Возвращение Прославленных (СИ) - Цы Си

В домике было тихо, все ещё отдыхали. Только Леонар сидел под навесом и смотрел, как по камешкам в ручейке струится вода, колыхая изумрудные водоросли.

— Господин Леонар, — обратился к нему Гуанг, — почему вы не спите, ведь ещё так рано?

— Ах, я уже наспался за жизнь, — вздохнул Леонар, — когда ты молод, то и сон крепкий и глубокий, но сон старика чуткий и хрупкий, как крылья бабочки.

— В Китае говорят, — сказал, присев рядом с ним, парень, — что у старых фарфоровый сон, потому что в чашу их разума положено много мудрых мыслей. Они звенят, перекатываются, и будят старика. Но крылья бабочки — тоже красиво. Вам бы книги писать.

— Я вот об этом и думаю, — кивнул Леонар, — когда мы дойдём до дома, а я верю, что так и будет, тогда я начну писать книгу.

— Правильно, — одобрил Гуанг.

К ним, потягиваясь, вышли Бернис с Мэдлин. Потом, услышав голоса, проснулись и другие. Через двадцать минут, причёсанная розовощёкая Жу внесла в чайную поднос с едой, косясь на тюк Гуанга. Когда она вышла, парень развязал узел и вытащил оттуда одежду.

— Вот, — протянул он длинное льняное платье и расшитую жилетку Мэдлин, — в этой одежде вам здесь будет легче слиться с толпой.

Потом он достал шаровары и плотную пёструю рубаху до пола для Итиро. И последним вытащил целую кучу нарядных бус:

— О! Это всё мне на себя надеть? — смеясь, спросила Мэдлин, взяв в руки тяжёлые ряды бусин.

— Нет, — мотнул головой Гуанг, — тебе одни, а остальные Итиро. Мужчины здесь носят украшений больше женщин.

Через полчаса из Кривых ворот вышла и села в повозку бледненькая молодая китайская госпожа в красивой шапочке с нашитыми цветами и бубенчиками. Через плечо у неё висела милая европейская сумочка, которая контрастировала с нарядом. С нею в повозку сели и двое её слуг.

За первую половину дня в Лицзяне эту повозку видели у многих городских управ. Везде повторялось одно и тоже. Слуги спешивались и помогали сойтикрасавице-госпоже. Сначала в контору заходила Мэдлин, за ней семенил Итиро, он нёс над ней зонтик, рядом шёл Гуанг. Он, обращаясь к служкам, рассказывал одну и ту же историю: его госпожа разыскивает тётушку, чтобы отблагодарить её за помощь. Но тётушка затерялась, а фамилия тетки — Мими-Доу.

Работники управ выслушивали, сочувственно качали головами, но всегда неизменно отказывались помочь, ссылаясь на занятость. Но потом Итироподносил им кулёк с подарками и монетами. И только после этого Гуанг вытаскивал пергамент из дворца с красивой золотой печатью, который производил на работников окончательное впечатление, вызывая у них острое желание подосбить. И служащие тут же бежали рыться в картотеке.

К обеду компания постела уже шесть контор, но Мими-Доу не нашли. Гуанг предложил перекусить.

— Я сейчас вас угощу лучшим кофе! — сказал он.

— Я думал, что в Китае только чай пьют, — удивился Итиро.

Гуанг загадочно улыбнулся и повёл их к площади.

Они зашли в кофейню старого города и сделали заказ. Сейчас, днём, город жил обычной жизнью, только чуть больше стражи ходило по улицам, чуть тише шептались, переглядываясь, крестьяне, собиравшиеся кучками по углам. Но всё так же светило солнце, освещая загнутую черепицу крыш; у каналов шалили дети; стайкам ходили девушки, прикрывая смеющиеся рты ладошками.

Гуанг, глядя по сторонам, загрустил.

— Почему ты расстроен? — спросила его Мэдлин.

— Я люблю свой Лицзян. Мои предки всегда жили здесь. Но теперь мне страшно, что всё это будет разрушено. Жизнь перестала быть прежней. Люди изменились, — вздохнул Гуанг.

— Жизнь всегда разная, поверь. Наши дети будут говорить то же самое, — успокоил его Итиро. — Но мне жаль, что всё у вас идёт к восстанию. Это чувствуется в самом воздухе. И тогда точно будут жертвы. А это уже точно печально.

Им принесли кофе и заставили весь столик цветными пиалками с едой. Компания молча стала есть, каждый думал освоём.

Кофе был очень терпким и насыщенным. Отхлебнув из чашки, Мэд сказала:

— Какой необычный напиток!

Гуанг снова ожил, рассказывая, что у них в провинции выращивают не только лучший пуэрский чай, за которым приезжают со всего света, но и редкий сорт кофе.

— Мой отец служил у французского миссионера, который привёз в нашу провинцию кофе, — воодушевлённо объяснял Гуанг, — и теперь недалеко от Лицзяна есть своя кофейная плантация. Отец говорил, что за кофе — будущее. Он мечтал его разводить, хотя в нашей деревне над ним смеялись. Ведь все у нас растят только чай и рис. Я, когда заработаю денег, у себя в деревне посажу кофе! У меня будет своя кофейная плантация, — мечтал Гуанг.

После кофе у компании поднялось настроение, и возродились надежды. Воодушевлённые, они поехали в очередную контору.

— Вот увидите, мы найдём этих Мими-Доу! И очень скоро, — убедительно говорил Итиро, махая зонтиком.

Та управа, в которую они приехали, находилась на самой окраине Лицзяна. У самого её порога сидел старый китаец и курил длинную трубку.

— Не работаем, — коротко бросил он Мэд, которая уж было собралась взойти на ступеньку.

— Ну, что ж… — растерялась девушка и разочарованношагнула назад к повозке.

— Это Китай, так дела не делаются, — мотнул головой Гуанг, — отойдите, я попытаюсь договориться.

Он подошёл к китайцу и стал с ним шептаться. Визидары видели, как старик качает головой. Но потом Гуанг махнул Итиро, чтобы тот принёс денег. Он подбежал и радостно развязал сумку, достав монеты. Старик бесцеремонно заглянул в мешок Итиро и увидел, что он набит ценностями. Мэд видела, что Гуанг недовольно нахмурился, заметив взгляд старика. Но старый китаец казался девушке безобидным, хоть и излишне любопытным.

Китаец схватил мешочек с монетами и сказал:

— В конторе сегодня никого нет, но я могу пустить вас в картотеку. Если вы пообещаете оставить там всё, как есть. А то не сносить мне головы. И ищите там сами своих Мими-Доу, сколько вам влезет.

— Да-да, — закивали ребята.

Старик повёл их в переулок рядом. Итиро видел, как напрягся Гуанг, схватившись за нож, висящий на поясе и до этого надёжно спрятанный в складках его широкой накидки. Старик перехватил взгляд парня и захихикал беззубым ртом:

— Приятно, что вы меня боитесь. Но неужели я могу что-то сделать таким сильным и молодым?

И его лысая голова, покрытая старческими пятнами, затряслась.

Он завёл их потайной дверью в контору и показал комнатку без окон, где стояли низенькие шкафчики с карточками, покрытыми иероглифами. Сказал:

— Ищите.

И, выскользнув за дверь, щёлкнул ключом.

— Эй! — подскочил к закрытой двери Гуанг, — открой!

— Что ты так боишься? — сказал из-за двери старик, — или хотел ограбить контору? Я приду через три часа и вас открою. Ищитепока своих Мими-Доу.

И опять хрипло рассмеялся, словно кто-то тряс мешок, набитый мелким песком.

— Не нравится мне он, — сказал, вздохнув Гуанг. — И потом у него из-под рукава выглядывала полустёртая татуировка — хвост рыбы.

— Ну и что тут такого? — спросила Мэдлин, открывая первый ящик. Она потрогала свой Переводной медальон и порадовалась, что с помощью него сможет ловко разбирать вязь иероглифов.

— А то, что раньше такие тату носили бандиты, — оглядел закрытую дверь Гуанг. Потом подошёл, поднял из угла тяжёлую доску — это оказался засов. К нему подскочил Итиро, и они вместе закрыли на него дверь изнутри.

— Зачем это? — подняла глаза от ящика с карточками Мэдлин.

— На всякий случай, — пробормотал Итиро.

И они втроём углубились в картотеку. Шкафчиков с фамилиями оказалось шесть. Каждый взял себе по два. Быстрее всех проверил свои карточки Гуанг, но нужной фамилии не нашёл и начал помогать Мэдлин.

За дверью раздался шум и голоса. Итиро подошёл ближе и, посмотрев на Мэд и Гуанга, приложил палец к губам. Потом прислонил ухо к замочной скавжине дверного полотна. Послушал, что происходит снаружи. И жестом позвал к себе Гуанга. На ногах парня были плетёные соломенные шлёпки, поэтому он смог тихо, словно кошка, подойти к Итиро и тоже прислушался.