камня - Войцех Ягельский

Читать онлайн Башни из камня - Войцех Ягельский

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 46 47 48 49 50 51 52 53 54 ... 70
Перейти на страницу:

Иса олицетворял традицию, а она у кавказских горцев значит намного больше, чем власть учреждений, закон и даже религиозные заповеди. Традиция делит людей на своих и чужих, ревностно защищает свободу общины от покушений тех, кто ей угрожает.

Он был потомком свободных крестьян и воинов, много веков назад свергших своих князей и с тех пор руководствовавшихся извечным кодексом чести, а любую власть считавших чуждой, враждебной.

Эта чуть ли не бунтарская страсть к независимости так и не позволила кавказским горцам объединиться, создать собственное современное государство с президентом, министрами, судами, полицией. Иса олицетворял собой традицию, священный закон кровной мести, которая может длиться целых двадцать поколений, родовую солидарность и справедливость, требующую защищать родственников от всех остальных. Карать их за совершенные преступления самым суровым образом, но в собственном доме.

До войны Иса, хоть в делах деревни всегда имел решающее слово, работал заместителем директора цементного завода, превращенного теперь в российские казармы.

Когда началась предыдущая война, Мадаев создал из своих рабочих и служащих партизанский отряд, который в основном, правда, защищал деревню, но и в осажденной столице сражался.

На вторую войну Иса, однако, не собирался. Не объявил в деревне и набор в новое ополчение. Даже тогда, когда россияне снова подошли к Грозному, а бомбы с их самолетов начали взрываться в предгорьях. Как-то ночью российские артиллеристы обстреляли из пушек дома на краю его деревни. Похоже по ошибке, потому что на этот раз старейшины не позволили партизанам прятаться в Чири-Юрте и вообще там появляться. Те, кто выскальзывал из осажденного города и спешил в горы, в зимние убежища, не останавливались здесь даже поесть. Тогда почему же россияне стреляли? Может, просто напились, а может, это все-таки был знак, что на этот раз деревня так легко не отделается от войны, что и ей придется заплатить причитающуюся дань.

В ту ночь, когда на деревню упали первые снаряды, из Чири-Юрта сбежал войт с семьей. На следующий день местные жители, а также беженцы, которые в последнее время целыми толпами стекались в Чири-Юрт из соседнего Грозного и все чаще подвергающихся бомбежкам горных аулов, пришли к Исе, чтобы он в качестве юрт-да взял на себя переговоры с россиянами об условиях того, что одни называли миром, а другие капитуляцией.

По мнению Исы выторгованные на переговорах с российскими командирами условия были миром. В Чири-Юрте шептались, что Мадаев заплатил россиянам собранные с односельчан пятьдесят тысяч долларов. Купил на них обещание, что российские солдаты не будут ходить в деревню, а сам пообещал, что со стороны Чири-Юрта в сторону россиян не прозвучит ни один выстрел. Нашлись и такие, кто считал, что Мадаев переплатил. Но пятьдесят тысяч долларов это, наверное, неплохая цена за спокойствие и безопасность довольно большой деревни и ее нескольких тысяч жителей.

Договор то случайно, то намеренно не раз нарушался, но все-таки действовал, и еще больше укрепил ограниченную, зато реальную власть Исы. Он стал с этого момента незаменимым.

Деревня, умолявшая раньше о спасении, теперь, перестав бояться за свою жизнь, стала требовать от Исы большего. Зима, снежная и морозная, еще только с достоинством ступала по земле, упиваясь свом грозным величием, но люди уже мерзли, вырубали сады, чтобы согреться теплом горящих яблонь и груш. Беженцам в глаза заглядывал голод, они умоляли Ису выпросить у россиян хоть немного солдатского хлеба. Помоги! Договорись! Сделай!

Приходили к Исе и российские солдаты. «У нас нет нормальной воды для питья. От той, что нам привозят, мы только болеем. Напеките нам в пекарне хлеба, наш никуда не годится».

В пекарне в Чири-Юрте из российской муки пекли чеченский хлеб, а Мадаев найденными в деревне цистернами возил россиянам воду. Взамен солдаты чинили деревенский газопровод, ремонтировали оборванные электролинии, продавали бензин, тайком сливаемый из армейского транспорта. Как-то ночью в деревне поймали двух российских солдат, которые пытались обокрасть магазин. Они умоляли, чтобы их не отдавали в плен партизанам, говорили, что голодают. Утром Иса сам отвез их на цементный завод, а российскому командиру сказал, что если его солдатам что-то нужно, пусть приходят в деревню, лишь бы не ночью и не с оружием.

Офицеры были родом из Сибири. Они не знали Кавказа. Боялись здешних дорог, засад, боялись заблудиться. Боялись всего. Иса выделил им своих проводников и водителей, а иногда давал даже собственную волгу для поездок. Говорил, что пошел бы на все, лишь бы спасти деревню.

Осажденная деревня кормила осаждавшее ее войско. А солдаты делали все, чтобы не пришлось идти на штурм, чтобы им не приказали поменять дислокацию. Деревня, со всех сторон окруженная войсками, превращалась в гетто, в стенах которого текла в меру нормальная и в меру безопасная жизнь. Но ни под каким предлогом нельзя было выходить за невидимые стены. За ними простирались наводящие ужас охотничьи угодья, где не действовали никакие законы, никакие принципы, а молодежь, особенно юноши, моментально становились желанной добычей.

И только Иса, деревенский король, знал все щели в стенах гетто, все секретные ходы, и только он мог провести любого с одной стороны на другую. Он был единственным связным между двумя мирами.

Поэтому с властью Исы вынуждены были считаться все, все добивались его благосклонности. Россияне, которым он разрешил стать лагерем в деревне и обещал, что никто в них не будет стрелять, если только они не будут совать нос не в свои дела. И повстанческие лидеры, с его согласия укрывающиеся в деревне. И даже партизанские командиры, которым он давал ночлег в собственном доме, и время от времени позволял брать рекрута из числа деревенских юношей.

Иса признавал, что ведет очень рискованную игру, действует на грани дозволенного, постоянно с риском быть уличенным в предательстве. Признавал, что у него множество врагов, его власть давно не дает им покоя. Поэтому он запирал меня в комнате и запрещал покидать дом до сумерек и без эскорта. Не позволял мне выходить на балкон и даже приближаться к окнам. Так я просидел почти месяц.

Комната моя весь день была погружена в полумрак. Пыльные, залепленные в целях безопасности желтоватой бумагой окна и балконная дверь выходили на север. У одной стены стояла тахта, у другой — диван. С вечно запертой балконной дверью соседствовал древний буфет с застекленными дверцами, набитый старыми, заплесневевшими книжками, наполнявшими комнату затхлым запахом погреба.

На оклеенных обоями стенах висели огромные ковры, такие тяжелые, что казалось, они вот-вот с грохотом рухнут на пол под тяжестью взгляда. Еще в ногах тахты стояло старое кресло, обитое коричневым, потертым бархатом.

Обычно я питался на кухне, но в те дни, когда к Исе стекалось много клиентов и гостей, его жена Лейла ставила в моей комнате маленький столик и приносила завтрак и обед.

Моя подпольная жизнь началась еще в ингушской Назрани, в двух шагах от чеченской границы. Там в условленном месте меня ждал проводник, им оказался как раз Иса. Отрекомендовался человеком, который может если не все, то очень многое. Обещал не только перебросить меня через границу, но и привести к скрывающимся где-то в горах Аслану Масхадову или Шамилю Басаеву.

Особого доверия он не вызывал. Несмотря на теплую весну, в черной шляпе и пальто до пят, напоминал скорее актера из малобюджетного костюмного фильма. Но что-то в нем было такое, что подсказывало — среди целой своры навязчиво предлагающих свои услуги проводников именно он будет тем единственным, настоящим. Может, потому что другие не давали мне покоя, неотступно таскались за мной, настаивали, заискивали, угрожали, а Ису я сам вызвал, вытащил с той стороны стены, не зная даже, кто он такой.

Назрань, как и вся Ингушетия, соседка Чечни, были затоплены беженцами. Их можно было встретить повсюду. На базарах, где они пытались раздобыть мизерное пропитание, на площади, где искали случайную работу, в мертвых, разграбленных фабриках и складах, где устраивались на жилье, и, конечно же, на окружающих город пустырях, на которых выросли специально для них устроенные палаточные городки. Они жили даже в вагонах поставленного на запасной путь поезда. Считалось, что из Чечни сбежала в Ингушетию четверть всего населения, и что чеченцев теперь здесь было больше, чем самих ингушей.

Они бежали от войны еще до того, как россияне замкнули кольцо осады вокруг чеченской столицы — Грозного. Многие погибли на дороге в нагруженных пожитками машинах, взорванных танковыми снарядами и ракетами с барражирующих над землей вертолетов. Последними бежали те, кому каким-то чудом удалось пережить гибель Грозного. Выползали из-под руин разрушенного города и, сжимая в руках белые тряпки, бежали, куда глаза глядят, лишь бы подальше от этого кошмара.

1 ... 46 47 48 49 50 51 52 53 54 ... 70
Перейти на страницу:
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Башни из камня - Войцех Ягельский.
Комментарии