Оружие победы - Василий Грабин

1

Проектирование нового образца шло гораздо быстрее первого. Очень торопились мы с разработкой конструкции и выпуском рабочих чертежей ствола; во-первых, потому, что производственный цикл здесь наиболее продолжительный, и, во-вторых, потому, что с конструкцией ствола у нас были связаны свои особые планы.

По мере готовности чертежи направляли в производство — в опытный цех, а он уже давал заказы заготовительным цехам. Детали, которые не могли сделать сами, не имея нужного оборудования, заказывали механическим цехам. Директор обязал все цехи точно в срок выполнять задания для опытного образца и поручил контроль за этим диспетчерской службе.

На завод поступили колеса, спроектированные и изготовленные Горьковским автозаводом в нескольких вариантах. Все колеса были с металлическим ободом. Несколько позже другой завод подал колеса с обрезиненной шиной. Они имели хороший вид, но вес их был несколько больше предусмотренного в задании. Смежники обгоняли нас по срокам, а мы отставали: многие агрегаты и механизмы приходилось создавать заново.

Особенно трудно дело обстояло со стволом. Мы, конструкторы, не могли примириться с тем, что новая гильза и новая камора заменялись старыми. Желая все-таки сохранить возможность повышения мощности пушки Ф-22, мы решили заложить эту возможность в конструкцию нового ствола. Для наивыгоднейшего решения баллистической задачи пригласили крупного теоретика и практика Н.А.Упорникова, автора таблиц и других трудов по артиллерии.

Конструктор Муравьев под руководством Упорникова просчитал очень много вариантов решений, пока не определил наивыгоднейшее В результате мы так спроектировали ствол и подобрали такой материал для трубы и кожуха, что в случае необходимости можно было расточить камору для большей гильзы и таким образом повысить начальную скорость, иначе говоря, мощность пушки. Предусмотрели и возможность установки дульного тормоза для частичного поглощения энергии отдачи при выстреле. Но эту модернизацию, к великому сожалению, провел во время войны наш злейший враг — германский фашизм.

Гитлеровские генералы не предполагали, что они наткнутся на Востоке на бронированный кулак, и потому Германия в начале второй мировой войны не была подготовлена к противотанковой борьбе, ее артиллерия оказалась неспособной противостоять нашим танкам КВ и Т-34. Захватив пушки Ф-22, гитлеровцы разгадали наш конструкторский замысел, модернизировали Ф-22 и превратили ее в противотанковую пушку. Такая пушка — трофейная — стоит в Артиллерийском музее в Ленинграде. Позже я расскажу об этом подробнее.

Желая как можно лучше сконструировать накатник и тормоз отката, я пригласил преподавателя академии имени Дзержинского, бывшего моего учителя К.И.Туроверова, который охотно приехал на завод и очень помог нам. Военный врач Александров, сотрудник научно-испытательного полигона, занимавшийся разработкой методов определения избыточного давления от выстрела орудия и наиболее удачного расположения рабочих мест орудийного расчета, тоже помог нам своими теоретическими знаниями и опытом. Словом, было предпринято все, чтобы как можно лучше отработать пушку и в проекте и при отладке.

Когда мы изготовили детали новой полуавтоматики затвора, многие потянулись ознакомиться с ними, и у многих они вызвали ироническую улыбку. Спорить с этими скептиками было бесполезно, убедить их можно было только стрельбой, но пушка еще не существовала. Нужно было ждать появления опытного образца. Между тем молва о новой полуавтоматике затвора перехлестнула через заводские ворота и покатилась дальше. Нашлись люди, которые обвиняли нас в полной технической неграмотности, а новый полуавтомат стали презрительно именовать «топориком» — действительно, вид копирной линейки затвора сбоку по форме напоминал топорик. О нашем КБ говорили, что оно выдохлось, еще не успев родиться. Непонятно, как люди могли так смело утверждать это. Ведь полуавтоматы, основанные точно на таком принципе, давно с успехом применяются в машиностроении для обработки деталей на металлорежущих станках. Но не только вне завода, в самом нашем КБ нашлись скептики.

Необходимо было как можно быстрей смонтировать полуавтомат, чтобы избавиться от ненужной болтовни: чем дольше затягивалась возможность проверки, тем больше досаждали люди со слабыми нервами. Приходилось убеждать их, поднимать дух. Как известно, новое часто встречается в штыки, и ему нужно упорно, с большим трудом пробивать себе дорогу. А в данном случае новое вдобавок было чрезвычайно простым. Настолько простым, что не внушало к себе доверия. Прежний полуавтомат конструктивно был так сложен, что их даже сравнивать было невозможно. А мы нарочно для всех любопытствующих положили рядом детали нового полуавтомата и старого. Люди, не видевшие прежде нового полуавтомата, не верили, что это и все, что больше в нем ничего нет, и просили не шутить с ними. Мы понимали, что спор предстоит острый, опасались даже: а вдруг не допустят к испытаниям? К счастью, представители Артиллерийского управления на нашем заводе Елисеев и Буров верили в работоспособность и надежность нового полуавтомата. Они оказались хорошими его защитниками как на заводе, так и вне завода

Страсти достигли наибольшего накала, когда прибыли два новых полуавтомата с завода имени Калинина. Один из них был полуинерционный, модернизированный, а второй — совершенно новой конструкции. Разного рода доброжелатели приходили ко мне с советами не выступать с нашими «топориками», не срамиться. Ох, уж эти «доброжелатели»! Они пеклись о нашем авторитете больше, чем мы сами.

В ходе доработки, а точнее переработки, опытного образца Ф-22 мне пришлось еще раз побывать в Кремле, руководителей партии и правительства интересовало, как идут наши дела и когда будет готова пушка. Когда я начал сравнивать тактико-технические характеристики нашей пушки с заграничными, Ворошилов бросил мне реплику:

— Мы знаем, что ваша пушка лучше. Скажите, когда вы ее дадите?

Я запнулся, течение моей мысли прервалось. Сталин сказал:

— Климент Ефремович, вы сбили Грабина, теперь он нам ничего не скажет. — И обратился ко мне: — Товарищ Грабин, продолжайте.

Я постарался взять себя в руки и начал докладывать дальше, но на вопрос Ворошилова так и не ответил: подсознательно боясь снова сбиться, усиленно держался за свои тезисы, а в них насчет сроков готовности у меня ничего не было — не предусмотрел. Когда закончил доклад, Сталин подошел ко мне.

— А теперь скажите, когда будет пушка?

Я ответил.

Постановление было вынесено краткое, но обязывающее нас ко многому: «Названный Грабиным срок готовности принять к сведению».