Ночной мороз - Кнут Фалдбаккен

Анита!..

Он схватил ее и потянул, схватил какую-то тряпку и обвернул вокруг ее лица. Свою собственную куртку он потерял. Затем он потащил безжизненное тело к выходу, поднялся и взял ее на руки, а затем закрыл глаза и бросился через огненную стену, споткнулся о порог и упал, держа ее по-прежнему в руках, лицом вниз, почувствовал обжигающий жар, запах горелых волос и сильную боль в колене. Затем он пополз дальше по земле, цепляясь пальцами за траву и судорожно вдыхая воздух. Ужасные мысли проносились в его голове: Анита! Что с ней? Неужели?.. Он пытался сохранить ясность мыслей, перетаскивая ее в безопасное место, пытался вспомнить правила первой помощи, сначала проверить, дышит ли она. Единственное, что шевелилось на ее бледном, покрытом сажей лице, было отражение языков пламени, а единственное, что он услышал, наклонившись к ее губам, был рев пожара. Он пытался нащупать пульс, схватил ее запястье, но ничего не нащупал, наверное, он забыл, где надо нажимать. На шее! Во всех детективных фильмах пульс жертвы щупают на шее. Он сжал ей шею пальцами, но опять ничего не почувствовал. Однако не сдавался и нажал сильнее, пытаясь различить хоть слабый ритмичный стук… Ничего. Но вдруг она вздрогнула. Он испуганно разжал пальцы, и она начала сильно кашлять, и ее начало рвать, как будто ее вытащили из воды. Тут до него дошло, что он чуть не придушил ее своими отчаянными движениями, но теперь это уже не имело значения. Она была жива. Анита была жива!

— Юнфинн, — простонала она. — Там… там еще кто-то есть!

— Я знаю, — ответил он.

Но сделать уже ничего нельзя было.

Высохшая хижина горела, как костер накануне Иванова дня. Языки пламени поднимались к небу. Надо было срочно вызывать пожарных, чтобы предотвратить пожар, и «скорую помощь» для Аниты.

— Юнфинн, — прошептала она и сжала его руку. Он наклонился к ее лицу. — Это не он меня ударил, там был еще кто-то!

Она упала на бок, и ее снова вырвало.

Пожар удалось потушить довольно быстро. У нескольких стоящих поблизости елей обгорели ветви, и около сарая вид был довольно уродливый, однако весь ущерб от пожара ограничился хижиной, которая сгорела дотла. Пожарные показали место, где можно было различить обуглившиеся останки человеческого тела. Остальное было работой технического отдела и патологоанатомов, которые должны были приступить к ней, как только станет возможным.

Аниту положили на носилки и увезли на «скорой помощи». Она еще не совсем пришла в сознание. Врач «скорой» сказал, что, по его мнению, налицо признаки сильного сотрясения мозга. А насколько она надышалась дымом, выяснится в отделении.

Валманн предпочел бы поехать вместе с ней на «скорой», но остался. Коленка чертовски болела, и он с трудом держался на ногах. Фейринг был уже в пути. Ну и наверняка Трульсен, который как раз дежурит. Валманн с горечью предвкушал, как станет излагать ему детали последних событий. Он заранее морщился, представляя себе его физиономию. Его предчувствие относительно того, что оба дела между собой связаны, оправдалось, однако до конца так ничего и не было ясно.

Пожарные уже почти завершили свою работу. Двое из них должны были остаться на дежурстве, а остальные оттаскивали шланги и оборудование к пожарным машинам. Валманн только что сел на ступеньки полуразвалившегося сарая, когда вдруг услышал странное позвякивание — дзинь-дзинь.

Механическая мелодия звучала так же неуместно, как и у большинства мобильных телефонов. Звук раздавался в траве, примерно в том месте, где лежала Анита. Телефон оказался в кармане куртки, которую он схватил, чтобы закрыть ее голову, перед тем как выскочить из горящего дома. Валманн прохромал несколько шагов, поднял куртку, вытащил телефон из кармана и нажал кнопку приема:

— Алло?..

— Алло?.. — раздался мужской голос. Это был слабый, дрожащий голос старого человека. Этого он не ожидал никак.

— Алло? Кто это?..

— Я хотел бы поговорить с Клаусом Хаммерсенгом, — ответил голос. — Это вы?

— Нет! — От неожиданности Валманн закричал. — Это не Клаус Хаммерсенг! Это полиция! А вы кто? Пожалуйста, назовитесь, это очень важно!

— Полиция? — пробормотал голос на другом конце. — Назвать себя? Да… меня зовут Рихард Солум. Солум из усадьбы Брагенес. Я хотел бы поговорить с Клаусом Хаммерсенгом.

— Это в данный момент невозможно, — ответил Валманн. — Но я… то есть мы в полиции хотели бы с вами побеседовать, к примеру, о том, кому вы сдавали вашу хижину.

— А что, там случилось что-нибудь нехорошее?

— В общем да… — Валманн посмотрел на обгоревшие руины, из которых струился дым. — Когда мы могли бы это сделать? Может быть, прямо сейчас?

— Сейчас уже поздно… — Голос стал еще неувереннее, и его обладатель казался совсем обессиленным. — Я только что вернулся домой из-за границы. Может быть, завтра?

— Ну хорошо, — ответил Валманн. — В полдень подходит?

— Да, наверное… А Клаус Хаммерсенг тоже будет?

— Нет, Клаус Хаммерсенг не придет, — ответил Валманн и почувствовал, что к горлу подступает комок. — На это не надейтесь.

— Жаль, — раздалось в ответ. — Я хотел сказать ему нечто очень важное. Ну придется подождать.

52

Трульсен выглядел тихим и смирным на пожарище накануне вечером. Сейчас он овладел собой и носился петухом взад и вперед по тесному офису Валманна.

— Просто каша какая-то! — повторил он уже, наверное, в четвертый раз. — Ну и ну! С ума сойти! Я полагаю, что все это раз и навсегда отвергает твою теорию о том, что останки найденного в лесу трупа принадлежат Клаусу Хаммерсенгу.

— Это почему же?

За пыльными стеклами было видно весеннее небо, отражавшееся синевой в тихой воде Мьёсы. Оставалась неделя до 17 мая[5]. Во всех домах в округе люди доставали из гардеробов летнюю одежду и начинали отглаживать национальные костюмы. Здесь же в офисе воздух был влажным и холодным, а атмосфера напряженной и натянутой. Валманн положил на стол свои руки в бинтах, как бы намекая, что у него и так дел по горло и что ему не интересно сидеть и слушать самодовольные тирады Трульсена. Но начальник следствия (пока еще!) уже набрал обороты и останавливаться не собирался.

— Да потому… — В подтверждение своих предельно ясных доводов Трульсен поднял вверх указательный палец. В такой позе он был жутко похож на старомодного сельского учителя, и Валманн слушал его вполуха, с нетерпением ожидая, когда его коллега наконец-то выкатится и он сможет продолжить работу. — Потому что теперь у нас есть труп Клауса Хаммерсенга!

— Ты хочешь сказать, что ты думаешь, что у нас есть его труп. Жертву пожара не так-то легко идентифицировать.

— Боже мой, Валманн! Да, мы ждем результатов вскрытия, но ведь у нас же есть куртка, мужская спортивная куртка, у нас есть мобильный телефон, зарегистрированный на Клауса Хаммерсенга, а кроме того, показания Аниты, которые, как я полагаю, тебе известны.

— Ты что, был в больнице и допрашивал Аниту?

— Я ведь хотел как можно скорее все выяснить… — Трульсен почуял скрытый оттенок возмущения в голосе Валманна и пошел на попятную. — Но она же… довольно хорошо себя чувствует.

— Спасибо, я знаю, — ответил Валманн.

Он тоже не бездельничал этим утром и в промежутках между звонками и беседами успел осведомиться о состоянии Аниты. Он не спускал глаз с Трульсена и чувствовал, как его неприязнь к этому человеку буквально читается по его лицу. В результате под его пристальным взглядом тот сделал еще несколько шагов по направлению к двери.

— Я звонил сегодня утром в больницу. — Он говорил размеренно и делая ударение на каждом слове. — Мне сказали, что она нуждается в абсолютном покое. Полагаю, что надо прислушаться к совету врачей.

— Разреши напомнить тебе о том, что это дело об убийстве, Валманн! — Голос Трульсена перешел на фальцет.

— И это ты мне напоминаешь, Трульсен?

— Я бы посоветовал тебе не задаваться так, дорогой. Еще многое предстоит изучить, прежде чем мы с уверенностью сможем сказать, что, собственно, произошло в хижине вчера вечером. Присутствовали только Хегг и погибший. И не ясно, как возник пожар. Там уже раньше кто-то забавлялся со стеариновыми свечками, как я слышал… Мне представляется, что твоей подружке придется многое объяснить, когда она оклемается. Будем надеяться, что ей удастся выпутаться из этой истории и спасти свою шкуру.

Во время этой тирады Валманн стоял, как дирижер военного оркестра, перенося вес своего тела с подушечек пальцев на пятки и обратно.

— У меня есть дела, Трульсен. Как ты сам сказал, нам еще многое надо выяснить. Встретимся после обеда. — Он выдавил из себя улыбку. — Я рассчитываю на то, что к этому времени кое-что прояснится. Передай привет Моене и скажи, чтобы она тоже пришла.

Валманн надеялся обрести некоторый покой, еще раз просмотрев электронный диалог между «Шопеном» и Анитой. Он собирался также сделать несколько телефонных звонков, чтобы по возможности проследить передвижения Сары Шуманн, с тех пор как она впервые устроилась на временную работу в больнице Сандеруд. Однако вместо этого пришлось целых полчаса потратить на журналистов, которые хотели знать последние новости по делу в Тангене «из первых рук». Он всем отказал. Разумеется. Но надо было отказать таким образом, чтобы его не обвинили в высокомерии и неуважении к прессе. Новая линия полиции состояла в том, чтобы сотрудничать с прессой, когда это возможно. Ежедневные газеты, выходившие огромными тиражами, нельзя игнорировать, так как они служат важным информационным каналом. А телевидение — «окном в действительность». Слегка приукрашенную и манипулируемую действительность, подумал он, вешая трубку после беседы с представителем очередного «ток-шоу». Тем не менее достаточно правдоподобную действительность, игравшую важную роль в нашем современном мире, заблудшем и манипулируемом.