Препод 4 (СИ) - Курзанцев Александр Олегович Горный мастер

Тут воспоминания закончились, и я вновь оказался сбоку колонны, висящим на щупальцах.

— Они помешали мне, — прошелестел бесплотный голос в голове, — но теперь мы довершим начатое.

Нельзя сказать, что я покорно принял происходящее. Я как мог пытался вырваться, что-то придумать, но всё было тщетно.

«Неужели это конец?» — меня обдало холодом.

Я кожей почувствовал, как магия начинает течь по манаводам за моей спиной, подпитываемая каким-то скрытым источником. А затем к ней примешивается уже моя собственная мана, которую тянут щупальца.

— Теперь достаточно! — в голосе мумии впервые прорезаются эмоции.

Я слышу в них радость.

Но тут за плёнкой поля я увидел какое-то шевеление, а затем различил, как под руководством Бари студенты тащат в зал монумент из кристаллида.

— Профессор, мы вас вытащим!

И тут я успокоился. Потому что мои студенты — самые лучшие студенты в мире. И если говорят, что вытащат, значит вытащат. Потому что я их так учил. Учил думать нестандартно и никогда не сдаваться. А значит у этой Валери нет шансов.

Стоило монументу коснуться защитного поля, как они стало резко терять магическую силу.

— Что, почему⁈ — раздался вопль в моей голове.

Но поле замерцало и со звоном лопнуло, перестав отгораживать нас от остальных.

А затем с криком:

— Сдохни, тварь!

Вперёд прыгнул Бари, держа над головой божественный меч.

Широкое лезвие с хрустом врубилось в иссохшее тело Избранной, рассекая пополам. В голове моей будто взорвалась бомба из мешанины её последних эмоций и бессвязных фраз, но, спустя секунду, всё стихло, щупальца безвольно опали, и я, рухнув на пол, блаженно растёкся по нему, прикрывая глаза.

Выжил, в очередной раз.

Правда, долго так лежать мне не дали. Подбежавшие студенты принялись тормошить, с тревогой в голосе справляясь о моём самочувствии, и пришлось подниматься и успокаивать, что со мной всё хорошо.

— Бари, — я нашёл взглядом парня, улыбнулся и поблагодарил, — спасибо. Ты вновь меня спас.

— Не вас, — буркнул тот чуть недовольно, — эта тварь хотела уничтожить весь мир. Я не мог этого позволить.

Слова чуть надувшегося юноши вызвали у меня улыбку, и, не выдержав, я расхохотался, подошёл, хлопнул по плечу:

— Ты, как всегда, в своём репертуаре. Но ты прав, благодаря тебе и остальным, действительно, удалось спасти мир, сохранить жизни миллионам живых существ. Пусть об этом большая часть разумных и не подозревает. И любая награда за такое будет недостаточной. Поэтому пока просто примите от меня благодарность.

Но оставалось ещё одно важное дело.

Оглядев остатки того, что когда-то было Избранной, я подошёл к колонне, снова разглядывая устройство создания Катаклизма. Было заманчиво её уничтожить, разбить на куски, изрубить тем же божественным мечом, но зрело у меня подозрение, что тут всего лишь управляющий контур устройства, но не само оно, и, главное, его магическое ядро. Я же почувствовал, как откуда-то вливалась прорва магической энергии, которую моя личная, только структурировала и направляла, а значит потенциально его можно будет восстановить без особых проблем, стоит подключить сильного магически оператора. Нет, нужно как-то сломать его полностью. А затем мой взгляд упал на монолит. Почти бездонная штука, в которую можно тупо всосать всё лишнее. Откачать энергию, и тогда это окончательно станет мёртвым куском магических технологий прошлого, реанимировать которые уже будет невозможно.

— Так, — решительно взялся я за дело, — а ну ка взяли монолит и тащите прямо вот сюда.

Я указал на переплетение манаводов, сходившееся узлом где-то на уровне моей груди.

— Ближе, ближе. А теперь поднимайте!

Обежал тащивших здоровенную махину студентов по дуге, смотря то с одной, то с другой стороны. Присел, заглядывая снизу.

— Хорош! Теперь толкайте.

Острая пирамидальная верхушка монолита с хрустом воткнулась прямо в узел. Студенты устало опустили руки, вытирая рукавами выступивший пот, а я с радостью почувствовал, как кристаллид принялся жадно всасывать в себя ману. Быстрый её ток вызывал ощущение гуляющих по коже волн.

— Профессор, это всё?

Я взглянул на спросившую это Айну и коротко кивнул.

— Да, я думаю да.

— А долго он будет ману всасывать?

— Кто знает, — пожал плечами в ответ, — увидим. А пока давайте посмотрим, что тут можно найти интересного. Всё же объект старой Империи.

Но всласть помародёрничать мы не успели. То ли запас маны у объекта был какой-то совсем запредельный, то ли ёмкость кристаллида не была такой уж бесконечной, но спустя каких-то жалких пять минут монолит стал трескаться.

Гром, похожий на пушечный выстрел, прокатился по залу, и я увидел, как длинная трещина побежала по монолитному телу кристаллида. За ней, спустя секунду, последовала вторая, и я что есть мочи заорал, привлекая внимание замерших студентов:

— Эвакуация, эвакуация! Чего встали⁈ Бежим!

И мы побежали. Треск за нашими спинами стал сливаться в непрерывную канонаду. А затем начал трястись и сам комплекс, похоже, разрушение коснулось не только монумента, но и связанного с ним процессом перекачки ядра.

Ух, если бы не уроки Алисы по ОБМ, хрен бы мы так быстро оттуда выскочили. Коридоры схлопывались буквально за нашими спинами. Шахта подъёмника, ведущая из подземной лаборатории в башню, и вовсе чуть не оставила меня без ноги, пришлось скакнуть кузнечиком метров на десять вверх. Но выбрались. Впрочем, терять темп было чревато, поэтому к кораблю на поверхности ледяного панциря, наплевав на лестницу, тоже поднимались прыжками, вбивая в лёд собственные пальцы. И только выбравшись под серое небо, устало попадали на снег, всё ещё не веря, что получилось выбраться.

— Профессор! — подбежал ко мне Брорн, встревоженный нашим внезапным появлением.

Но я не успел ничего ответить, как лёд под нами заходил ходуном, вздымаясь вверх, будто делая глубокий вдох, а затем всей массой рухнул вниз с треском и грохотом, под хлопок вырвавшегося из шахты воздуха.

От жёсткого приземления вышибло дух, но, кое-как придя в себя, я сел на снегу, огляделся и не узнал ровный когда-то пейзаж. Сейчас он был перекорёжен разломами, вверх торчали, словно кривые зубы, ледяные торосы, как бывает, когда по весне на реке начинается ледоход. Но там лёд всего несколько десятков сантиметров толщиной, а здесь две сотни метров. Поэтому вокруг нас вздымались целые холмы из ломаных ледяных пластов, поднимаясь на десятки метров вверх.

Послышались удивлённые возгласы, отходившие от ледотрясения студенты принялись делиться впечатлениями, не особо стесняясь в выражениях. Я бы и сам с удовольствием к ним присоединился, но реноме преподавателя не дало, поэтому я ограничился коротким и глубокомысленным:

— Мда…

Спохватившись, пересчитал студентов. С некоторым облегчением выдохнул, поняв, что все на месте. Жаль было, конечно, утраченного монумента, кристаллид такого размера мало того, что стоит как немаленький город, но его ещё и не достанешь так просто. Впрочем, это уже был второй такой, первый я профукал в пещере под академией Анкарна. Видать, судьба у меня такая.

— Ладно, — хлопнул я в ладоши, — обсуждать случившееся будем позже, а пока надо отсюда убираться. Магической маскировки у нас больше нет, и дело времени, когда какие-нибудь ледяные твари почувствуют наше присутствие.

Все бросились с вещами к кораблю, а ко мне, привлекая внимание, подошёл Сигур.

— Профессор, — чуть замялся юноша, копаясь в складках белых одеяний, затем вытащил толстую книгу в вычурном переплёте, — вот, я нашёл там, в зале. Толком посмотреть не успел, но там вроде дневника.

Сердце моё ёкнуло, когда я принял древнюю вещь из рук студента. Записи кого-то из работников лаборатории, вероятно. Безумная удача, ведь дневник способен ответить на многие вопросы. Или создать новые, но это уже как повезёт. В любом случае, передо мной был невероятно ценный источник информации. А когда я раскрыл его и в подписи на корешке разобрал написанное языком некромантов «Дарилон Партес», то и вовсе испытал чувство похожее на оргазм. В момент Катаклизма начальник лаборатории находился внутри, а значит, скорее всего, выжил. Ненадолго. Без пищи и воды тут долго не протянешь, но время, чтобы оставить какое-нибудь послание у него было. Я бы точно постарался описать всё, что произошло, не ради себя, а чтобы те, кто впоследствии придут, знали, что на самом деле здесь случилось и почему. А Партес был ещё и учёным. И как учёный просто обязан был зафиксировать результат эксперимента, на который потратил столько сил и времени.